Равно как и Богорад презирал и не любил Анжелу.
***
расплодил и врагов. Люди, которых Влад никогда не видел, разражались
рецензиями такой степени злобности, будто Влад с детства был их соседом на
общей кухне. Находили, что Гран-Грэм примитивен, весь состоит из расхожих
клише, что он слишком мрачен для подростков, что он, с другой стороны,
создает у них не правильное представление о жизни. Что дети, измученные
несоответствием между миром Гран-Грэма и их собственным реальным миром,
зарабатывают неврозы и впадают в депрессии.
других, менее популярных, но куда более достойных детских произведений;
появлялись авторы этих произведений и рассказывали, что их текст,
оказывается, много лет был доступен в электронной сети и автор "Гран-Грэма"
наверняка ознакомился с ним, прежде чем написать первую строчку своей
"мыльной эпопеи".
сомнительного качества", и двигали ими "те же представления о моде, что
заставляют созревающих девочек тщательно копировать шмотье, прически и
макияж популярных эстрадных пискух".
бездарности и продажности. От других, более экзотичных обвинений Анжела
скрежетала зубами и лезла на стену; Влад, раньше очень обижавшийся на любую,
прежде всего несправедливую, критику, теперь был как дубовое бревно под
кнутами. Экзекуторы потеют и тужатся, а бревно не испытывает даже злорадства
от собственной непрошибаемости.
как проколотый мешок. Он не был способен придумать даже текст для
поздравительной открытки. Идеи, кураж, слова, образы - все это куда-то
подевалось; Влад чувствовал себя шкурой медведя, когда-то могучего и
грозного. Медведя выпотрошили (кто? когда? как?!), шкуру набили соломой и
отрубями. Зверь выглядит, как прежде, у него каким-то образом сохранилось
ясное сознание - но не осталось воли, желаний, утонула искорка, бегущая по
экрану монитора, затих голос, когда-то диктовавший слова и строки,
диктовавший давно, со школьных еще времен, когда Влад писал в школьной
тетради про пришельцев и роботов...
Гран-Грэма. Он набирал фразу, которую хотелось сразу же убить - пока никто
не прочитал. Он убивал эту фразу и писал новую, ничуть не лучше. Убивал и
ее; долго сидел, ожидая, пока что-то сдвинется в мозгу.
правил их, иногда отправлял в корзину. Слова не шли, внутренний голос
молчал, Влад чувствовал себя покойником, по ошибке затесавшимся среди гостей
на веселом банкете.
Влад сам это понимал. Что-то внутри него требовало постоянного, все более
громкого нытья. Видеть себя ничтожеством, жалким и беспомощным, видеть себя
паразитом, бездельником, бездарностью - вот чего хотело это неведомое
что-то; предвидеть впереди катастрофы и болезни, распад, разложение,
бесславный конец - вот от чего внутренний червячок пьянел, впадая в мрачную
эйфорию.
умел противостоять ему; как ни странно, но лучшим - и самым надежным -
союзником в борьбе с депрессией оказалась Анжела.
"внутри". Они делили один номер на двоих, более того, они делили постель;
Владу все больше казалось, что он привязан к Анжеле не только узами. Более
того - теперь, обнимая ее, он начисто забывал об узах.
даже гордился - потихоньку от Анжелы и втайне от себя самого, - что ему
удалось инициировать Анжелино перерождение. Что его стараниями - часто
невольными - на свет явился новый человек. Счастливый и, кажется, любящий.
пес. И однажды, когда они лежали, обнявшись, в темном гостиничном номере и
сквозь раздвинутые шторы смотрела ущербная луна, Анжела, тесно придвинувшись
к Владу, сказала ему на ухо:
***
Художника Соника она понимала и ценила. За банкиреныша Ярика она ухватилась,
как за соломинку; Егор Елистай восхищал ее-и одновременно слегка пугал.
при Ярике и невольно вздрогнула, когда за соседним столиком обнаружилось
такое знакомое - по телеэкрану - лицо. Помнится, уже тогда Елистай обратил
на Анжелу внимание, да и мудрено было ее не заметить - от природы яркая, в
ярчайшем наряде, она была оттенена обществом семнадцатилетнего Ярика,
нахального, капризного, уставшего от жизни муженька. К тому же, помнится,
тот вечер закончился очередным скандалом из-за того, что Ярик...
встретились спустя полгода - в том же заведении. Ирония судьбы.
богачом, она, как хомяк, успела сделать кое-какие запасы), но все так же
одинока и неустроена; она снова вздрогнула, когда за соседним столиком
обнаружились внимательные глаза, дорогая дымящаяся сигарета и щеточка
светлых усов над верхней губой.
судьба.
сумасшедшего Гарольда, ни на мечтательного Соника, ни на избалованного
Ярика; он был силен, матер и при власти. Во всяком случае, Анжеле
показалось, что власть этого человека - почти безгранична...
наверное, властелином мира. Он привязал бы к себе всех, у кого дома есть
телевизор. И шило рано или поздно вылезло бы из мешка - все бы поняли, что
он из себя представляет... но было бы уже поздно. Миллионы людей оказались
бы зависимы от него! Это все равно что подсыпать в водопровод сильнейший
наркотик. Это - мировой переворот... Ведь он привязывал к себе людей, даже
не обладая способностью создавать узы. Он вызывал симпатию. Он вызывал
восхищение. Его даже ненавидели не как прочих, а "с придыханием", если так
можно выразиться. Он ежесекундно был на виду... А меня держал в тени. Мне
было обидно. Я знала, что рано или поздно возьму реванш... и взяла, - Анжела
невесело усмехнулась.
мире, а что невозможно. Возможно - все... Я отнекивалась. Я помнила историю
с Гарольдом. Но Егор был - не Гарольд. Он не впал в истерику. Он решил
использовать меня... но совсем не для того, на что я рассчитывала. Он не
спешил выпускать меня на большой экран, делать из меня "программу",
привязывать ко мне все телевизионное человечество... Он хотел... Но все
равно ты знаешь, чем это кончилось. Он выпрыгнул с пятнадцатого этажа.
проделывала этот опыт?
заговорила, голос был спокоен:
снотворное, я просто чуть увеличила дозу, и все. Наверное, я и так привязала
бы его - но мне хотелось побыстрее и наверняка... Его родственники уже тогда
чуяли неладное...
Елистай научил меня пользоваться... разными такими медикаментами. Будь я
такой беспринципной сволочью, как ты подумал, - я была бы сейчас
королевой... при короле Елистае...
образом Егор хочет меня использовать... Да нет, вру, я всегда это понимала.
Тут был барьерчик... ты понимаешь, о чем я. С одной стороны, Егор с его
властью надо мной. С другой стороны... с другой стороны, все это оказалось
слишком. Даже для меня. Я, в конце концов, всего лишь провинциальная
девчонка... Я не выдержала. Одно дело, - привязать затем, чтобы... чтобы
человек был твой... Я это делала, и не раз... Но привязывать затем, чтобы
потом точно - бросить? Чтобы он умер, мучаясь, как Гарольд? Н-нет... Может
быть, я испугалась. Потому что мне не было жалко этого противного старика.
Может быть, я побрезговала... Потому что ведь под него надо было ложиться!
Может быть... Не думай обо мне лучше, чем я есть на самом деле. Я не
пошла... сбежала и написала Егору письмо. Я не думала, что он... я не