крыше свидетельствовала о бедности владельца. Никто не выскочил в
панике и не побежал в степь, как это бывало иногда в труднодоступных
уголках Гоби. Степенно и медленно из юрты вышла молодая женщина с
чайником и пиалой. Мы остановились, и аратка поднесла нам горячего чая
по прекрасному старинному обычаю монгольского народа. Следом за
женщиной выбежали два ее маленьких сына. Один, поменьше, вцепился в
дели матери, а другой, лет восьми, осторожно подошел к невиданному
огромному чудовищу. Мы отблагодарили хозяйку сахаром, а я быстро
заключил дружбу с мальчишкой, который, как все мальчишки мира, не
сводил глаз с диковинных машин. Взяв мальчонку на руки, я попросил
Пронина завести мотор. Маленький арат сначала отпрянул, но тут же
справился с испугом. Его живые черные глазенки заглядывали под
открытый капот, силясь разобраться в устройстве мотора. Темнело. Мы
распростились с минутными друзьями и двинулись дальше. Оглянувшись
назад, я видел, что мальчишка, взбежав на холм, долго смотрел вслед
нашим машинам, пока не превратился в невидимую среди сумерек точку. В
свете фар показалось широкое сухое русло. Здесь росли высокие кусты
саксаула - топлива было много. Наконец мы могли привести в исполнение
мечту этого дня - поесть как следует и отдохнуть. Уже второй день мы
ехали под сильным холодным ветром, не снимая ватников, поэтому ночью с
удовольствием залезли в спальные мешки. Мы привыкли к страшной жаре
южных равнин и здесь, близ несущих холод снегов Монгольского Алтая,
очень зябли. С утра мы перегрузили обе машины, разделили бензин,
продовольствие и вскоре под(r)ехали к родникам Ихэ-Дзарман ("Большой
солончак"). Просторная впадина поросла густой зеленой травой,
обрамленной чащей тамарисков. Найдя для "Волка" уютную полянку
недалеко от воды, мы простились с товарищами и двинулись дальше.
Остающиеся - Вылежанин и Сидоров - с грустью смотрели нам вслед. Скоро
мы запутались среди кочек и мокрой глины, дорога исчезла. С огромным
трудом мы пробились через влажную котловину. Тропа была найдена и
повела нас по гребням бесконечных, безжизненных белых холмов. Солнце
слепило глаза, отражаясь от белого щебня, покрывавшего землю, тонкая
белая пыль казалась ядовитой. Слева, на юге, тянулся низкий
хребет - западный конец Сомон-Хаирхана. До половины высоты его крутых
склонов поднимались со дна котловины широкие шлейфы светло-желтых
песков. Эти пески на черных горах, всползавшие на значительную высоту,
производили прямо-таки страшное впечатление. Было очевидно, что
хребет, стоящий поперек направления основных ветров, будет со временем
весь засыпан, и океан песков займет южную часть котловины...
Монгольского Алтая, по-прежнему шли огромные бэли из нагромождения
валунов светлых гранитогнейсов. По бэлям против крутых ущелий с
чудовищными конусами выносов извивались огромные, круто падающие
русла. Алтай стоял неприступной крепостной стеной, и казалось, что нет
возможности проникнуть в глубь этой исполинской горной массы.
Мы поднялись на небольшое плоскогорье Дунда-Хурэн-Цаб-ула ("Средняя
гора коричневого ущелья") и остановились в удивлении. Необычайные
формы выветривания гранитов покрывали вершину плоскогорья - воронки,
низкие арки, широкие троны. Но на этих тронах заседали не духи и не
ведьмы. Страшные ветры с Алтая высверливали гранит крутящимся при
завихрениях песком. Громадные глыбы гранита с одинаковыми
высверленными ямами казались головами попугаев или сов с черными
глазными впадинами. Одна глыба была похожа на лемура с огромными
глазами, продавленным носом и выступающими надбровными дугами, без
лба. Такое чудовище-скала для первобытного человека, несомненно, была
бы богом. К этому гранитному плоскогорью вплотную примыкали горы
Мандал-ула ("Молитвенная гора"), продолжавшие ту же гряду гранитных
возвышенностей в центре котловины.
окаймленную с юга песками урочища Элэсуту ("Песчаное"). Спуск по
обнаженным скалам был убийственным, и только искусство Пронина спасло
нас от серьезной аварии. Дальше тропа оказалась совершенно
уничтоженной бесчисленными свежими сухими руслами. Трудность дороги
усугубили песчаные кочки, в которых приходилось даже прокапываться.
Неожиданно в центре саксаульной равнины появилась быстрая речка,
журчавшая с давно позабытой нами нежностью. Вдоль берегов шла узенькая
кайма мягкой зеленой травы, неправдоподобно яркой среди серых стволов
саксаула и темного щебня. Лишь с трудом нашлось место, где вода
покрывала лежачего человека, и то после сооруженной наскоро запруды.
Освежившиеся и умиротворенные, мы посидели на берегу, покуривая.
постоянно исчезавшей дороги, почти целиком стертой вновь
образовавшимися руслами. Дно котловины понижалось - горы Мандал-ула
были последней оконечностью срединной гряды, место которой заняло
теперь углубление, богатое подземными водами. Перед нами предстало
обширное зеленое пространство, далеко протянувшееся на юг и на запад.
Это был знаменитый оазис Цзахой ("Краевой"). Мы с радостью устремились
к веселой равнине, большие зеленые квадраты на которой явно
обрабатывались человеком. Справа от дороги виднелся небольшой сарай, и
невдалеке за ним мы встретили группу дюрбютов. Один ехал верхом на
осле - редком для Гоби верховом животном. Угрюмые, дочерна загорелые
лица равнодушно осмотрели нашу машину, когда мы остановились, чтобы
расспросить дорогу. То ли они не знали путей на запад, то ли с ними не
сумел сговориться наш переводчик Намнан Дорж, заносчивый и нередко
путавший наши намерения, но мы не от(r)ехали и десяти километров, как
безнадежно увязли в огромных кочках и мокрой почве.
красивого места, мы едва выбились обратно к сараю. Отсюда мы выбрались
на край бэля и оказались в привычной нам обстановке Гоби - на
щебнистой черной равнине, на которой не росло даже травы, а только
редкие маленькие кусты саксаула. Здесь машина пошла свободнее, и мы
направились вдоль зеленого моря оазиса Цзахой. Обширные рощи
евфратских тополей тянулись рядом, но теперь уже этот зеленый рай не
привлекал нас. В нем не было места машине - нашему верному помощнику,
без которого мы не могли работать.
("Милостивая госпожа"), а за ним показался вдали воздушный голубой и
призрачный хребет Ачжи-Богдоин-нуру - конечная цель нашего маршрута.
Оттуда, с центральной части хребта, ботаник А.А. Юнатов рассматривал
Джунгарскую Гоби. Перед ним в серой дымке лежала бесплодная пустыня
Эллистын-Минген ("Серебряные пески"), дальше светились палевые блюдца
глинистых котловин, а над всем этим белели далекие снеговые пики
восточного Тянь-Шаня.
когда мы нашли автомобильный накат. Обрадованные, полетели мы вперед,
но - увы! - гигантское сухое русло пересекло путь, и в нем
окончательно исчезли всякие следы и автомобиля и караванных троп.
Стемнело, ехать при свете фар дальше стало опасно, и мы остановились
на ночлег. Следующий день принес горькое разочарование. Сколько ни
метались мы в поисках дороги - только сухие русла и сплошное море
саксаула лежали впереди. Пробиваться вперед по такой тяжелой дороге на
одной машине с ограниченным запасом бензина было слишком рискованно.
На это можно было бы пойти, если позади нас лежала сколько-нибудь
приличная дорога. Но там были десятки километров прямо-таки адского
пути, затем восемьдесят километров хорошего участка до родника, где
остался "Волк", а потом - многие сотни километров вьючных троп и
бездорожья до котловины Нэмэгэту. Говоря военным языком, наш дальний
рейд имел совершенно необеспеченный тыл.
самой его верхушке слабо мерцали три снежных поля, а у подножия
тянулась гигантская красноватая полоса, вероятно, гранитов,
пересекавшая наискось всю центральную часть хребта. "22 087", -
записал я показание спидометра в полевой книжке, с горечью обозначив
конец незавершенного полностью маршрута...
Ачжи-Богдо. В красноцветных породах, окружающих его подножие,
монгольские исследователи нашли в 1955 году челюсть креодонта
- древнего хищного млекопитающего. По всей вероятности, вокруг
Ачжи-Богдо есть местонахождения самого интересного периода истории
млекопитающих - эоцена...
извалялись в речке, добравшись до нее к концу дня. Взобраться наверх,
на обрыв Мандал-ула, отсюда оказалось невозможным. После первой же
попытки я приказал повернуть вниз к пескам, где нашлась старая вьючная
тропа. По ней мы лихо в(r)ехали на гранитную кручу Мандал-улы и к ночи
вместе с оставшимися у родника Ихэ-Дзерман товарищами уже жарили
свежую дзеренятину. В этот же вечер был отпразднован юбилей
полугодового пребывания в Монголии. Завтра начиналось второе полугодие
и с ним путь назад - на восток.
правый продольный брус рамы, и вчерашнее решение возвратиться в
Центральный лагерь оказалось как нельзя более мудрым. Теперь обе
машины были повреждены, и на обратном пути стало необходимо соблюдать
большую осторожность.
дождь, сильный и холодный, вынудил нас остановить машины: было
невозможно различить дорогу. Мы искали старинную караванную тропу,
которая шла через Легин-гол на Хуху-Хото. Проехав более ста
Шилова Юлия
Ларссон Стиг
Майер Стефани
Конан-Дойль Артур
Никитин Юрий
Посняков Андрей