Чтение 61–й страницы книги ~Вид на битву с высоты~

посторонним находиться запрещено.

- Простите, патер-лама, - сказал я жалким голосом, - но мы здесь недавно,
и вот у меня с коллегой возник спор: правда ли, тут и ведьм жгут?

- Что за чепуха! - возмутился патер-лама. - Что за дикие суеверия! И еще
боевые командиры! Нам опасны не ведьмы, плод воображения некоторых
перетрусивших воинов, а настоящие предатели, трусы и дезертиры. Вот их мы не
пощадим!

- Для них и сковородка найдется, - откликнулся палач, который строгал
щепки.

- Спасибо, патер-лама, - сказал я. Мы пошли дальше. И когда уже дошли до
конца низины, патер-лама вдруг закричал нам вслед:

- Дальше ходить не рекомендуется!

- Знаем, знаем, - откликнулся я. - Мы должны установить резервный пункт
связи. Разве вас не предупредили?

- Почему меня должны предупреждать? - крикнул патер-лама. - Моя
специальность - перерождение грешных душ.

Дальше в тыл канав и траншей было меньше, и они были не столь глубоки. Но
постоянное чувство опасности заставляло нас держаться углублений, овражков,
ручейков с мутной нечистой водой.

Один раз нам встретился велосипедист. Он ехал по утоптанной тропинке,
идущей поперек нашей дороги. Он был в шлеме и в кольчуге, как патрульные.

- Тебе они не кажутся странными? - спросил я Кима, пока мы отсиживались за
кучей бревен.

- А что? - ответил тот вопросом на вопрос.

- Всюду несовременные штуки - а тут велосипед. Рыцарь на велосипеде.

- Ага, - вдруг согласился Ким, - я читал об этом.

- Где?

- "Янки при дворе короля Артура", не знаешь такого? Марк Твен написал!

Он рассердился на меня за мою необразованность, так что я счел за лучшее
сдаться:

- Ну да, конечно, я читал.

- Они там еще телефон устроили, паровоз и так далее. Но все рухнуло. Как
здесь.

- Интересно, - заявил я. - Интересная гипотеза.

- Это не гипотеза, - возразил Ким, - это фантастический роман, а нам с
тобой предстоит жить обыкновенной жизнью.

- Если ты считаешь это обыкновенной жизнью, - сказал я, - то что такое
сказка?

Ким первым вылез из-за бревен. Велосипедиста уже не было видно. Мы пошли
вдоль реки - там тянулись безлистные заросли кустов, которые давали некоторое
прикрытие.

- Скоро уже город, - сказал Ким.

- Не думаю, - ответил я.

Впереди, сквозь просвет в кустах, возникли и пропали во мгле башни
небоскребов. До них еще было идти и идти...

- Давай вернемся, - предложил я, рассчитывая на упрямство моего спутника.
- А то нас сочтут за дезертиров.

- Никто нас не сочтет, - возразил Ким. - Но я должен повидать своих, я же
не отказываюсь воевать, и я даже согласен погибнуть за правое дело, но я имею
право повидать семью!

- Ладно, - сказал я, - не кричи только. Пошли скорее. А то мы станем
первыми клиентами в яме для наказаний.

Я точно не скажу, сколько мы шли, - но не очень долго, минут двадцать,
прежде чем натолкнулись на повалившийся забор и за ним - на развалины домика. И
я понял, что мы оказались в городе. Я сразу ринулся к дому, надеясь увидеть
название улицы. Я был разведчиком. Но Ким разведчиком не был.

- Не задерживайся! - прикрикнул он на меня. Я заглянул в окно дома. Стекла
были выбиты. Крыши тоже не было. На полу лежал полуразложившийся труп в
ситцевом платье. Воняло. Над трупом вились мухи, крыса кинулась в угол.

- Пошли дальше?

- Здесь же не было врагов, - удивился Ким.

- Значит, здесь были свои, - ответил я.

- Конечно. - Он с облегчением отошел от окна и поспешил вдоль по улице.

Ни следа живого человека.

- Ты помнишь, где живешь? - спросил я Кима.

- Конечно, - ответил тот уверенно, - ясное дело... Он замедлил шаги, и я
догнал его.

- А как твоя улица называется?

- Не важно, - отмахнулся он. - Что я, свою улицу не найду?

- И далеко идти?

- Ну обычно я на автобусе. Но сейчас, сам понимаешь.

- Понимаю, - сказал я, - война, горючее нужно для фронта, для победы, мы
идем в атаку пешком. Кстати, а ты вообще-то здесь автобус видел?

- Но, по крайней мере ты не будешь спорить, что там один проехал на
велосипеде.

Мы продолжали идти по улице. Это была странная улица, по ней давно никто
не ездил, у нее вообще не было проезжей части. Вот если бы я был ребенком и мне
бы дали игрушечные домики, я бы сделал из них город, но город был бы
ненастоящим, потому что по его улицам не ездили бы автомобили, тротуары
положить я бы, конечно, забыл, не высадил бы траву и кустики в скверах, а
вместо населения города отправил бы туда двух говорящих и ходячих солдатиков,
то есть нас с Кимом.

Не надо было скрывать мысли от моего спутника. Чем глубже он усомнится в
окружающей действительности, тем ценнее он мне как союзник. Он не склонен к
доносительству, а в моем положении это просто замечательное свойство для
спутника и, может быть, друга.

С этим городом обязательно случится какая-то каверза, понимал я. Город -
почти реальное выражение абстрактной родины наемников - должен быть реальным.
Иначе я окажусь в дураках. И странно, что я сам об этом не догадался раньше.
Весь город провонял обманом - но, к сожалению, я еще не знал, в чем этот обман
заключается. И потому надо было быть предельно осторожным.

В дома, которые стояли по обеим сторонам нехоженой улицы, мы больше не
заглядывали. Я в этом городе не жил и не надеялся кого-нибудь встретить, а Ким
утверждал, что помнит свою улицу и родной дом, и обещал меня к ним вывести.

- Куда же люди подевались? - спросил вдруг Ким. Тихо, совсем тихо.

За домами центр города был не виден, и потому, когда небоскребы открылись
перед нами, - это случилось внезапно.

- Я думал, что до центра дальше, - сказал я.

- Мне бы на автобус, на четвертый, - тупо произнес Ким.

- Давай ждать, - предложил я. - Где остановка?

- Да, где остановка? - спросил он у меня.

- Тебе лучше знать, я тут не жил.

- Конечно, конечно. - Он вел себя, как собака, потерявшая след. Он быстро
пошел по улице за двухэтажным домом с выбитыми стеклами, заглянул за угол,
отпрянул, будто увидел что-то неприятное, вернулся ко мне и прошептал: - Мне
кажется, там кто-то есть.

- Давай зайдем в подъезд, - предложил я.

В подъезде было очень тихо, пахло пылью и мумифицированной дрянью.

В полутьме была видна лестница, она поднималась наверх на один пролет и на
этом заканчивалась. Словно сначала думали кого-то поселить на втором этаже, а
потом передумали. Мы смотрели наружу сквозь приоткрытую дверь. Из-за угла
медленно выехали на велосипедах двое патрульных в кольчугах, масках и армейских
шлемах. Они остановились, не слезая с седел, уперев о землю левые ноги в
одинаковых красных сапогах со шпорами. На что шпоры велосипедисту? Чтобы не
произошло крушения, подумал я.

Велосипедисты переговаривались. Велосипеды у них были странные, возможно,
старинные, переднее колесо чуть больше заднего.

Затем один из них наклонился и принялся разглядывать землю. И я понял, что
даже на сухой и плотной земле наши следы могли отпечататься.

- А давай-ка, - прошептал я Киму, - на всякий случай смотаемся отсюда.

- Почему?

- Они профессионалы. Они привыкли вылавливать таких, как мы.

- А что мы такого сделали?

- Дезертировали.

- Ты с ума сошел!

- Доказывать будешь перед виселицей. Здесь строго.

Я больше не стал его дожидаться - один из велосипедистов шарил глазами по
нашему дому, а второй, склонив голову, как охотничья собака, уже повернул в
сторону двери.

Я взбежал по лестнице - слава Богу, она не обвалилась под моей тяжестью.
На втором этаже лестница кончилась, и я прыгнул вниз, на землю. Дом оказался
декорацией.

Я поднял голову. Надо мной было небо. По бокам - боковые стены дома с
проемами без стекол. Я побежал вперед к забору, отделявшему нас от следующей
улицы.

Сзади топал Ким. Он сообразил, что дело плохо.

А еще дальше слышны были голоса - велосипедисты догадались, где прячутся
дезертиры.

Мне хотелось взлететь и убраться от них этим способом, хотя было опасение,
что в этом мире мое умение летать может не сработать.

К тому же я бы сразу потерял Кима. Даже если все обойдется, мы с ним
убежим от велосипедистов и отыщем его родных, он навсегда потеряет ко мне
доверие. Полагаю, что летающих сержантов ему видеть не приходилось.

Так что мы неслись среди заборов, закоулков, развалившихся и целых домов,
стараясь не нарушить безлюдье и мертвую тишину своим дыханием и топотом сапог.
И наверное, смогли убежать именно потому, что наши преследователи не таились,
шумели больше нас и за собственными криками потеряли звуки нашего бегства.

Дом, за углом которого мы затаились, был побольше других - он поднимался
на четыре этажа. Я заглянул в окно первого этажа. Внутри дом был пуст, как
открытый ящик без крышки.