польстили. - А стипендию... эх... не мешало бы.
чем богаты. Скорее бы уж закончилось всё это. Чтобы домой, на Новый Крым. Не
хочу сейчас даже думать о целях и средствах. Хочу выбраться с этой проклятой
планеты. От одной мысли о "резервуаре" меня начинает тошнить,
сошек, в происходящее. Я не знаю, какие выводы сделаны, например, из того, что
бассейн, где покоится первый исток, явно искусственного происхождения и явно
сделан человеческими руками? Почему никто не озаботится на самом деле подорвать
пещеру, забросив туда бомбу объёмного взрыва? Почему, наконец, никто ничего не
делает с "инкубатором" - в принципе, залив его напалмом сверху донизу, мы бы
сожгли всю органику в нём. Почему? Почему? Почему? Или паучники на самом деле
убедили командование, что "исток" и "резервуар" - бесценные источники знаний и
их надо не выжигать, а всемерно охранять?..
возведённого вокруг базы. Я как командир перебрался в крошечную караулку с
жёстким топчаном.
заниматься прочими делами, подробно расписанными в Уставе строевой и караульной
службы. Предстояли малоприятные двадцать четыре часа в наглухо затянутой броне
(этим у нас никто не пренебрегал, выходя "на воздух"), с тяжеленным ранцем на
спине и баллоном химического "напалмотушителя" на поясе.
дать кое-кому втык (не будем показывать пальцами, но это были Кряк и Фатих) за
не полностью "глухую" броню. Ребята разошлись по постам. Я вернулся в караулку,
к дублю пульта охранных систем. В принципе, через периметр не так просто
перебраться, это вам не контрольно-следовая полоса. Но всё равно - старые
добрые караулы под навесами-грибками бессмертны. Наверное, как и кроссы - со
времён легионов Цезаря и Помпея.
по углам периметра и один "передовой", вынесенный ближе к "инкубатору". Пять
"двоек" несут дежурство. Один дежурит, второй отдыхает. Потом смена.
"передовому" посту, как у меня за спиной что-то негромко щёлкнуло. Удар в
спину, и я покатился по земле, сзади на левой лопатке что-то мерзко шипело и
трепыхалось.
покрепче приложиться левой лопаткой, правая рука уже сама выдернула нож.
Придавленное, под лопаткой что-то мерзко трепыхалось, царапая броню. Я ткнул
ножом - что-то заверещало, раздалось мокрое хлюпанье. Из-под меня вывернулось и
заковыляло прочь какое-то создание размером с летучую мышь, неловко волоча
почти полностью отсечённое перепончатое крыло.
разумеется, после того, как поднял тревогу. И, как оказалось, вовремя.
леса, над острыми обугленными лесинами медленно, словно в страшном сне,
поднималась Туча. Мелкие летучие твари, от жука до летучей мыши. Их были там,
наверное, сотни тысяч. Звёзды исчезли - их мгновенно задёрнуло тёмное крыло Я
бросился назад.
смена., они так и не поняли, а я не успел объяснить, что такую силу не удержат
никакие огнемёты. Самое умное, что мы могли бы сделать, - это бежать. Поднять
вертолёты - они стояли рядом, на огороженной площадке - и взлететь. Потом -
куда угодно По азимуту. Пока не выработается горючее в баках. Потом сесть и
запросить помощи...
остановишь. И, кажется, эти, в бункере, вовремя поняли, что надо делать.
вызывая всех ребят. Сейчас было не до геройства, надо было как можно скорее
забиться под землю, если уж не взлетать...
выметнувшийся далеко вперёд клуб Тучи, воспламенила его, заставила тотчас
рассыпаться и повалиться наземь тысячами обугленных трупиков. Однако Туча
накрывала нас, словно зонтиком, а вдобавок зашевелилась тьма и на земле По ней
словно полз живой ковёр.
поверхности делать нечего.
бронированной двери бункера Я с разбегу ворвался в их ряды, и тотчас же на
периметре начали рваться мины Мы заложили их широкое поле, как раз на случай
наземной атаки, однако ясно было, что никакие мины нашествия не остановят.
выплёвывали порции пламени Вокруг нас горела земля, на земле горели
нападавшие... и тут кто-то истошно завопил у меня за спиной:
такого...
предложил её подорвать - правда, ни у кого не нашлось гранат. Мы давно уже не
брали с собой "манлихеры", из них тут стрелять не в кого...
Выплеснувшийся из "реактора" поток смел наши заграждения и сейчас катился прямо
к нам.
сломя голову бросились наутёк. То ли рассчитывали прорваться сквозь бесконечные
ряды Тучи, надеясь на огнемёты за спинами, то ли просто потеряли
самообладание... Мы видели несколько пламенных вспышек, а затем огонь умер,
заваленный мокрой массой тел. В переговорниках грянули последние звериные вопли
боли и ужаса. Правда, длились они недолго. От Тучи не спасала даже "глухая"
броня.
умирать.
транспортными, а нашими "стрекозами", но тем не менее.
триумфа над жалкой кучкой двуногих.
площадке. Мы бежали и палили во все стороны, расчищая себе дорогу; бежать
пришлось через напалм, а это, поверьте, не самое приятное занятие. Мы пробивали
себе дорогу несколькими залпами, потом сами же и тушили пламя - по счастью,
караульные брали С собой и химические огнетушители.
скрыл от нас бронированную дверь бункера - не то толстые многоногие змеи, не то
просто гусеницы стремительно растекались по дерновой крыше убежища.
созданий, падает с неба. Струя пламени сносит этому языку бок, однако остальные
чёрным чулком охватывают десантника из другого отделения, и он тотчас падает.
Кто-то из бегущих сзади окатывает его струёй пламени, кто-то ещё - принимается
его сбивать, и, задержавшись на миг, в свою очередь становятся добычей Тучи.
массой. Кого-то мы успеваем отбить. Кто-то так и остаётся лежать. Отряд не
может задерживаться.
покровом. Я поворачиваюсь, жму на спуск, струя пламени сметает нечисть, Фатих
сбивает огонь; Микки шатается, но бежит. Какая-то тварь с размаху разбивается о
стекло моего шлема, текут жёлто-зелёные струйки, я едва не падаю. Но до
вертолётов уже рукой подать. Нас осталось вдвое меньше, вокруг падают люди,
падают те, кто пытается им помочь, тела мгновенно исчезают под чёрной
копошащейся массой, и я знаю, что уже ничем не смогу помочь товарищам.
в Feldgrau как о товарищах. Не как о тех, кого надо обмануть, из чьей среды
нельзя выделяться, кому я вынужден подражать, чтобы уцелеть, чтобы выжить...
и сейчас мы волокли их к вертолёту. Никогда ещё не приходилось заниматься
угоном вертолётов. У нас, на Новом Крыму, машины имели ключи, как авто.
Устройство боевых машин, само собой, отличалось, но и здесь имелась защита от
несанкционированного запуска.
Что за служба у этих винтомахов?), и даже пускатели не были застопорены.
не проделывал все необходимые для запуска манипуляции так быстро и так ловко.
Руки словно сами летали по клавишам и тумблерам. Ожили турбины, провернулись
лопасти; Туча уже была вокруг, она уже облепила геликоптер; закалённые
десантники отворачивались, кто-то срывал шлемы, и их рвало прямо на пол...
тварей. Перегруженный вертолёт (сколько на нём повисло живого одеяла?) с трудом
оторвался от земли. Я поднимал его всё выше и выше, потому что живой ковер,
совершенно не ведая страха смерти, упрямо лез прямо в воздухозаборники
двигателей. Машину трясло, турбины выли, мы не летели, не мчались даже - косо
пёрли сквозь воздух. Туча осталась позади. При всём уважении к её создателям -
жучиные крылья не способны были развить скорость в двести километров в час.
собой, набились-таки внутрь. Мы больше не набирали высоту и даже не удерживали
её. Мы падали.
понял, истошно орали всё это время. Просто голос обычно флегматичного финна
перекрыл нее прочие подобно тому, как пароходная сирена заглушает бибиканье
малолитражек.