нее тут же пошел пар, и через несколько секунд первые розовые ручейки
смешавшейся с кровью воды побежали по ее пальцам.
поступает, Рози подняла руку, нашла ворот рубашки, наклонилась вперед
и стащила ее через голову. В тот же миг она почувствовала, что
оказалась под самым холодным в мире ливнем; крупные капли иглами
вонзались в плечи и голую спину, у нее перехватило дыхание. Кожа
сжалась и затем покрылась твердыми пупырышками; судорожная дрожь
пробежала от шеи до пяток.
окровавленной тряпкой, пошарила взглядом по траве и увидела камень
размером с лимон, лежавший между двумя обломками упавшей колонны. Она
подняла его, опустилась на колени и растянула рубашку над головой и
плечами, как обычно делают мужчины, застигнутые врасплох дождем,
сооружая укрытие из газет. Под этим ненадежным и временным зонтиком
она торопливо завернула камень в пропитанную кровью тряпку, оставив
два длинных липких конца, затем завязала их в тугой узел, морщась,
когда пальцы выдавливали из ткани кровь "Уэнди". Завязав камень, Рози
сдернула с плеч совершенно мокрую ночную рубашку и спрятала в нее
камень в соответствии в полученными указаниями. "Все равно большая
часть крови вытечет", - подумала она. Это был не дождь и даже не
ливень, а настоящий потоп.
Ступай прямо в храм! Иди через него и не останавливайся ни в коем
случае! Ничего не поднимай, не верь ничему, что увидишь или услышишь.
Это обитель привидений, никто не спорит, но даже в Храме Быка не
водятся привидения, способные обидеть живую женщину.
перед ней двоилось, капли стекали с носа, повисали на мочках ушей,
словно экзотические серьги. "Уэнди" с сияющими глазами стояла перед
ней; мокрые волосы облепили ее лицо. Теперь ей приходилось кричать,
чтобы перекрыть шум дождя и завывания ветра.
растения и цветы погибли! За садом увидишь небольшую рощу, и деревья в
ней тоже все погибли - все, кроме одного! Между садом и рощей течет
ручей! Не вздумай пить из него, как бы сильно тебе ни хотелось - не
вздумай - даже не дотрагивайся до воды! Перейдешь через ручей по
камням! Замочишь хоть один палец - забудешь все, что когда-то знала,
даже собственное имя!
облаками, превращая их нижнюю кромку в лица уродливых, посиневших от
удушья гоблинов. Никогда еще Рози не было так холодно, ни разу в жизни
она не ощущала подобного странного биения сердца, безуспешно
пытавшегося вытолкнуть хоть малую толику внутреннего тепла поближе к
заледеневшей коже. И снова ей подумалось: происходящее можно назвать
сном точно так же, как потоки льющейся с неба воды - маленьким
дождиком.
помгранатовое дерево! Соберешь семена, которые найдешь в плодах,
валяющихся под деревом, но не вздумай попробовать вкус плодов, не
подноси ко рту даже пальца той руки, которая прикоснется к семенам!
Спустишься вниз по лестнице рядом с деревом в Подземный коридор!
Найдешь ребенка и вернешься с ним наверх! Только опасайся быка!
Берегись быка Эриниса! А теперь иди! И поторапливайся!
перспективу, внушал ей страх, и потому Рози обрадовалась,
почувствовав, что ее отчаянное желание поскорее спрятаться от ливня
пересилило все остальные чувства. Ей не терпелось укрыться от грома,
от молний, от ветра, и еще она хотела иметь крышу над головой на тот
случай, если ливень вдруг решит перерасти в град. Возможность
оказаться голой под градом - даже если это все-таки происходит во сне
- ничуть ее не прельщала.
чтобы посмотреть на оставшуюся позади женщину. "Уэнди" казалась такой
же обнаженной, как и сама Рози, потому что ее тонкое одеяние облепило
тело, как краска.
опасалась, что ее крик пробудит дремлющее в нем божество. Но не
увидела ни божества, ни чего-то иного; лишь сам храм мерцал перед ней
в потоках не ослабевающего ливня. Темнокожая женщина закатила глаза.
ответ. - Иди же! Иди, пока еще есть время! - И жестом, похожим на жест
ее госпожи, указала на храм.
животу скомканную ночную рубашку, защищая ее насколько возможно. Пять
шагов привели ее к тому месту, где в траве валялась упавшая каменная
голова. Она вгляделась в нее, ожидая увидеть лицо Нормана. Разумеется,
это должен быть Норман, понимала она, ведь именно так происходит в
снах.
линия волос, мясистые щеки, роскошные усы в стиле Дэвида Кросби
принадлежали мужчине, который стоял, прислонившись к косяку двери
таверны под названием "Маленький глоток" в тот День, когда Рози
заблудилась, разыскивая "Дочерей и Сестер".
же я попала?"
зрачков каменными глазами, из которых по каменным щекам текли капли
дождя, отчего казалось, что голова плачет; к каменному лбу прилип
узкий лист остроконечной травы, похожий на зеленый шрам. Она
приближалась к странно изуродованному храму, и ей чудилось, что голова
угрожающе шепчет ей вслед: "Эй, малышка, не хочешь поглядеть на него
славные титьки, что скажешь, не хочешь проверить, как он работает, мы
могли бы поразвлечься, мы сделали бы это по-собачьи, что скажешь?"
мхом и вьющейся травой, и ей казалось, что голова поворачивается на
своей каменной шее, выдавливая грязные струйки воды из разбухшей
земли, пожирая каменными глазами ее обнаженные ягодицы; она всходила
по ступенькам, приближаясь к царившему под сводом храма мраку. "Не
думай об этом, не думай об этом, не думай". Она подавила в себе
желание перейти на бег - чтобы поскорее скрыться и от ливня, и от
воображаемого взгляда - и продолжила путь, обходя места, где каменные
ступеньки потрескались, образуя щели с рваными зазубренными краями, о
которые запросто можно повредить ногу. Ей пришло в голову, что это не
худший вариант; кто знает, какое ядовитое зверье затаилось в этих
щелях, готовое броситься на тебя и укусить?
замерзла еще сильнее, если только это возможно, и все же поднялась на
последнюю, верхнюю ступеньку и посмотрела вверх на барельеф над
широким темным входом в храм. На картине она не могла его разглядеть:
он прятался в тени нависающего над входом козырька крыши.
лицом; парень прислонился к чему-то, похожему на телефонную будку.
Челка ниспадала на упрямый лоб, воротник куртки был поднят. К его
нижней губе приклеилась сигарета, а нарочито непринужденная поза
демонстрировала, что перед вами мистер Плевать-Я-Хотел-На-Всех образца
конца семидесятых годов. Что еще говорила его поза? "Эй, крошка, -
говорила она. - Эй, малышка, эй, красавица! Не торопись, задержись на
минутку! Не хочешь поразвлечься? Может, приляжем? Не хочешь
покувыркаться со мной? По-собачьи, что скажешь?"
стон. - О нет.
его побои и издевательства лишь призраком маячили впереди. Норман,
прислонившийся к телефонной будке на углу Стейт-стрит и сорок девятого
шоссе в центре Обрейвилля (в {центре} Обрейвилля, ну не смешно ли?),
наблюдающий за проезжающими мимо машинами под звуки песни "Би Джиз" -
"Ты должна танцевать" - доносящиеся из распахнутых настежь дверей паба
"Финнеган", в котором на полную громкость включен магнитофон.
показалось, что ребенок плачет от боли; скорее, так может хныкать
голодный младенец. Слабые всхлипывания отвлекли ее от мерзкого
барельефа и заставили снова тронуться с места, но перед тем, как
ступить босыми ногами в храм, она снова подняла голову... и замерла,
потрясенная. Норман-подросток исчез, будто его там никогда и не было.
Теперь над входом в храм прямо у нее над головой красовалась лишь
императивная надпись: "ПОЦЕЛУЙ МОЙ ЗАРАЖЕННЫЙ СПИДОМ ЧЛЕН".
реке".
колонны; запутавшаяся в паутине своего промокшего длинного одеяния,
Пехов Алексей
Посняков Андрей
Сертаков Виталий
Эриксон Стивен
Флинт Эрик
Сертаков Виталий