Чтение 604–й страницы книги ~Тысяча и одна ночь~

Рассказывают также, о счастливый царь, что аль-Мутадид биллах [662] был
возвышен помыслами и благороден душой, и было у него в Багдаде шестьсот
везирей, и ничто из дел людских не было от него скрыто. И пошел он од-
нажды с Ибн Хамдуном [663], чтобы посмотреть на подданных и послушать, что
есть нового в делах людей, и их стал палить зной и жара. А они дошли до
маленького переулка на площади и, войдя в этот переулок, увидели в конце
его красивый дом, высоко построенный и возглашавший о своем обладателе
языком хвалы. И они присели у ворот отдохнуть, и из дому вышли двое
слуг, подобных луне в четырнадцатую ночь, и один из них сказал своему
товарищу: "Если бы какой-нибудь гость попросил сегодня разрешения войти!
Мой господин не ест иначе, как с гостями, а мы дождались до этого време-
ни и никого не видим". И халиф удивился их словам и сказал: "Вот доказа-
тельство щедрости владельца этого дома! Мы непременно войдем в его дом и
посмотрим на его благородство, и это будет причиной милости, которая
придет к нему от нас". И затем он сказал слуге: "Попроси у своего госпо-
дина позволения войти нескольким чужеземцам (а халиф в то время, если он
хотел посмотреть на подданных, переодевался в одеяние купцов)". И слуга
вошел к своему господину и рассказал ему, я хозяин дома обрадовался и
вышел к гостям сам, и оказалось, что он прекрасен лицом и красив обли-
ком, и на нем нисабурская рубашка и расшитый золотом плащ, и он пропитан
духами, и на руке его - перстень с яхонтами. И, увидев пришедших, он
сказал им: "Приют и уют господам, оказывающим нам крайнюю милость своим
приходом!"

И, войдя в этот дом, они увидели, что он заставляет забыть близких и
родину и подобен кусочку райских садов..."

И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.

Ночь, дополняющая до девятисот шестидесяти

Когда же настала ночь, дополняющая до девятисот шестидесяти, она ска-
зала: "Дошло до меня, о счастливый царь, что когда халиф и те, кто был с
ним, вошли в дом, они увидели, что он заставляет забыть близких и родину
и подобен кусочку райских садов, и внутри его был сад со всевозможными
деревьями, и он ошеломлял взоры, и все помещения в нем были устланы рос-
кошными коврами. И вошедшие сели, и альМутадид стал рассматривать дом и
ковры.

"И я посмотрел на халифа, - говорил Ибн Хамдун, - и увидел, что его
лицо переменилось (а я различал на его лице выражение милости или гне-
ва), и, увидев это, я сказал себе: "Посмотри-ка! Что это с ним, что он
рассердился". И принесли золотой таз, и мы вымыли руки, и затем принесли
шелковую скатерть и столик из бамбука, и когда с блюда подняли крышки,
мы увидели кушанья, подобные весенним цветам в самое лучшее время, купа-
ми и отдельно. И хозяин дома сказал: "Во имя Аллаха, господа! Клянусь
Аллахом, меня измучил голод! Сделайте милость, поешьте этих кушаний, как
подобает людям с благородными свойствами".

И хозяин дома стал разнимать кур и класть их перед нами, и он смеял-
ся, произносил стихи, рассказывал и говорил тонкие вещи, подходящие для
этого места.

И мы поели и попили, - говорил Ибн Хамдун, - и потом нас перевели в
другое помещение, ошеломляющее тех, кто смотрит, в котором веяли прек-
расные запахи, и принесли скатерть с только что сорванными плодами и
сладостями, внушающими желания, и усилилась наша радость, и прошла наша
печаль. Но при всем этом халиф не переставал хмуриться и не улыбался,
видя то, что радовало душу, хотя он обычно любил развлекаться и весе-
литься, прогоняя заботы, и я знал, что он не завистник и не обидчик. И я
говорил про себя: "Узнать бы, в чем причина его хмурости и того, что не
проходит его недовольство!"

А затем принесли поднос для питья, собирающий вокруг себя влюбленных,
и принесли процеженное вино в золотых, хрустальных и серебряных чашах, и
хозяин дома ударил бамбуковой палочкой в дверь какой-то комнаты, и вдруг
эта дверь отворилась, и из нее вышли три невольницы - высокогрудые девы,
с лицами, подобными солнцу в четвертый час дня, и одна из них была лют-
нистка, другая била в цимбалы, а третья была плясунья. И затем нам при-
несли сухие и свежие плоды и между нами и тремя невольницами опустили
парчовую занавеску с шелковыми кистями, и кольца ее были из золота. Но
халиф не обращал на все это внимания, а хозяин дома Не знал, кто нахо-
дится у него. И халиф спросил хозяина дома: "Благородный ли ты?" И тот
отвечал: "Нет, господин мой, я человек из детей купцов и зовусь среди
людей Абу-ль-Хасаном ибн Ахмедом хорасанцем". - "Знаешь ли ты меня, о
человек?" - спросил халиф. И Абу-ль-Хасан ответил: "Клянусь Аллахом, о
господин мой, не было у меня знакомства ни с одним из ваших благородных
достоинств". И Ибн Хамдун сказал ему: "О человек, это повелитель право-
верных аль-Мутадад биллах, внук аль-Мутаваккиля-ала-Ллаха" [664].

И тогда этот человек поднялся, и поцеловал землю меж рук халифа, дро-
жа от страха, и сказал: "О повелитель правоверных, заклинаю тебя твоими
пречистыми дедами, если ты увидел во мне неумение или малое вежество в
твоем присутствии, прости меня". - "Что касается уважения, которое ты
нам оказал, то больше этого не бывает, - сказал халиф, - но кое что я
здесь заподозрил, и если ты расскажешь мне об этом правду и она утвер-
дится в моем уме, ты спасешься, если же ты не осведомишь меня об истине,
я поймаю тебя с явными доказательствами и буду пытать тебя такой пыткой,
какой не пытал никого". - "Прибегаю к Аллаху от того, чтобы сказать лож-
ное! - воскликнул Абу-ль-Хасан. - В чем твое подозрение, о повелитель
правоверных?" - "С тех пор как я вошел в этот дом, - ответил халиф, - я
смотрю на его красоту и убранство - посуду, ковры и украшения, вплоть до
твоей одежды, и на всем этом - имя моего деда аль-Мутаваккиля-ала-Лла-
ха". - "Да, - ответил Абуль-Хасан. - Знай, о повелитель правоверных (да
поддержит тебя Аллах!), что истина - твоя нижняя одежда, а правда - твой
плащ, и никто не может говорить неправду в твоем присутствии".

И халиф велел ему сесть, и когда он сел, сказал ему: "Рассказывай!" И
хозяин дома молвил: "Знай, о повелитель правоверных (да укрепит тебя Ал-
лах своей поддержкой и да окружит тебя своими милостивыми детьми!), что
не было в Багдаде никого богаче меня и моего отца... Но освободи для ме-
ня твой ум, слух и взор, чтобы я рассказал тебе о причине того, из-за
чего ты меня заподозрил".

"Начинай твой рассказ", - сказал халиф. И Абу-льХасан молвил:

"Знай, о повелитель правоверных, что мой отец торговал на рынке ме-
нял, москательщиков и продавцов материи, и на каждом рынке у него была
лавка, поверенный и товары всех родов, и у него была комнатка внутри
лавки на рынке менял, чтобы быть в ней наедине, а лавку он предназначил
для купли и продажи.

И у него было денег больше, чем можно сосчитать и превыше счисления,
и не было у него ребенка, кроме меня, и он любил меня и заботился обо
мне. И когда пришла к нему смерть, он позвал меня и поручил мне забо-
титься о моей матери и бояться Аллаха великого, а потом он умер (да по-
милует его Аллах великий и да сохранит он повелителя правоверных!), а я
предался наслаждениям и стал есть и пить и завел себе друзей и прияте-
лей. И моя мать удерживала меня от этого и укоряла меня, но я не слушал
ее слов, пока не ушли все деньги. И я продал свои владения, и не оста-
лось у меня ничего, кроме дома, в котором я жил. А это был красивый дом,
о повелитель правоверных, и я сказал матери: "Хочу продать дом!" И она
молвила: "О дитя мое, если ты его продашь, ты опозоришься и не найдешь
себе места, где бы приютиться". - "Дом стоит пять тысяч динаров, - ска-
зал я. - Я куплю из денег за него дом в тысячу динаров и буду торговать
на остальное". - "Не продашь ли ты дом мне за это количество?" - спроси-
ла моя мать. И я сказал: "Хорошо". И она подошла к опускной двери и,
открыв ее, вынула фарфоровый сосуд, в котором было пять тысяч динаров, и
мне показалось, что весь дом - золотой. "О дитя мое, - сказала она, - не
думай, что эти деньги - деньги твоего отца! Клянусь Аллахом, о дитя мое,
они из денег моего отца, и я их припрятала до часа нужды. Во время твое-
го отца я была избавлена от надобности в этих деньгах".

И я взял у нее деньги, о повелитель правоверных, и вернулся по-преж-
нему к еде, питью и дружбе, и эти пять тысяч динаров вышли, и я не при-
нимал от моей матери ни слов, ни советов. И потом я сказал ей: "Хочу
продать дом!" И она молвила: "О дитя мое, я удержала тебя от продажи
его, так как знала, что он тебе нужен, как же ты хочешь продать его вто-
рой раз?" - "Не затягивай со мной разговоров, неизбежно его продать!" -
сказал я. И моя мать молвила: "Продай мне его за пятнадцать тысяч дина-
ров, с условием, что я сама возьмусь за твои дела".

И я продал ей дом за эту цену, с условием, что она сама возьмется за
мои дела, и она позвала поверенных моего отца и дала каждому из них ты-
сячу динаров, а остальные деньги оставила у себя и сделки приказала зак-
лючать с нею. И часть денег она дала мне, чтобы я на них торговал, и
сказала: "Сиди в лавке твоего отца". - И я сделал так, как сказала мне
мать, о повелитель правоверных, и пошел в комнату, что была на рынке ме-
нял, и мои друзья приходили ко мне и покупали у меня, а я продавал им, и
моя прибыль была хороша, и мои деньги умножились. И когда моя мать уви-
дела меня в таких прекрасных обстоятельствах, она показала мне то, что у
нее было припрятано из драгоценных камней, металлов, жемчуга и золота. И
вернулись ко мне мои владения, которые пропали из-за мотовства, и стало
у меня много денег, как и раньше. И я провел таким образом некоторое
время, и пришли ко мне поверенные моего отца, и я дал им товаров и потом
выстроил себе вторую комнатку внутри лавки.

И когда я однажды сидел в ней, по обычаю, о повелитель правоверных,
вдруг подошла ко мне девушка, лучше которой не видели глаза, и спросила:
"Это ли комната Абу-ль-Хасана Али ибн Ахмеда хоросанца?" И я ответил:
"Это я". И мой разум был ошеломлен ее крайней прелестью, о повелитель
правоверных. И девушка села и сказала мне: "Скажи мальчику - пусть он