Чтение 61–й страницы книги ~От Руси до России~

В 1671 г. небольшой регулярный отряд князя Барятинского разбил под
Симбирском разинское войско. Атаман бежал на Дон и был выдан казаками
московскому правительству, так как они меньше всего хотели смешиваться со
всем населением и превращаться в безликую аморфную массу, хотя бы и под тем
же названием.

В столице падение пассионарности вызвало постепенное ослабление
правительства страны. Со времен Алексея Михайловича в России стало заметно
влияние культуры католического Запада с его роскошным бытом,
привлекательным для высших сословий Московского государства. Среди членов
царствующего дома, царедворцев, бояр стало модным подражать польским
магнатам в их роскоши и забавах. Конечно, для подражания нужно было иметь
немалые деньги, и те, у кого такие деньги были, начинали устраивать
домашние театры, создавать библиотеки из латинских книг, собирать гравюры,
коллекционировать переводы греческих авторов и даже одеваться в "немецкое"
платье. Не Петром были привезены из Голландии немецкие кафтаны. Первым одел
в них царское семейство, а также своих детей ближний боярин Алексея
Михайловича - Афанасий Ордин-Нащокин. И хотя немецкие кафтаны мало
подходили для игр в лапту и чижика, коими увлекались русские царевичи в
XVII в., соображения целесообразности были принесены в жертву моде.

К тому времени и у старообрядцев пассионарный генофонд оказался
подрастрачен: наиболее энергичные из них либо оказались в ссылках, либо
бежали на окраины и за рубеж государства, либо погибли в "гарях". В среде
старообрядцев начала проявляться тенденция к изоляции от мира. За пять лет
до смерти овдовевший царь Алексей Михайлович женился вторично - на Наталье
Нарышкиной. От его первой жены, Марии Милославской, в живых остались два
сына, Федор и Иван, и пять дочерей. Все они, кроме царевны Софьи, были
совершенно заурядными, ничем не примечательными людьми. От Нарышкиной у
Алексея Михайловича родился сын Петр - мальчик весьма живой и энергичный.

В 1676 г. началось правление Федора Алексеевича. Для него и других детей
Милославской, многие из которых были ровесниками Нарышкиной, молодая вдова
царя Алексея являлась мачехой. А мачеха для русской жизни - явление
страшное: и мачеху не жалуют, и мачеха детей от первой жены не любит. Не
всегда, конечно, случается именно так, но факт остается фактом; между
Нарышкиными и Милославскими разгорелась упорная и долгая вражда.

Недалекая Наталья Кирилловна Нарышкина имела при дворе очень слабые
позиции, а царевна Софья была особой весьма энергичной, напоминавшей по
характеру своего отца, а еще больше - своего прадеда, патриарха Филарета.
Наталью Кирилловну и она, и ее родственники во главе с боярином Иваном
Милославским страшно ненавидели. Но что могла сделать одна богатая боярская
семья против другой богатой боярской семьи? Очень немногое: можно было
поинтриговать, можно было лишить чужого ставленника должности или послать
его на воеводство в далекую Тотьму или Тобольск, но расправиться с
враждебной семьей физически было нельзя. Милославские сделали все, что
могли. Ближайшего советника Алексея Михайловича, боярина Артамона Матвеева,
устроившего брак Нарышкиной с царем, они сначала назначили воеводой в
далекое Верхотурье, а затем, лишив чина, сослали в Пустозерск; навлекли
опалу на братьев царицы и удалили от дел ее немногочисленных сторонников.
Но торжество Милославских оказалось преждевременным.

В 1682 г., совсем молодым, скончался государь Федор Алексеевич. На трон
можно было посадить одного из двух царевичей - Ивана или Петра, причем
формально Иван Алексеевич имел все преимущества, ибо был старше. Однако ни
боярская Дума, ни народ на могли прийти к единому мнению. Вопрос решила
позиция патриарха Иоакима, официально являвшегося первым лицом в
государстве. Иоаким высказался за избрание Петра Алексеевича по чисто
государственным соображениям: царевич Иван был больным ребенком. Участь
Милославских стала незавидной: теперь их ожидали опала и ссылки. Не желая
покорно дожидаться уготованного им судьбой, Милославские были полны
решимости действовать. В этот критический момент определяющим фактором
стали настроения московского стрелецкого войска.

Поскольку в то время большая часть мужского населения страны была в той или
иной степени связана с военной службой: одни служили, другие обеспечивали
их всем необходимым, - то в каждом мало-мальски значительном населенном
пункте главную роль играл его гарнизон. Естественно, самый большой гарнизон
был в столице. Специальное городовое войско насчитывало 40 тысяч человек и
состояло из стрельцов. Стрельцы появились на Руси после того, как 500
сдавшихся литовцев поступили на русскую службу и обучили москвичей
пищальному бою. Пищалью называли несовершенное ружье, стрелявшее на
небольшое расстояние. Из-за малой дальности стрельбы стрельцы-пищальщики не
были эффективны в полевых сражениях, но для обороны городов стрелецкие
полки подходили как нельзя лучше, выполняя и чисто военные, и полицейские
функции. Пополнялись ряды стрельцов из русских "охочих людей". Правда,
жалованье у стрельцов было маленькое и выплачивали его нерегулярно, но зато
им разрешалось беспошлинно заниматься торговлей, ремеслами,
огородничеством, а также иметь собственные дома в охраняемых ими городах.
Все это делало стрельцов дешевым и мощным войском.

В Смутное время стрельцы показали чудеса мужества, выносливости, храбрости
и боеспособности, защищая Троице-Сергиев монастырь от поляков, а Москву от
Тушинского вора и участвуя в нижегородском земском ополчении. Однако в
последующие семьдесят лет (1610-1680) московские стрельцы зажили совершенно
другой жизнью. В поисках легкой, необременительной службы стать стрельцами
стремились теперь субпассионарии - многочисленные любители хорошо поесть,
сладко поспать и выпить за казенный счет. В итоге уровень пассионарностя
стрелецкого войска снизился чрезвычайно сильно. Стрелецкие полковники вели
себя под стать своим подчиненным. Пользуясь бесконтрольностью со стороны
правительства, они задерживали стрелецкое жалованье, брали взятки за
послабления по службе, заставляли стрельцов и их жен работать на себя.
Стрельцам, конечно, не нравилось копать репу и собирать огурцы на
полковничьих огородах: зачем им было работать на полковников, когда они
могли работать на себя.

И вот, воспользовавшись избранием нового царя, стрельцы через своих
выборных обратились к правительству с жалобой на полковников. Стрельцы
требовали выдачи всего причитающегося им жалованья, оплаты подневольных
работ на полковников по устраивающим их расценкам, смещения и наказания
всех неугодных им стрелецких "голов". Короче говоря, стрельцы потребовали
все то, что может потребовать солдатня, когда чувствует себя хозяином
положения [є6]. Испугавшись стрелецкого бунта, правительство Нарышкиных,
состоявшее из людей недалеких, удовлетворило все стрелецкие требования.
Обвиненные командиры полков были не только отстранены от должностей, но и
наказаны батогами. С них взыскивались совершенно фантастические суммы якобы
нанесенного стрельцам ущерба, а имения конфисковывались.

Вероятно, именно увидев слабость Нарышкиных, и решили Милославские
использовать стрельцов для борьбы со своими противниками. До этого времени
ни Нарышкины, ни Милославские не выдвигали серьезной политической
программы. Все они были придворными царя Алексея Михайловича, то есть
людьми, которых в равной мере коснулось начавшееся изменение обычаев по
западному образцу. Для стрельцов и простого народа и те, и другие
оставались боярами. Вопрос о том, кто из них победит, большинству
московского населения был, в общем, безразличен. Теперь же ситуация резко
изменилась.

ХОВАНЩИНА

Милославские через провокаторов распространили в стрелецких полках слух,
будто Нарышкины хотят "извести" царевича Ивана. Поскольку стрельцы
стремились иметь возможность диктовать властям свои условия, то их
абсолютно не интересовало - правду говорят Милославские или нет. 15 мая
1682 г. по зову набата стрельцы ворвались в Кремль с требованиями показать
им царевича Ивана. Оба царевича были выведены на крыльцо и предъявлены
толпе. Но и убедившись в здравии Ивана, стрельцы не успокоились. Они стали
требовать выдачи им "изменников-бояр" по списку, заготовленному
Милославскими. И началась резня.

Глава стрелецкого приказа Юрий Долгорукий принял стрелецких выборных и,
угощая их пивом, пытался утихомирить бунт. Когда же выборные ушли, старый
боярин сказал: "Висеть им на Китайгородских стенах!" Холоп Долгорукого
передал эти слова стрельцам, и они, вернувшись, изрубили старика саблями.
Сын Долгорукого, угрожавший мятежникам карами, был сброшен с кремлевского
крыльца на стрелецкие копья. Были убиты только что вернувшийся из ссылки
боярин Артамон Матвеев, боярин Иван Языков, брат царицы Афанасий Нарышкин и
многие другие. Самые низменные инстинкты субпассионарной черни вырвались на
свободу. Озверевшие от крови стрельцы волочили трупы бояр по земле и
кричали: "А вот боярин Артамон Сергеевич с Долгоруким едут, дайте дорогу!"
Угрожая вырезать всю царскую семью, стрельцы потребовали на расправу еще
одного брата царицы - спрятавшегося Ивана Кирилловича. Струсившие бояре
выдали Нарышкина. Он причастился и вышел навстречу стрельцам с иконой.
Несчастного долго пытали, добиваясь признания в измене, а затем изрубили
саблями. Все оставшиеся в живых Нарышкины были отправлены в ссылку. Софья
была провозглашена правительницей при "великих государях" Иване и Петре.

Однако реальной власти ни она, ни Милославские не получили. Власть взяли
стрельцы, громившие усадьбы и погреба бояр. Софья поняла, что нужно хотя бы