Чтение 61–й страницы книги ~Белая перчатка~

Марион. - Я ждал вас, Марион, только вас!

- Такая жалкая ложь, сэр, недостойна вас, недостойна порядочного
человека! Как вы могли ожидать увидеть меня здесь? О Боже! И я могла
доверить свою репутацию этому человеку, который...

- Который отдаст жизнь свою, чтобы сохранить ее незапятнанной! Поверьте
мне, Марион, ведь я только для того и остался, чтобы поговорить с вами. Я
увидел вас изо рва, когда бежал. Разве я мог надеяться на такой счастливый
случай! Я видел, как вы подошли к воротам и вошли в калитку. Я чуть не
обезумел от счастья, когда подумал, что вы, может быть, пришли навестить
меня! Я даже не могу... не могу сказать вам, что я почувствовал... у меня
нет слов!

Марион впивала в себя эти слова, и сердце ее, оживая надеждой и радостью,
тянулось к нему, как цветок тянется к солнцу.

Капюшон ее все еще был откинут на плечи, ветер трепал ее золотистые
волосы, дождь бил ей в лицо, но она ничего не замечала. Голтспер нежно взял
ее за руку и повел на веранду.

Глава 46
"БЕГИТЕ, БЕГИТЕ!"

Тишина после бури, день после ночи, солнечное сияние, прогоняющее мрак, -
пожалуй, только с этим и можно сравнить блаженное состояние влюбленных,
переживших такие страшные мучения.

Для обоих это была минута чистейшего счастья, не омраченного никакими
сомнениями. Оба даже забыли о том, что привело их к такому ужасному
ослеплению и отравило их души ядом ревности. Но после первых минут
самозабвенного восторга утихшие подозрения снова проснулись, и Марион
вспомнила о цветах на его шляпе, а Голтспер - о злополучной перчатке.

Ни он, ни она не могли объяснить, что это значит. Марион помнила только,
что она потеряла свою перчатку, что она долго искала ее и не нашла.

Шляпа Голтспера все еще была у него на голове. До сих пор он не имел
возможности снять ее, так как весь день просидел со связанными руками.

Когда Марион сказала ему об этих цветах и он, сорвав шляпу с головы,
увидел букет, на лице его выразилось явное недоумение; он молча выдернул
цветы из-под пряжки и с негодованием швырнул их прочь. Марион не могла
усомниться в его искренности, но, устремив на него грустный взгляд, она
положила руку ему на плечо и сказала:

- О, мой Генри, мне страшно подумать... но что, если когда-нибудь вы так
же поступите...

- Что вы хотите сказать, Марион?

- Вы знаете, что я хочу сказать, дорогой. Не заставляйте меня говорить.
Неужели вы сами не догадываетесь? Ведь вы так умны!

- Дорогая моя, боюсь, что я недостаточно умен и плохо угадываю, что
прячется в женской головке... а то я не стал бы...

- Чего не стали бы? - живо перебила его Марион. - Скажите, Генри!

- Не стал бы так долго медлить, не боялся бы сказать вам о своей любви.

Марион было отрадно услышать, что Голтспер уже давно любит ее, но эти
слова невольно напомнили ей, что она первая открыла ему свое сердце.

Он и сам понял, как неосторожны были его слова, и поспешил переменить
разговор:

- Так что же вы хотели сказать? Что я могу бросить так же, как эти
цветы?

- То, что я подарила вам. Мою перчатку, Генри!

- О, если мне когда-нибудь придется бросить ее на землю, как эти увядшие
цветы, клянусь вам, Марион, это будет вызов тому, кто посмеет оспаривать у
меня право носить ее! А если это случится, Марион...

- Никогда! - вскричала она, нежно гладя его руку. - Никто, кроме вас,
Генри, никогда не будет иметь этого права! Поверьте, поверьте мне!

Голтспер грустно вздохнул и молча прижал ее к своей груди. Если бы сердце
Марион не билось так бурно и не помешало ей услышать этот вздох и если бы
она в эту минуту могла видеть лицо своего возлюбленного, заглянуть ему в
глаза, она, наверно, удивилась бы горестной складке, омрачившей его чело, и,
несомненно, спросила бы, что означает этот вздох. Но она спрятала голову на
его плече и думала о чем-то своем.

- Вы скоро покинете меня, Генри, - грустно промолвила она. - Я знаю, мы
должны расстаться. Но когда же я теперь увижу вас? Вы уедете надолго?

- Я вернусь, дорогая, как только у меня будет возможность.

- Я хочу взять с вас одно обещание, Генри.

- Любое, Марион! Я готов обещать все, что вы потребуете от меня!

- Благодарю вас, Генри! Я не сомневаюсь, что вы сдержите обещание.
Посмотрите мне в глаза... я знаю, что вы не умеете лгать.

Голтспер поднял на нее глаза и вздрогнул под ее испытующим взглядом.

- Что вы хотите, чтобы я обещал? - спросил он, стараясь скрыть свое
смущение.

- Не бойтесь, Генри! Я попрошу у вас немногого. Вам это, может быть,
покажется пустяком, а для меня это все. Я вам сейчас объясню. Только не
смейтесь надо мной, я все равно ничего не могу с этим поделать. С тех пор
как я узнала, что вы любите меня, я поняла одну вещь: ревность для меня хуже
смерти. Я не могу жить и ревновать!

- Но, дорогая Марион, почему вам приходят в голову такие мысли? Что вам
бояться ревности? Если она когда-нибудь даст нам почувствовать свое жало,
страдать от него буду я, а никак не вы.

- Вы шутите, Генри! Но вы не знаете сердца женщины, которая любит
впервые. Вы легко завладели им, но его добивались многие, и никогда до сих
пор его никому не удалось завоевать. Вы не знаете, как я люблю вас! Вам
кажется, что это мимолетное увлечение взбалмошной девчонки, которое пройдет
с возрастом. Но я не девочка, Генри, я взрослая женщина, и я люблю вас!

- Но чем же я заслужил вашу любовь? - воскликнул восхищенный Голтспер. -
Скажите мне, дорогая Марион, за что вы полюбили меня? Я вдвое старше вас. Я
давно утратил ту красоту, которая, быть может, когда-то могла бы увлечь ваше
воображение. Как я могу считать себя достойным вашей любви? Я чужой в вашем
кругу. В глазах света я авантюрист, и я готов согласиться с этим, если
считать авантюризмом попытку помочь угнетенным людям вырваться из-под ига
тирана. Простите, что я настаиваю, Марион, но я хочу услышать из ваших уст,
за что вы любите меня!

Марион молчала. Не потому, что она не хотела ответить, но потому, что из
всех загадок в мире нет большей загадки, чем любовь, и никто не нашел ответа
на эту загадку.

- Я не знаю, Генри, - наконец сказала она. - Наверно, есть тысячи причин,
но я могу назвать вам только одну: я люблю вас, потому что люблю!

- Радость моя, Марион! Я верю вам! А вы? Неужели вы не верите...

- О Генри! Я знаю, что сейчас вы любите меня...

- Сейчас и всегда!

- Вы можете поручиться за себя, Генри?

- Могу, Марион!

- Я хочу взять с вас обещание.

- Какое, Марион?

- Знаете, Генри, говорят, чувства иногда меняются и это не зависит от
нас. Я, правда, этому не верю. Я знаю, что я всегда буду любить вас. Но я
вам уже говорила, что для меня ревность хуже смерти. Так вот, вы должны
обещать мне...

- Марион, я готов обещать вам что угодно, мое сердце навеки принадлежит
вам!

- Так вот, обещайте мне... если случится так, что вы меня разлюбите, вы
скажете мне об этом сами, честно, не скрываясь. Обещайте мне это, Генри!

- Но это же бессмысленно, Марион! Зачем я буду давать вам это пустое
обещание? Вы знаете, что, пока я жив, я буду любить вас!

- Генри, Генри! Не отказывайте мне, вы же обещали мне исполнить все, чего
я ни попрошу!

- Ну хорошо, дорогая! Если вы так настаиваете, я готов не только
пообещать, но поклясться, что я всегда буду честен с вами. Если мое сердце
когда-нибудь изменит вам, вы тотчас же узнаете об его измене. Что стоит
обещать то, чего никогда не случится!

- А если вы будете далеко, Генри, и не сможете со мной увидеться,
тогда... тогда вы пришлете мне мою перчатку. Когда она вернется ко мне, я
буду знать, что человек, которому я дала ее - вместе со своим сердцем - и
который когда-то так дорожил моим даром, возвращает мне его. Это будет лучше
всяких слов, потому что услышать из ваших уст эту горькую правду для меня
будет равносильно смерти.

- Дорогая моя, я готов подчиниться всему, что вы от меня требуете! Но как
бы я хотел убедить вас, что это бессмысленно! Вы никогда не получите обратно
вашу перчатку, я не верну ее вам, она слишком мне дорога, дороже всего на
свете после этой беленькой ручки, которую она облекала и которая - да
поможет мне Бог! - станет моей!

И, прижав к губам эту беленькую ручку, Голтспер нежно поцеловал тонкие
пальчики.

Этот поцелуй оказался прощальным. Ярко полыхнувшая молния осветила
веранду, и две прильнувшие друг к другу фигуры четко обрисовались в окне. В
ту же минуту хриплый, сдавленный стон раздался внизу и чья-то тень мелькнула
мимо веранды. Снова вспыхнула молния, они бросились к окну, но там уже
никого не было.

- Бегите, Генри! - вскричала Марион. - Эта тень не зря мелькнула, она
сулит беду! Вас могут захватить здесь! Бегите, бегите!

Голтспер не стал медлить.

Быстро сбежав с веранды, он бросился в кусты, скользнул с откоса в ров и
стал осторожно пробираться к задней стене дома.

Глава 47
ПОГОНЯ