молодостью, классической чистотой траектории, но, невзирая на
беговой ее темп, ее было нетрудно вернуть, ибо никакой
закорючинки или изюминки не было у длинного, элегантного
подскока ее мяча.
обессмертить все эти волшебные узоры, запечатлев их на
целлулоидовой ленте. Насколько они бы превосходили те
моментальные снимки, которые я (безумец!) сжег! Ее смэш
относился к ее сервису, как относится сектет к октету в сонете,
ибо ее натренировали, мою прелесть, немедленно после подачи
просеменить к сетке на проворных, ярких, в белой обуви ножках.
Никто бы не мог сказать, что лучше у нее выходит - драйв справа
или драйв слева: один был зеркальным отображением другого, - у
меня в самых чреслах до сих пор покалывает от пистолетной пальбы
этих ударов, которым вторили четкое эхо и выкрики Электры. Одной
из жемчужин игры Долли был короткий удар с полулета, которому
великий Нед Литам научил ее в Калифорнии.
я утверждаю, что, если бы я не подломил в ней чегото (в то время
я не отдавал себе отчета в этом!), ее идеальный стиль совмещался
бы с волей к победе, и она бы развилась в настоящую чемпионку.
Долорес, с двумя ракетами под мышкой в Вимбльдоне (1952),
Долорес на рекламе папирос "Дромадер" (1960), Долорес, ставшая
профессионалкой (1961), Долорес, играющая чемпионку тенниса в
кинодраме (1962), Долорес и ее седой, смиренный, притихший муж,
бывший ее тренер, престарелый Гумберт (2000).
если, однако, не считать за финту нимфетки веселое равнодушие к
исходу игры. Она, столь жестокая и коварная в обыденной жизни,
тут проявляла такую невинность, такую откровенность, такое
доброжелательство в смысле пласировки, что даже посредственному,
но настойчивому игроку, как бы он коряво и неумело ни играл,
удавалось так прихлопывать и подрезывать мяч, чтобы проковырять
себе путь к победе. Несмотря на малый рост, она покрывала всю
свою половину (1053 квадратных фута) площадки с необыкновенной
легкостью, однажды вступив в ритм обмена и покуда могла этим
ритмом управлять; но всякая резкая атака, всякая внезапная
перемена тактики со стороны противника приводили ее в состояние
полной беспомощности. Ей, скажем, недоставало одного пункта,
чтобы выиграть партию - тут-то ее второй сервис, который,
довольно типично, был даже сильнее и стильнее первого (ибо в ней
отсутствовали те внутренние задержки, которые знакомы осторожным
игрокам) звучно ударялся об арфовую струну сетки - и отскакивал
в аут. Отшлифованная бисерина ее "скатного" удара подхватывалась
и возвращалась в угол противником, у которого, казалось, четыре
ноги и кривой гребок в руках. Ее драматичные драйвы и
восхитительные слетники пренаивно падали к его ногам. Вновь и
вновь она мазала легкий мяч - и, смеясь, пародировала досаду
тем, что склонялась вперед в балетном изнеможении, с повисшим со
лба локоном. До того бесплодными оказывались ее грация и блеск,
что она даже не могла побить пыхтящего Гумберта, основной удар
которого был старомодный "подъемный" драйв.
шахматных сессиях с Гастоном я видел вместо доски квадратное
углубление, полное прозрачной морской воды с редкими раковинами
и каверзами, розовато светящимися на ровном мозаичном дне,
казавшемся бестолковому партнеру мутным илом и облаком сепии.
Первую же теннисную учебу, которой я когда-то мучил Лолиту (до
того, как уроки великого калифорнийца явились для нее
откровением), я теперь вспоминал как нечто гнетущее и горестное
- не только потому, что мою безнадежную ученицу так
отвратительно раздражал каждый мой совет, но еще и потому, что
драгоценная симметрия корта, вместо того, чтобы отражать
дремавшую в ней гармонию, оказывалась исковерканной вконец
неуклюжестью и усталостью ребенка, которого только злила моя
педагогическая бездарность. С тех пор все переменилось, и в тот
день, в ясной колорадской атмосфере Чампиона, на превосходнейшем
корте у подножия крутой каменной лестницы, ведущей к "Отель
Чампион", где мы стояли, мне почуялось, что могу отдохнуть от
кошмара неведомых измен, окунувшись в чистоту ее стиля, ее души,
ее неотъемлемой грации.
свойственным ей вольным махом, возвращая мяч за мячом над самой
сеткой в глубь корта, и ритмический распорядок этих ударов был
так классически прост, что собственное мое передвижение
сводилось, в общем, к плавному прогуливанию туда-сюда -
настоящие игроки поймут, что я туг хочу выразить. Резаный,
довольно густо скошенный сервис, который я унаследовал от етца
(научившегося ему, в свою очередь, от француза Декюжи или
бельгийца Бормана - старых его друзей и великих чемпионов)
наделал бы моей Лолите немало трудностей, захоти я их причинить.
Но кто бы решился смутить такую ясноглазую милочку? Упомянул ли
я где-нибудь, что ее голы рука была отмечена прививочной
осьмеркой оспы? Что я любил ее безнадежно? Что ей было всего
лишь четырнадцать лет?
теннисных трусиках: рыжий мужчина, лет на восемь моложе меня, с
обожженными на солнце малиновыми голенями; и довольно матовая
брюнеточка, года на два старше Лолиты, с капризным ртом и
жестким взглядом. Как это обыкновенно бывает у добросовестных
новичков, их ракеты были в чехлах и рамах, и несли они их не
так, как носишь естественные и удобные продления некоторых
специализированных мышц, а как если бы это были молотища,
мушкетоны, коловороты или мои собственные вкусные, громоздкие
грехи. Несколько бесцеремонно усевшись около моего драгоценного
в некотором смысле пиджака на скамейку сбоку от площадки, они
принялись весьма громогласно восхищаться чередой ударов,
состоявшей из чуть ли не пятидесяти обменов, которые Лолита
невинно помогла мне выходить и поддержать, пока перебой в серии
не заставил ее издать стон при виде того, как ее смэш ушел за
черту, после чего она на мгновение поникла, ослабев от смеха, -
золотое мое существо!
воды. Этим воспользовался рыжий, чтобы подойти ко мне и в
скромных выражениях предложить игру вчетвером. "Меня зовут Билль
Мид", сказал он, "а это, Фэй Пэйдж, актриска. Ма фиансэ" -
добавил он (указывая своей нелепо забронированной ракетой на
светскую Фэй, уже болтавшую с Лолитой). Я начал было отвечать:
"Спасибо, но" - (ненавижу, когда мою чистокровку впутывают в
тяп-да-ляпицу пошлых сапожников), когда меня отвлек поразительно
музыкальный оклик: отельный казачок дробно бежал вниз по
ступеням к нашей площадке и делал мне знаки. Оказалось, что меня
требуют к телефону по экстренному иногороднему вызову, - столь
экстренному, что для меня даже "держат линию". "Иду", сказал я,
схватил пиджак (тяжесть кольта во внутреннем кармане) и сказал
Лолите, что сейчас вернусь. Она как раз подбирала мячик
(европейским способом, т. е. соединенным рывком носка ноги и
края ракеты, что было одной из немногих хороших вещей, которым я
ее научил) и улыбнулась, - она улыбнулась мне!
пока я следовал за мальчишкой к отелю. Есть краткая американская
фраза, в которой разоблачение, возмездие, застенок, смерть и
вечность выражаются путем удивительно отталкивающей формулы
"дзис ис ит", - "вот оно!", "это оно и есть!" Я оставил Лолиту в
довольно посредственных руках, но все равно. Буду, конечно,
бороться. Бешено бороться. Лучше все уничтожить, чем от нее
отказаться. Да, действительно, крутоватая лестница.
прошлым, которое стоило бы расследовать, передал мне сообщение,
написанное его рукой. Междугородная линия меня все-таки не
дождалась. В записке говорилось: "Мистер Гумберт. Звонила
директорша Бурдалейской (так!) школы. Летний номер: Бурдолей
2-82-82. Пожалуйста, позвоните ей не откладывая. Чрезвычайно
важное дело".
таблетку и в продолжении десяти минут воевал с исчадьями
призрачного пространства. Постепенно наладился некий квартет;
сопрано: такого номера нет в Бердслее; альт: мисс Пратт уехала в
Англию; тенор: Бердслейская школа не звонила; бас: звонить она
не могла, так как все равно никто не знал, что в этот именно
день я буду именно в этой колорадской гостинице. Больно
уязвленный мной горбоносый служащий любезно согласился выяснить,
вызывали ли меня вообще из "Бурдолея". Оказалось - не вызывали.
Вероятно, какой-то местный шалун набрал номер и смылся. Я
поблагодарил служащего. Он ответил: ради Бога. Побывав в
журчащем писсуаре и зарядившись в баре, я пустился в обратный
путь. С первой же терассы я увидел наш корт: он казался
величиной с детскую грифельную доску - плохо вытертую.
Золотистая Лолита участвовала в игре смешанных пар. Она
Нортон Андрэ
Володихин Дмитрий
Шилова Юлия
Прозоров Александр
Херберт Фрэнк
Суворов Виктор