играть с детишками. Моими занятиями заинтересовались несколько девочек
постарше и женщин. Некоторые из них знали, что люди в больших поселениях и
городах грамотны, и воспринимали умение читать как тайну, волшебство,
которое наделяет горожан огромной силой. Я не стала их разубеждать.
женщины могли заучить их и не ждать, пока кто-нибудь из мужчин, которых тут
называли "священниками", начнет "петь слово". Затем попросила свою подругу
Сеуги рассказать, как в детстве она встретилась на болотах с дикой кошкой,
записала историю и, озаглавив ее "Болотный лев, сочинение Аро Сеуги",
прочитала вслух в компании автора и других женщин. Те пришли в изумление и
долго смеялись, а Сеуги плакала и, не находя от волнения слов, трепетно
касалась пальцами написанных строк.
относились к нашим занятиям с подозрением и недоброжелательством, однако
запретить не порывались. Вскоре руководство провинции Йотеббер сообщило, что
организовывает сельские школы, в которых деревенским детям предстояло
проводить по полгода. Мужчины Хагайота восприняли это известие с
энтузиазмом, поскольку понимали, что грамотному человеку легче найти свое
место под солнцем.
потерявший на войне один глаз. На нем был долгополый плотный сюртук,
напоминавший те одеяния, что триста лет назад носили хозяева на Уэреле.
никого.
мальчиков. Ты хочешь сказать, что девочки не должны знать религию, Избранный
сын?
мере преподавание можно было продолжать.
стоял ниже по течению реки. Будучи непривычной к простой пище, она очень
исхудала и без конца повторяла, что ненавидит свою работу и товарок.
никогда не была такой, моя мать арендница, мы жили в прекрасной квартире на
улице Хаба, и в нашей лаборатории я считалась самой способной. -- Ей никак
не удавалось смириться со своей потерей.
выглядели карты Йеове в оставленных мною книгах. Я вспоминала большую реку
Йот, которая брала начало в глубинах материка и через три тысячи километров
впадала в Южное море. Но в какой точке ее протяженности находимся мы, как
далеко от дельты расположен Йотеббер? Между Хагайотом и городом могут лежать
еще сотни таких же деревень.
бы это случилось вновь, я бы убила насильника или покончила с собой. Думаю,
что две одинокие уэрелианки запросто могут стать жертвами насилия. Я не могу
бежать с тобой, Туалтак.
у меня перехватило и я сама чуть не заплакала.
тогда( -- Все, что я могла предложить ей -- да и себе тоже -- это надеяться.
-- Если в нынешнем году будет хороший урожай, мы получим наши деньги и
сможем сесть на поезд(
том, что деньги хранились у вождя и его команды, в каменной хижине, которую
те называли Банком Хагайота. У каждого из нас имелся счет, и Главный банкир
аккуратно вел их реестр. Но ни женщины, ни дети не имели права снимать
деньги со своего счета. Взамен мы получали нечто вроде расписок -- глиняные
черепки с вьщавленным росчерком Главного банкира, и с их помощью могли
приобретать изделия, изготовлением которых занимались деревенские: одежду,
сандалии, инструменты, бусы, рисовое пиво. Нам говорили, что наши деньги
находятся в безопасности. Я вспоминала хромого старика из Шомеке, который,
подпрыгивая от счастья, кричал:
системой. Теперь к ним прибавились еще девять женщин.
такими же светлыми, как и кожа:
поднялись против надсмотрщиков, и вслед за ними восстали и мужчины. Но им
было нужно оружие. И тогда одна женщина прокралась ночью к сейфу хозяина и
украла ключи, которыми открыла арсенал, где надсмотрщики хранили ружья и
патроны. Вооружившись, рабы свергли власть корпораций и объявили поселение
Надами свободным.
женщины вспоминают Надами, где их сестры начали дело Освобождения. Говорят о
ней и мужчины. А тут мужчины рассказывают о Надами? Известна ли им эта
история?
может быть, все женщины Хагайота сумеют добраться до своих денег?
организована делегация из тридцати женщин. Мы пересекли мостик над рвом, за
которым находилась мужская территория, и почтительно попросили встречи с
вождем. Нашей основной целью было воззвать к совести мужчин, заставить их
устыдиться. Речь держали Сеуги и другие женщины деревни, потому что они
знали, как далеко можно зайти, стыдя мужчин, и в то же время не разгневать
их. Слушая их, я видела, что гордость говорит с гордостью и обе стороны
полны чувства собственного достоинства. В первый раз после прибытия на Йеове
я почувствовала, что стала своей среди этих женщин, что их гордость и
достоинство стали моими.
Хагайота получили наличными из банка заработанную ими долю.
деревне не знали тайного голосования. Даже когда народ принимал Конституцию,
вождь лично опрашивал мужчин и заполнял за них бюллетени. Мнением женщин
даже не интересовались. Хотя они не скрывали, что хотят принять участие в
голосовании.
была серьезно больна и буквально сходила с ума, мечтая вырваться из этих
болот и оказаться в городе. Да и я думала о том же. Поэтому, получив свои
деньги, мы погрузились на повозку, запряженную волами, и Сеуги вместе с
другими женщинами доставили нас на станцию. Увидев приближающийся состав, мы
подняли флажок, и поезд остановился.
мельницы Йотеббера, тронулся в путь. Мы расположились в служебном отсеке
вместе с командой поезда и несколькими пассажирами, деревенскими мужчинами.
Я предусмотрительно повесила на пояс большой нож, но никто из наших
спутников не проявил неуважения к нам. За пределами своих поселений они были
робкими и застенчивыми. Я сидела на верхней полке, наблюдая, как за окном
проносятся болота, густо заросшие камышом, домики поселений, раскиданных по
берегам широкой реки, и мне хотелось, чтобы поезд никогда не останавливал
свой бег.
прибыли в Йотеббер, она вконец расхворалась, и я решила немедленно доставить
ее к врачу. Мужчина из поездной команды любезно растолковал нам, как на
общественном транспорте добраться до больницы. И пока наш переполненный
автобус, дребезжа рессорами, пробирался сквозь жаркий шумный город, я тем не
менее испытывала радость. И ничего не могла с этим поделать.
полагающиеся всем гражданам.
были переданы вождю Хагайота, который держал их при себе, как и бумаги
"своих" женщин. Но тогда я лишь изумленно смотрела на окружающих и
повторяла:
усталые, мы производили неприятное впечатление. И знала, что кажусь
невежественной дурочкой. Но, услышав слово "грязный", я ощутила, как во мне
проснулась гордость и чувство собственного достоинства. Порывшись в сумке, я
вытащила документ, даровавший мне свободу, -- ветхую перепачканную
бумажонку, исписанную почерком Эрода.
повернулась ко мне. -- На них кровь моей матери и бабушки. Моя подруга
больна. Ей нужна помощь. Отведите нас к врачу!
рот, собираясь возразить, но маленькая женщина лишь посмотрела на нее, и