Запомнилось, как эти люди обсуждали между собой новое сверхоружие, которое
появится в самое ближайшее время. Как я понял тогда, речь шла о создании
бомбы чудовищной разрушительной силы, но не у нас, а за рубежом.
Высказывались опасения, что новое сверхоружие может получить Гитлер.
этом я слышал постоянно. Конечно, кроме любопытства, ничего другого
разговоры о бомбе, которую можно сделать, у меня не вызвали. Отложилось в
памяти и то, что немцы могут стать обладателями страшного оружия. Никаких
подробностей создания бомбы за рубежом я тогда не знал.
лаборатории, встречи с "технарями", работавшими в НКВД, и думаю: а ведь
мало кто знает что даже тогда, в тридцатые, Народный Комиссариат
внутренних дел не был чисто карательной организацией. Специалисты
высочайшей квалификации занимались здесь всей группой вопросов, так или
иначе связанных и с военной техникой, да и не только с военной.
Соответствующие службы НКВД интересовали транспорт, авиация,
промышленность, экономика - словом, абсолютно все, что было необходимо для
оценки стратегических возможностей нападения на СССР той или иной державы.
Этой оценкой в широком смысле наша разведка и занималась. Были люди, и
легалы, и нелегалы, которые добывали за границей соответствующую
информацию, но был и целый аппарат в системе НКВД, который обрабатывал
поступающие материалы. Потому что без аналитического разбора все донесения
разведки всего лишь ворох бумаг. Разведчик может сообщить, например, дату
нападения, но когда его информация связана с техникой, экономикой,
научными разработками, это требует дальнейшей колоссальной по объему
работы. Так было и тогда, в конце тридцатых, в сороковые, так и теперь. Не
случайно ведь российскую разведслужбу возглавил Примаков. Я не собираюсь
оценивать его деятельность и привожу этот факт всего лишь как пример, но
пример показательный. Примаков - ученый, аналитик.
тот же: в разведке должны работать аналитики. В истории атомной бомбы,
которая, надеюсь, будет когда-нибудь написана, следовало бы сказать и о
них. Имею в виду настоящую историю, а не ту, что мы имели вчера, да и
сегодня, к сожалению, мало что изменилось.
частности, пишет, что задолго до получения какой-либо информации от наших
разведчиков сотрудниками Института химической физики (ИХФ) Я. Зельдовичем
и самим Харитоном был проведен ряд расчетов по разветвленной цепной
реакции деления урана в реакторе как регулируемой управляемой системе. В
качестве замедлителей нейтронов уже тогда эти ученые предлагали
использовать тяжелую воду и углерод. В те же предвоенные годы,
рассказывает уважаемый академик, Г Флеровым и Л. Русиновым
экспериментально были получены важные результаты по определению ключевого
параметра цепной реакции - числа вторичных нейтронов, возникающих при
делении ядер урана нейтронами.
облучения нейтронами, деление урана.
ученых - вместе с Я. Зельдовичем еще до войны он выяснил условия
возникновения ядерного взрыва, получил оценки его колоссальной
разрушительной силы, а уже в 1941 году с участием И. Гуревича была
уточнена критическая масса урана-235 и получено, по словам самого
академика, ее весьма правдоподобное, но из-за приближенного знания ядерных
констант неточное значение...
что запрет на разглашение самого факта получения подобной информации был
суров. И уж кому-кому, а нашим "атомным" разведчикам должно быть особенно
ясно, почему советские физики не обсуждали эту тему.
кем-либо другим. Но поговорить на эту тему стоит. Ведь так и не сказано
главное - о роли моего отца в создании ядерного оружия. К тому же он
умолчал о некоторых деталях своей биографии...
Ленинской и нескольких Государственных премий.
политехнический институт. С 1921 года работал в Ленинградском
физико-техническом институте под руководством академика Н. Н. Семенова. В
1926-1928 годах был командирован в Кавендишскую лабораторию Э. Резерфорда
(Великобритания), где получил степень доктора философии. С 1931-го - в
Институте химической физики АН СССР, других научно-исследовательских
учреждениях. В 1939-1941 годах совместно с Я. Б. Зельдовичем впервые
осуществил расчет цепной реакции деления урана. Основатель и глава новой
школы в теории взрывчатых веществ.
ядерный центр - ВНИИ экспериментальной физики - знаменитый Арзамас-16. В
возрасте 88 лет ушел с официальной должности и стал почетным научным
руководителем важнейшего научно-исследовательского центра России.
работал в условиях строжайшей секретности, никогда не выступают в открытой
печати. Впервые публично заявил о своем участии в реализации атомного
проекта в декабре 1992 года.
связанных с созданием ядерного оружия, и даже обвиняли в шпионаже. Были
люди, которые с самого начала не хотели, чтобы Харитон занимался научной
деятельностью. Главный аргумент, который использовали его противники, был
такой - Харитон работал в Англии, а следовательно, верить такому человеку
нельзя. А Юлий Борисович действительно работал в Кавендишской лаборатории
у Э. Резерфорда. По тем временам "компромат" достаточно серьезный...
Я понимаю, почему Юлий Борисович об этом не вспоминает и, поверьте,
никаких претензий к нему не имею. Он замалчивает этот факт по той же
причине, почему не говорят всю правду и остальные. Я это понимаю...
спустя несколько лет, отец к тому времени уже не имел и косвенного
отношения к органам безопасности, его вызвал Сталин:
Что скажешь?
госбезопасность - Абакумов или Игнатьев, - но "дело" было состряпано в
этом ведомстве. Материалы на Харитона были собраны и представлены Сталину.
А коль ядерный проект курировал отец, Сталин вызвал его.
удивился, что вновь зашел разговор о работе академика на английскую
разведку.
отобраны лично мною. Я готов отвечать за действия каждого из них. Не за
симпатии и антипатии к советскому строю, а за действия. Эти люди работают
и будут честно работать над проектом, который нам поручен.
лежало на столе Иосифа Виссарионовича, и можно только догадываться, что
там было написано.
это абсолютно честный, абсолютно преданный тому делу, над которым
работает, и на подлость, уверен, никогда не пойдет. Отец изложил свое
мнение в письменной форме и отдал бумагу Сталину. Иосиф Виссарионович
положил ее в сейф:
ответил отец.
благополучно дожил до наших дней, плодотворно проработав в науке многие
десятилетия.
вздорные обвинения. Одних подозревали в шпионаже, других во вредительстве.
И точно так же, как в случае с академиком Юлием Борисовичем Харитоном,
моему отцу приходилось в письменной форме гарантировать их лояльность.
наркомом внутренних дел. Точно так же ему удалось тогда "вытащить" многих
военных, специалистов. Разумеется, ни в чем эти люди не были виновны, но
те же Ворошилов, Жданов всячески препятствовали их освобождению, потому
что сами были повинны в массовых репрессиях.
лишилась цвета технической интеллигенции. Туполев, Мясищев, Петляков,
Королев, Томашевич, один из заместителей Поликарпова... Десятки и десятки
людей. А вместе с ними и их ближайшие помощники. Фактически в этот период
была парализована техническая элита, занятая разработкой военной техники.
Аресты охватили самолетчиков, специалистов по двигателям, танкостроителей.
Пострадали и те, кто впоследствии участвовал в реализации ядерного,
ракетного проектов. Кто отправлял этих людей в тюрьмы и лагеря, я уже
говорил. Да и они сами хорошо об этом знали...
потребовалось какое-то время, чтобы изменить ситуацию. Нелепо было бы
утверждать, что до прихода в НКВД он не знал, что творится в стране. Знал,
конечно. Знал и понимал, к чему все это ведет. Обстановка была такая, что
были обезглавлены целые научные направления.
всех репрессированных и тем самым восстановить и попранную справедливость,
и решить возникшие проблемы. К сожалению, даже нарком такой властью не
обладал. Лучше бы было вообще не подвергать людей арестам, но коль так
Посняков Андрей
Лукин Евгений
Самойлова Елена
Флинт Эрик
Свержин Владимир
Белогорский Евгений