Чтение 61–й страницы книги ~Звезды

Нет, я ничего не имел против профессии Наставника! Как и против
профессии диспетчера энергостанции или оператора сельскохозяйственных
машин. Я не знал их минусов. А в профессии Наставника, скорее, были
сплошные плюсы.

Но дурацкая психическая регрессия заставляла меня мысленно
протестовать. Словно всю жизнь мне навязывали какие-то роли, и я был
вынужден подчиняться, а сейчас, снова, все повторяется...

Платформа остановилась у дверей первого зала. Мы пошли к выходу. Пер
поглядывал на меня, в отличии от ребят, полностью довольных принятым
решением, он чувствовал напряжение.

-- А не махнуть ли нам в Матушкин Свет всем вместе? -- неожиданно
спросил он. -- Я поговорю, вас заменят на работе.

-- Наставник, это здорово! -- воскликнула Катти.

-- Никки будет очень полезно ваше общество, -- продолжал рассуждать
Пер. -- Вы с Тагом уже неплохо ему помогли. Если еще и Упрямец Ган
подключится...

Ган смущенно улыбнулся.

-- Решено, -- бодро сказал Пер. -- А, Никки?

Не надо давать лекарство насильно, Наставник... Я не сказал этого
вслух, конечно же. Но он почувствовал.

-- Хочешь, побродим в парке, Ник? Или сразу отправимся в интернат?

Не надо сластить пилюли, Наставник. Это не та свобода выбора, о
которой я мечтаю.

-- Здесь слишком сумрачно, Наставник, -- ответил я. -- Лучше
отправимся в Матушкин Свет.

Кабины как транспорт -- это очень удобно. Даже странно, что в моей
душе не осталось никаких приятных ассоциаций связанных с ними. Может
быть, нечасто доводилось пользоваться?

-- Вторая кабина интерната Матушкин Свет, -- сказала мне Катти. --
Давай. Учись.

Мне предоставили право первому пройти сквозь пространство. Я
оглянулся на Пера, тот закивал.

Ну ладно.

Я коснулся терминала, уже привычно ощущая вязкую массу коллоидного
активатора. А если отправиться в другую кабину? Куда-нибудь на
побережье, к морю? Вот удивятся мои друзья, не найдя...

_Уточните пункт назначения._

-- Вторая кабина интерната Матушкин Свет, -- пробормотал я. Испуг был
внезапным, и очень обидным. Нет, не гожусь я на роль возмутителя
спокойствия.

_Входите._

Синяя вспышка под ногами. За мутными стенами цилиндра, казалось,
ничего и не изменилось.

_Выходите._

За дверью тоже был парк. Но совсем другой. Вокруг статуи Наставника в
Служении все казалось слишком правильным, аккуратным, выровненным,
окультуренным. Прямые дорожки, невысокие, стриженные деревья. А здесь --
настоящая чаща. Много реликтовых елей, с синеватыми иголками в руку
длинной. Заросли можжевельника. Одна-единственная, посыпанная песком
тропинка, уходящая в лес. Воздух -- густой от смолистого запаха
деревьев, живой.

Мне вдруг стало легко.

Я отошел от кабины, огляделся. Вдали, там, куда вела тропинка,
проглядывали светлые стены зданий. Тишина, лишь легкий стрекот в кустах.
То ли насекомое, то ли птица -- подсознание ничего не подсказало. Из
кабины пока никто не появлялся, может быть возникла заминка, может быть
-- мне разрешили побыть одному.

-- Здравствуйте.

Я оглянулся -- из кустов проглядывала детская мордашка.
Перепачканная, и любопытная.

-- Привет, -- сказал я. -- Выбирайся.

-- А вы один прибыли?

-- Нет, с друзьями и Наставником.

Мальчик покосился на кабину. Решил:

-- Тогда я побегу.

Пожав плечами я сказал:

-- Ну, беги.

Но мальчишка медлил.

-- Я занятия пропускаю! -- выпалил он наконец, явно в восторге от
собственной смелости.

-- Молодец, -- искренне похвалил я.

Кажется, он растерялся. Помедлил, потом кусты зашуршали, и между
деревьями мелькнула маленькая, улепетывающая фигурка.

Да, великолепный из меня Наставник. Как из песка посох...

Ну куда же я могу деть свои примитивные, ненормальные реакции?

Сквозь пластик кабины пробился свет. Дверь открылась, вышел Пер.
Пристально посмотрел на меня:

-- Ты один здесь?

-- Да, -- не колеблясь солгал я. Так беззаботно, что Наставник,
похоже, поверил.

-- Узнаешь что-нибудь, Никки? Сердце отзывается?

-- Нет. Но мне здесь нравится.

-- И то хорошо, -- вздохнул Пер. Подошел ко мне. Походка у него и так
была бодрая, молодая, а сейчас -- вообще стала пружинистой, энергичной,
словно сосновый воздух влил в него силы. -- Тебе не могло не понравится,
Никки.

Из кабины вышла Катти, потом Таг, потом Ган. На их лицах появлялся
такой восторг, что мне стало завидно.

-- Я год здесь не была, -- воскликнула Катти. -- Ребята, все как
раньше! Даже у стрекотунчика гнездо на прежнем месте!

Покосившись на кусты я попытался разглядеть гнездо неведомого
стрекотунчика, но так ничего и не высмотрел.

-- Сейчас хорошее время, -- сказал Пер. -- У маленьких --
послеобеденный отдых. У старших -- занятия или _подготовка-к-труду_.
Никого не побеспокоим.

Мы пошли по тропинке. Я замечал, что все поглядывают на меня, словно
ждут, что свершится чудо, и я воскликну "Помню! Вот дерево, на которое
мы лазили в детстве! Вот куст, о который исцарапался Ган!"

Можно, в общем-то, что-то подобное сказать. Наверняка окрестности
кабины служили местом детских игр, пряток, здесь сооружали тайные домики
и прятали секретные записки. Мальчик, карауливший у кабины случайных
гостей, был тому отличным доказательством. Но мне не хотелось лгать,
даже ради удовольствия друзей.

Они и сами скажут все, что я мог бы придумать.

-- Никки, ты помнишь, мы тут играли в Регрессоров! -- сказал Таг. --
Ты прятался в засаде, и сбил арбалетной стрелой берет с Гана! Катти
потом за тобой полдня гонялась по парку!

-- И догнала? -- заинтересовался я.

Таг вздохнул.

-- Вроде бы, да... Катти, ты ведь его догнала?

-- И едва не утопила в озере, -- мрачно сказала Катти. -- Что на тебя
тогда нашло, Ник, ты же всегда в играх был осторожным!

-- У Никки от природы склонность к импульсивным поступкам, -- обронил
Наставник через плечо. -- Я долго учился гасить эти порывы.

Они еще о чем-то болтали. Вспоминали какие-то игры, состязания, обиды
и примирения, происходившие вот тут... вон там... поодаль...
поблизости...

Но мне эти воспоминания не давали ничего, кроме грусти.

Детство и юность -- украдены. Настоящее -- сплошные загадки. Будущее
-- в тумане.

Я так стремился на Родину! Я надеялся, что она вернет мне меня
самого. Но чудес не бывает. И этот мир, такой добрый и благоустроенный,
такой теплый и радостный -- чужой для меня.

Чужой навсегда.

Деревья расступились, мы вышли к зданиям интерната.

Первым моим впечатлением был покой. Здания -- очень старые, сложенные
из шершавого камня, когда-то, наверное, белого, а сейчас потемневшего.
Стены оплетены вьюнками, сквозь зеленые стебли, усыпанные мелкими
оранжевыми цветами, проглядывают желтые, высохшие. Рядом с окнами, почти
все из которых открыты нараспашку, стебли вьюнков казались какими-то
подерганными, с ободранными листьями и цветами. Понятненько...

-- Я любил выбираться ночью из интерната через окно? -- спросил я, ни
к кому конкретно не обращаясь.

Ган и Таг смущенно переглянулись.

-- Мы все это любили, -- признался Ган. -- Ты вспоминаешь?

-- Сомневаюсь, -- сказал я.

Вдоль стен были разбиты клумбы. На них как раз возилась стайка
малышей в трусиках и маечках. Выдергивали сорную траву, поливали цветы
из маленьких леек. Увидев нас они прервали свою _подготовку-к-труду_ и
загалдели. В первую очередь их восторг относился к Наставнику Перу, но и
нам досталась своя порция "здравствуйте!" и "вы надолго приехали?"

Пера мгновенно облепил десяток детей. Он стоял, гладя растрепанные
головки, серьезно отвечая на какие-то вопросы, сам расспрашивая малышей.
Это было очень трогательно. Только какой-то маленькой девочке не хватило
места рядом с Наставником, и она крутилась вокруг, стараясь попасть под
касание ласковых рук Пера. Потом, сообразив, что к Наставнику ей не
пробиться, остановилась и обиженно, насуплено, посмотрела на нас.

Я, в общем-то, никакого значения своему поступку не придал. Просто
улыбнулся малышке и погладил по голове.