Чтение 61–й страницы книги ~Графиня Де Монсоро~

Бюсси сияющим взором ответил на улыбку Жанны и несколько раз
оборачивался, чтобы снова попрощаться со своими друзьями. Расставаясь, Жанна
тихо сказала ему:

- Какой вы необыкновенный человек, сеньор граф! Я обещала вам, что
счастье ждет вас в Меридорском замке.., а вышло наоборот: это вы возвращаете
в Меридор счастье, которое его покинуло.

От Меридора до Парижа далеко, особенно длинным показался этот путь
барону, продырявленному ударами шпаг и мушкетными пулями в кровавых войнах,
где число полученных ран было тем большим, чем больше было число врагов.
Долог был путь и для другого заслуженного ветерана, чалого коня, которого
звали Жарнак. Услышав это имя, копь вскидывал голову, утопающую в густой
гриве, и гордо косил глазом из-под нависшего тяжелого века.

В дороге у Бюсси были свои заботы: сыновьей почтительностью и вниманием
он старался пленить сердце старого барона, чей гнев поначалу навлек на себя,
и, несомненно, преуспел в своих стараниях, так как утром на шестой день
пути, когда они подъезжали к Парижу, господин де Меридор обратился к своему
спутнику со словами, показывающими, какие перемены произошли в его душе за
это время:

- Удивительно, граф, я сейчас ближе, чем когда-либо, к своей беде и,
однако, чувствую себя спокойнее, чем при отъезде.

- Еще два часа, сеньор Огюстен, - сказал Бюсси, - и вы рассудите меня по
справедливости, только этого я и добиваюсь.

Они въехали в Париж через предместье Сен-Марсель, извечные входные ворота
столицы, которым именно с тех времен путники начали отдавать предпочтение,
потому что этот ужасный квартал, один из самых грязных в Париже, благодаря
многочисленным церквам, тысячам живописных зданий и узким мостикам,
переброшенным через клоаки, казалось, ярче других воплощал в своем облике
особое парижское своеобразие.

- Куда мы едем? - осведомился барон. - В Лувр, не правда ли?

- Сударь, - сказал Бюсси, - сначала я должен проводить вас к себе домой и
дать вам возможность несколько минут отдохнуть с дороги и привести себя в
порядок, чтобы вы в достойном виде предстали перед особой, к которой я вас
поведу.

Барон не возражал, и они направились на улицу Гренель-Сент-Оноре, во
дворец Бюсси.

Люди графа не ждали, или, лучше сказать, уже не ждали его; последний раз
перед своим отъездом он вернулся во дворец ночью, прошел через калитку, ключ
от которой был у него одного, сам оседлал коня и уехал, не попавшись на
глаза никому, кроме Реми ле Одуэна. Естественно, что внезапное исчезновение
Бюсси, получившее огласку нападение на него на прошлой неделе, которое он не
сумел замолчать, потому что не смог скрыть своей раны, и, наконец, его тяга
к рискованным похождениям, не утихающая, несмотря ни на какие уроки, - все
это многих навело на мысль, что Бюсси попал в ловушку, расставленную врагами
на его пути, и фортуне, столь долгое время благосклонно поощрявшей его
дерзкие выходки, в конце концов наскучили постоянные безрассудства ее
любимца, и теперь он валяется где-нибудь мертвый с кинжалом или аркебузной
пулей в груди.

Таким образом, лучшие друзья и самые верные слуги Бюсси уже творили
девятидневные молитвы о его возвращении, хотя последнее казалось им делом
столь же маловероятным, как и возвращение Пирифоса из ада, а иные из них,
люди более рассудительные, не рассчитывая встретить Бюсси живым, тщательно
искали его труп во всех сточных канавах, подозрительных погребах,
пригородных каменоломнях, на дне реки Бьевры и во рвах Бастилии.

И только один человек на вопрос: "Нет ли каких-нибудь известий о Бюсси?"
- неизменно отвечал:

- Господин граф пребывает в добром здравии.

Но когда от него допытывались, где сейчас господин граф и чем он занят,
то оказывалось, что он об этом ничего не знает.

Человеком, на которого, благодаря его успокаивающему, по слишком
отвлеченному ответу, обрушивались попреки и проклятия, был не кто иной, как
мэтр Реми ле Одуэн. Он с утра до вечера о чем-то хлопотал; иной раз впадал в
странную задумчивость; время от времени, то днем, то ночью куда-то исчезал
из дворца и возвращался с волчьим аппетитом и веселыми шутками, которые
ненадолго рассеивали мрачное уныние, царившее в доме Бюсси.

Вернувшись после одной из этих таинственных отлучек, Одуэн услышал
радостные клики на парадном дворе и увидел, что Бюсси сидит на коне и не
может соскочить на землю, потому что слуги шумной толпой суетятся вокруг
лошади и оспаривают друг у друга честь поддержать стремя своего господина.

- Ну, довольно, - говорил Бюсси. - Вы рады видеть меня живым, благодарю
вас. Вы сомневаетесь - точно ли это я? Ну что ж, поглядите хорошенько, даже
пощупайте, но только поторопитесь. Вот и хорошо, а теперь помогите этому
почтенному дворянину сойти с коня и не забывайте, что я отношусь к нему с
большим уважением, чем к принцу.

У Бюсси были причины возвеличить таким образом своего гостя, на которого
никто не обращал внимания. Скромные манеры владельца Меридорского замка, его
старомодное платье и кляча чалой масти, с первого взгляда по достоинству
оцененная челядью, привыкшей ухаживать за породистыми скакунами, внушили
слугам Бюсси мысль, что перед ними какой-то старый стремянный, удалившийся
от дел в провинцию, откуда сумасбродный Бюсси вытащил его, как с того света.

Но, услышав наказ господина, все тотчас же засуетились вокруг барона. Ле
Одуэн взирал на эту сцену, по своей привычке втихомолку ухмыляясь, и только
выразительный и строгий взгляд Бюсси стер насмешливое выражение с
жизнерадостного лица молодого лекаря.

- Быстро, комнату монсеньеру! - крикнул Бюсси.

- Какую? - разом откликнулись пять или шесть голосов.

- Самую лучшую, мою собственную.

А сам он предложил руку почтенному старцу, чтобы помочь ему взойти по
ступенькам лестницы; при этом Бюсси старался оказывать еще больше почета,
чем было оказано ему самому в Меридорском замке.

Барон де Меридор покорно позволил себя увлечь этой обаятельной учтивости;
так мы безвольно следуем за какой-нибудь мечтой, уводящей нас в страну
фантазии, королевство воображения и ночи.

Барону подали графский позолоченный кубок, и Бюсси, выполняя обряд
гостеприимства, пожелал собственноручно налить ему вина.

- Благодарствую, благодарствую, сударь, - сказал старик, - но скоро ли мы
отправимся туда, куда должны пойти?

- Скоро, сеньор Огюстен, скоро, не беспокойтесь. Там нас ждет счастье, не
только вас, но и меня тоже.

- Что вы хотите этим сказать и почему вы взяли за правило изъясняться со
мной какими-то непонятными иве намеками?

- Я хочу сказать, сеньор Огюстен, та, что уже раньше говорил вам о
милости провидения к благородным сердцам. Приближается минута, когда я от
вашего имени обращусь к провидению.

Барон удивленно посмотрел на Бюсси, но Бюсси, сделав рукой почтительный
жест, как бы говоривший: "Я тотчас вернусь", с улыбкой на губах вышел из
комнаты.

Как он и ожидал, ле Одуэн сторожил его у дверей, Бюсси взял молодого
человека за руку и увел в свой кабинет.

- Ну, что скажете, дорогой Гиппократ? - сказал он. - Какие новости?

- Где, монсеньер?

- Черт побери, на улице Сент-Антуан.

- Монсеньер, я предполагаю, что там вами весьма интересуются. Но это уже
не новость. Бюсси вздохнул.

- А что, муж не возвращался? - спросил он.

- Возвращался, но безуспешно. Во всем этом действо есть еще отец, он-то,
по-видимому, и должен принести развязку - как некий бог, который в одно
прекрасное утро спустится с неба в машине. И все ждут явления этого
отсутствующего отца, этого неведомого бога.

- Хорошо! - сказал Бюсси. - Но откуда ты все это узнал?

- Дело в том, монсеньер, - ответил ле Одуэн, со своей доброй и открытой
улыбкой, - что пока вы отсутствовали, мои врачебные обязанности до поры
превратились в чистейшую синекуру, и я решил употребить в ваших интересах
образовавшееся у меня свободное время.

- Ну и что ты сделал? Расскажи, любезный Реми, я слушаю.

- Вот что я сделал: как только вы уехали, я перенес свои деньги, книги и
шпагу в маленькую комнатушку, снятую мной в доме на углу улиц Сент-Антуан и
Сент-Катрин.

- Хорошо.

- Откуда я мог видеть известный вам дом, весь - от подвальных окошечек до
дымовых труб.

- Отлично.

- Вступив во владение комнатой, я сразу же обосновался у окна.

- Превосходная позиция.

- Но у этой превосходной позиции тем не менее оказался один существенный
изъян.

- Какой?

- Если я видел, то и меня могли увидеть или хотя бы заметить тень
какого-то незнакомца, упорно глядящего в одну и ту же сторону. Такое
постоянство через два или три дня навлекло бы на меня подозрение в том, что
я вор, любовник, шпион или сумасшедший...

- Вполне резонно, любезный ле Одуэн. Ну и как же ты вышел из соложения?

- О, тогда, господин граф, я понял, что надо прибегнуть к какому-нибудь
исключительному средству, и, ей-богу...

- Ну, ну, говори.

- Ей-богу, я влюбился.

- Что, что? - переспросил Бюсси, не понимая, каким образом ему может быть
полезна любовь Реми.

- Влюбился, как я уже имел честь вам сообщить, влюбился по уши, влюбился
безумно, - с важным видом произнес молодой лекарь.

- В кого?