Агильяром водился нюх на беду не хуже помрежевского.
его, загул на его территории и вся маета по держанию ответа на него падет.
Кабаний затылок отставника расцвел красными пятнами. Ни слова ни говоря,
Почуваев выскочил во двор, все замерли, ожидая возвращения Эм Эм с
вестями. Через пять минут Почуваев ввалился со двора. Акулетта взвизгнула:
такой рожи у хозяина дачи никто отродясь не видывал, будто мукой обсыпали
лицо и руки ходуном ходили, похоже с потолка, кто дергал за нитки
вверх-вниз. Почуваев опустился на пол и, тупо глядя на банки вдоль стены,
промямлил:
пасти квартиру Фердуевой до полуночи и даже позже, значит, так надо.
субботний вечер, возвращались кто откуда - как медленно катит низкосидящий
"москвичок", меченный гербами, с синей полосой на голубом, кастрюльном,
фоне. Нас охраняют! И люди, только что нахохлившиеся в безлюдье путей,
ведущих к дому, расправляли плечи, и дробь чужих шагов за спиной уже не
пугала, не встряхивала дрожью.
сетке лифтовой шахты клочьями серела свалявшаяся пыль, кабина опускалась
надрывно, милиционеры безразлично скользили по похабным надписям на
стенах, обляпанных едкоцветной зеленью, краской военных городков,
затерянных в неприступных лесах.
железный обшарпанный зев кабины, если кто вниз вызвать пожелает - обождет!
Желтолицый ткнул кулаком дверь Фердуевой, обивка надежно скрывала стальные
полосы и все же костяшки ощутили бронированную мощь. Желтолицый провел
пальцем по стальной раме. Неприступная твердыня, наддал простеганную
поверхность плечом, куда там, - не шелохнулась, не то, что фанерные дверцы
новостроек: кулаком ткни, и пятерня уже гуляет в прихожей.
поднял бы не только на весь дом, но и на все окрестности. Такую дверь
только рвать мощным зарядом, а если брать сверлильным инструментом, работы
на полсуток и то, ухватишь ли успех за хвост - вопрос.
обратились в щелки, будто всю мощь зрения желтолицый перекачал в слух,
чтоб уловить хоть крохотное шевеление, намек на присутствие живого.
Тишина. До этого милиционеры три раза звонили в квартиру Фердуевой из
автомата близ магазина Пачкуна. Никто трубки не поднимал.
возраста, на площадке Фердуевой налетев на милиционеров заблеял:
документы?!
извинения, если обидел словом. М-моя милиция, м-меня... - поперхнулся
смешком.
лестничный марш. Пьяница поднялся на две ступени и замер, подумал и
спустился на ступень. Может, всю жизнь ждал отличиться, мысль пискнула в
пропитых мозгах аховая.
захлопнули дверь.
лифта так и не стронулась с места. Проверочный трюк желтолицего удался,
можно б накостылять шутнику, да жалко время, и светится лишний раз не
резон. У магазина Пачкуна отзвонили начальству - квартира пуста, все
спокойно.
квартира пуста, все спокойно.
отдыхала во дворе заведения в ожидании новых хозяев, утром ее передадут
законным владельцам.
двери, Почуваев, как раз и огорошил компанию слезливо-перепуганно - ужас!
Сгорела девка, но вышло иначе. Отставник вверг присутствующих в боязливое
уныние чуть раньше, сразу после того, как елейно-фальшивый комментатор
тэвэ предложил зрителям вместе поохать над безобразиями, кои множились уже
десятки лет и вызывали уже не ожесточение, а скорее горестные усмешки, от
бессилия что-либо исправить, как при болезни, или смерти.
Васька Помреж, что Приманка тянет с отдачей долга. Теперь каждый понимал,
что Приманку наказала Фердуева - сожгла заживо, и Мишка Шурф оповестит
вскоре пол-Москвы о крутости мадам. Фердуева желала, чтобы северяне
получили наглядный урок, и они его получат. Оцепенение крепко держало вмиг
отрезвевших, и более других купался в отчаянии Дурасников: он-то навидался
крушений карьер как раз по таким мерзким дачно-банным поводам, тут спуску
не давали, гуляй, пей, хоть залейся, но... попадаться не моги! Раз
скрутили, значит, дурак, могущественным не с руки держать в приближении к
себе прокалывающихся придурков.
и людей, изредка помогающих гражданам выпутываться из лихих обстоятельств.
заладилось! Некстати случилось. Дурасников не простит, хотя, если верха
потребуют головы Дурасникова, то и Пачкуну на него нас... плохо, что
понадобится нового прикрывалу улещать, разузнавать слабые места,
затаривать дарами, развлекать, располагать к себе известными, но чертовски
надоевшими способами.
затаскают, муторное время выплывало, ощерившееся последствиями.
помощь, разве думалось о страданиях чужой девки, корчащейся в обожженной
коже.
обождем, сейчас-то все поддатые, а утром, как стеклышки, скажем, ни свет
ни заря рванула в баню, когда все еще дрыхли, и вот приключилась беда.
всю ночь прождали, тянули неизвестно чего и на суде подвесят каждому по
отсидочному доппайку.
Несчастный случай!
показывая, что и она не лыком шита.
неосторожно убивал-то, шалаву? Кому она нужна? Мне только прямая невыгода,
она мне штуку год не отдает, с кого теперь взыскивать.
размыкая губ, улыбнулся: штука для Фердуевой, что для школяра копейка, при
выданном мамой рубле на завтрак.
суетится. Утром и впрямь все протрезвеют и... уже не так страшно, что
смертное дело случилось, не в пьяном угаре! К тому же, осенило
Дурасникова, после возлияний всех сильно сморит, может бежать? А что?
Подняться среди ночи, вроде по нужде, и дать деру: деньги есть, на
попутках доберется до дома, утром вызовет коменданта или водопроводчика,
мол, смотри, паря, лежу под боком у жены в воскресенье, утро - железный
свидетель в пользу Дурасникова: какая пьянка? Какая дача? Негодяи,
сплетники, сговорились погубить служителя народного, вот и треплются.
Жаль, не знает дороги, ну да выберется, не пустыня ж, язык доведет, деньга
довезет; побег все более завораживал перепуганного Трифона Кузьмича.
публику, сразу сообразив, что одному ринуться на разведку глупо и опасно,
тут каждый шаг только не в одиночестве, чтоб потом на тебя не наклепали,
чего ты и мыслить не мыслил.
Почуваев с фонарем, за ним Фердуева, замыкал шествие Дурасников, молясь
про себя, чтоб Почуваев, боров, напутал что. Может и не сгорела? Может с
пьяных глаз пригрезилось? А то и розыгрышем решил встряхнуть осовевшую
публику?
лежала Приманка, покрытая такой же простыней сверху. И как Почуваев
умудрился один взгромоздить девку? Как не побоялся трогать розовое мясо с
отслаивающейся кожей?
Фердуева решительно потянула верхнюю простыню на себя. Тело Приманки почти
не пострадало. Помреж, по сторожевой привычке проверять перепивших гостей
на выживание, извлек зеркальце, поднес к губам. Все замерли. Боялись
глядеть на блестящую поверхность. Затуманилось!.. Или?.. Затуманилось!..
Андреев Николай
Прозоров Александр
Посняков Андрей
Володихин Дмитрий
Сертаков Виталий
Афанасьев Роман