бутылкой, однажды пустой, а однажды полной, чуть череп не раскроили.
Абеба тряхнул головой, и словно металлические шарики зашуршали под
черепной коробкой, стуча друг о Друга, вызывая болезненные ощущения. От
этой боли даже слезы навернулись на глаза. Абеба повернул голову лабок,
слезы из глаз вытекли.
Григорий взглянул на жертву.
- Ну что, эфиоп?
Абеба дважды моргнул, показывая взглядом, что пока жив.
- Лежи тихо, скоро приедем.
"Куда приедем? - подумал эфиоп и вспомнил, что Сергей Дорогин послал
его за цветами. - Да, да, за цветами для женщин. И деньги дал."
Бумажки лежали в кармане рваных коротковатых брюк - три купюры. Абеба
еще помнил ощущение денег в кончиках пальцев, помнил хруст и шорох купюр.
В машине пахло цветами - нестерпимо сладко. Казалось, даже металл
пропитался розовым маслом, и синяя краска, которой выкрашен салон изнутри,
тоже.
- Надо будет машину потом помыть, - услышал он голос Ильи, - а то от
бомжа вонь идет, словно его из канализации вытащили.
- Мы его отмоем. И горячей водой помоем, и холодной. Будет
чистенький, будет, как лакированный, - сказал Григорий.
- Маме его покажем уже чистеньким, чтобы был как игрушечный. Здорово
мы придумали!
- Еще бы! Она такого не ожидает. Я за ней завтра съезжу.
- Нет, я, - сказал Григорий.
- Поедем вместе.
- Давай.
Братья уже предвкушали увидеть радость на суровом лице матери. Даже в
уголках ее глаз будет светиться ласка, а губы тронет нежная, признательная
улыбка. Ведь дети приготовили для нее подарок.
- Наша мама молодец!
- Еще бы! - сказал Илья и опять взглянул на Абебу. Тот моргал,
пытаясь сбить слезы. - Он плачет, - мечтательно произнес Илья, обращаясь к
Григорию.
- Главное, чтобы в штаны не наделал, а то вони не оберешься.
- Слышишь, ты, эфиоп, брат беспокоится, чтобы ты свои штаны не
обгадил. Не обгадишь? Моргни!
Абеба покорно моргнул, понимая, что лучше делать то, что говорят эти
странные мужчины.
В больницу города Клина за последнюю неделю поступили два трупа, один
из которых вдобавок не был идентифицирован. Дело приобретало серьезный
оборот, местные власти взяли его под жесткий контроль. И от следователя
Сергеева, которому поручили ведение дела, вышестоящее начальство требовало
чуть ли не ежедневного отчета. У следователя голова шла кругом, он не
знал, за что схватиться, в каком направлении вести поиски. Из всех
многочисленных версий, которые он разрабатывал, представляла интерес лишь
одна - убийство заведующего лабораторией и пациентки реанимационной палаты
связаны между собой. Но выяснить эту связь, как ни пытался следователь, он
не мог.
Полковник Терехов, с которым следователь Сергеев контактировал,
предложил вариант, на первый взгляд банальный и простой.
Сергеев лишь передернул плечами, а в душе подумал:
"Тебе, полковник, хорошо. Живешь в Москве, этим делом не занимаешься,
потому и даешь такие советы".
Совет полковника Терехова на самом деле был прост: дать объявление по
московскому и областному телевидению, показать портрет пациентки
реанимации, трагически погибшей или, возможно, преднамеренно убитой, и
попытаться таким способом узнать фамилию и имя девушки. Как могли,
работники судмедэкспертизы, можно сказать, отреставрировали лицо Риты
Кижеватовой, сделали дюжину снимков, один ужаснее другого. Сергеев выбрал
лучший, на его взгляд, и шесть раз на протяжении двух дней фотография Риты
Кижеватовой появлялась на экранах телевизоров.
Пошли звонки. Девушку узнали. Пришлось съездить в Москву и провести
опознание.
- Да, это она, она, Риточка! Наша Риточка Кижеватова!
При жизни ее мало кто любил, но после смерти никто кроме как "нашей"
и "дорогой" не называл.
На телефон райотдела пришло сообщение от Марины Николаевны
Бахметьевой, жительницы Москвы, которая видела Риту Кижеватову на трассе,
видела, как та садилась в машину к кавказцам.
Сергеев помчался в Москву. Он встретился с Бахметьевой, та рассказала
все, что видела.
- Скажите, - спросил Сергеев, - Марина Николаевна, а почему вы все
это запомнили? Даже номер записали.
- Ну, знаете ли, товарищ следователь, у меня зоркий глаз и цепкий ум.
Слишком уж она была хорошенькая, чтобы с ней что-нибудь не случилось. И
потом опасаюсь я, кавказцев.
- Не понял... - принялся уточнять Сергеев.
- Бывают такие люди, смотришь на них на улице или в метро и почему-то
понимаешь, с ними обязательно что-нибудь произойдет, и обязательно плохое.
Или под машину попадут, или ногу сломают...
Следователю стало немного не по себе.
- А скажем, взглянув на меня, Марина Николаевна, что вы можете
сказать?
- Могу сказать, что у вас все в порядке.
- Ну спасибо, - обрадовался следователь.
- Но знаете что... - взяла за руку следователя Бахметьева.
- Что? - настороженно взглянул в глаза женщины следователь.
- Что-то и у вас на лице такое... Во всяком случае, будьте осторожны.
При вашей профессии всегда надо быть настороже, наготове, так сказать.
Держите порох сухим, товарищ следователь.
От этого разговора Сергееву стало немного не по себе. "Ведьма
какая-то!" - выходя от Бахметьевой, подумал следователь.
В областном ГАИ он тотчас получил справку о том, кому принадлежит
автомобиль. Отыскали кавказцев. Те долго не препирались и рассказали все,
как было. Номер микроавтобуса они запомнили на всю жизнь, как и внешность
братьев.
Микроавтобус был зарегистрирован на имя Ильи Вырезубова. Эта фамилия
резанула следователя, словно бритва по горлу.
"Вырезубова.., как же, как же, это та женщина, которая лежала в
палате вместе с Ритой Кижеватовой.
Вот оно как! Но тогда-, причем здесь врач - заведующий лабораторией?
Он-то какое мог иметь ко всем происшедшему отношение? Но ничего, ничего,
кольцо сжимается."
Кроме фамилии владельца микроавтобуса "мерседес", следователь получил
и адресок, по которому проживает Илья Вырезубов. Так же быстро и
оперативно по каналам МВД он навел справки и выяснил, что Наталья
Вырезубова, попавшая в реанимацию с острым отравлением грибами, является
матерью Ильи и Григория Вырезубовых - двух братьев, частных
предпринимателей, зарабатывающих продажей цветов. В налоговой инспекции на
Вырезубовых ничего не было. Налоги платили исправно, и претензий к ним не
имелось.
"Такие честные и хорошие, да на свободе", - горько подумал Сергеев.
За день до того, как фотография Риты Кижеватовой появилась на экранах
телевизоров, Дорогин тоже пришел к мысли, что смерть доктора, заведующего
лабораторией, смерть девушки в реанимационной палате связаны между собой.
А натолкнула его на эту мысль Тамара, она вспомнила о цветах. Вспомнила
странную пару, после визита которых в кабинете заведующего лабораторией
появился шикарный букет, который завлаб вручил ей, вспомнила взгляды -
жадные и похотливые - тех, кто принес цветы завлабу.
Всем этим она поделилась с Сергеем. Он попросил Тамару узнать адрес
Натальи Евдокимовны Вырезубовой. Адрес, естественно, имелся в истории
болезни, никто его не скрывал, и Тамара Солодкина без труда смогла его
заполучить.
Теперь у Дорогина был адрес. Он расспросил Тамару о том, как старуха
попала в реанимацию. Та рассказала все, что знала. Также сообщила, что у
Натальи Евдокимовны есть два очень любящих сына.
Все совпадало: на Сергея напали двое, значит, это сыновья, которые
пробрались в палату и которым он помешал убить девушку. А затем, когда
реанимацию взяли под охрану, убийцы применили другую тактику: под видом
отравленной грибами Наталья Евдокимовна Вырезубова смогла-таки, не вызвав
ни у кого подозрений, попасть в реанимацию. И можно было охранять окна,
двери, все равно это не принесло бы никаких результатов, ведь враг уже
находился в реанимации и ждал удобного момента, чтобы уничтожить девушку.
Сергей не понимал и не знал лишь одного - за что и почему девушку
приговорили к смерти. Так же он не до конца понимал, почему убили завлаба,
какой смысл в его убийстве. Скорее всего девушка что-то знала. Судя по
рассказам Тамары, она была очень сильно избита, на запястье имелись следы,
явственно свидетельствующие, что девушку связывали. Такие же следы веревок
были и на ногах.
"Мерзавцы! Подонки!" - думал Сергей.
***
Микроавтобус смог благополучно добраться до дома и въехать во двор.
Илья закрыл ворота. Псы-людоеды бросились к машине, виляя обрубками
Адамов Григорий
Афанасьев Роман
Афанасьев Роман
Никитин Юрий
Сертаков Виталий
Ибсен Генрик