Чтение 62–й страницы книги ~Маг-целитель~

Губы короля нетерпеливо дрогнули.

- Что же, королю дать дворянство всем крестьянам, к примеру?

- Недурная мысль, - отметил я. - А если у него нет такой возможности,
пусть хотя бы не мешает им самим облагораживаться.

- Но те, кто недоволен своим низким происхождением, могут стать
чиновниками, - не соглашался король. - И сделать карьеру на службе.

- Все это до тех пор, покуда они не станут служить слишком хорошо, -
вставил Крысолов. - До тех пор, покуда король не скажет: "От сих и до сих, и
не больше".

Но я вернулся к более глобальной проблеме.

- Правительство, состоящее из чиновников, может управляться сильным
королем, ваше величество, это верно - но только тогда, когда он
исключительно силен. Если же это не так, чиновники найдут способ
выскользнуть из его рук и станут править вместо него.

Король хмуро посмотрел на меня.

- Не пойму, как это?

- Чиновники начнут с того, что будут служить правительству, а закончат
тем, что станут правительством, - пояснил я. - Таким правительством, которое
похоже на единое живое существо со своими интересами, требующими
удовлетворения, существо, которому совершенно безразличны нужды людей.

- Это пересуды, - требовательно спросил король, - или ты своими глазами
наблюдал столь чудовищное развитие?

- О да, своими глазами, - негромко ответил я. - Это настолько обычное
явление в тех краях, откуда я родом, что введено в рамки закона. Тысячи
ученых изучают принципы поведения чиновников и их аппарата.

- Что же это за принципы? - нетерпеливо поинтересовался король.

- Они выведены человеком по фамилии Паркинсон, - объяснил я, - и
описывают форму правления, называемую "бюрократией".

- Что означает это слово? - нахмурился король.

- "Правление письменных столов". Но беда в том, что любая бумага, любое
прошение при такой системе должны проделать путь с одного письменного стола
на другой, все выше и выше вверх по иерархической лестнице, пока не
доберутся до такого чиновника, который действительно может что-то
предпринять.

- Но какой монарх может дать такую волю своим чиновникам?

- Такой, кому работа в тягость, - ответил я и поднял руку, предупреждая
протесты короля. - Я знаю, это звучит оскорбительно, ваше величество, но
таких правителей было большинство.

- Значит, то были незаконные короли. Я пожал плечами.

- Наверное. Пусть и незаконные. Но между прочим, у власти держались лет
по пятьдесят, а после них правили их сыновья и внуки. Можно сколько угодно
разглагольствовать, что они не годились на роль королей, но, кроме них,
никого на эту роль не было.

Король-Паук одарил меня гневным взором, но сдержался.

- Да это и не важно, - резюмировал я. - Ведь, как только за дело берутся
бюрократы, они выстраивают из своих письменных столов такую пирамиду, что
король и переговорить-то не со всяким чиновником может. Вот один из законов
Паркинсона - любой чиновник старается нанять людей, которые будут работать
на него.

- Но кто же это ему позволит, если эти люди на самом деле ему не нужны?

- Всякий, кто знакомится с положением дел по бумагам, а "бумага" тут -
ключевое слово, самое главное. Амбициозный клерк производит на свет все
больше и больше бумаг, отражающих каждое его решение. В конце концов он уже
не в состоянии писать все эти бумаги самолично - только не надо думать,
будто на самом деле в бумагах есть истинная потребность. А когда подобную
деятельность развивает каждый бюрократ, очень скоро разводится огромное
число чиновников. И королю ничего больше не остается, как только выяснять,
кто из чиновников необходим, а кто нет.

- Но это невозможно, - фыркнул Король-Паук, - потому что неосуществимо.
Страна попросту ослабнет.

Я осторожно скосил глаза. Жильбер прокашлялся, бросил потаенный взгляд на
Анжелику.

Взгляд короля стал суровым.

- Ну, говорите же! Я знаю, что Аллюстрия ослабела - но по этой ли самой
причине?

- По этой, - протянул Крысолов. - И в некотором смысле это моя вина. Я
выстроил лестницу отчетности: на нижних ступеньках маленькие городки, на
самой верхней - королевская канцелярия. При такой системе любое приказание
могло быть выполнено на следующий же день. Именно за это Сюэтэ и бросила
меня в темницу. А лестницу мою сохранила, чтобы всякий чувствовал ее волю -
всегда, в любое мгновение. И все в точности, как сказал чародей, - всякий
шериф нанимает бейлифов, каждый бейлиф нанимает надзирателей, а каждый
надзиратель...

- Хватит, - процедил Паук. - Я вас понял. Однако по первому слову короля
все явятся, не так ли?

- Ага, - сказал Фриссон. - Когда услышат. Когда - это вопрос. Да и то
явятся, если пожелают. А вот крестьянина, криком взывающего к монарху, тот
не услышит.

- Но как же это? Неужели чиновники посмеют что-то скрыть от своего
короля?

- Ну, не то чтобы в открытую, - пояснил я. - Но чем ниже каждый из
чиновников стоит на иерархической лестнице, тем меньше у него власти для
принятия решений. И каждый размышляет над прошением день-другой, а потом
берет, да и передает чиновнику рангом повыше - это в том случае, если
проситель ничем не вызвал у него немилости. А если вызвал, то чиновник
просто-напросто теряет бумажку с прошением. Этот закон Паркинсон назвал:
"Отсрочка - худшая форма отказа".

- А если бы все бумаги доходили до канцлера, - добавил Крысолов, - его
стол был бы завален кипами бумаг. Тогда ему пришлось бы решать, какие из
бумаг показать королеве, а просмотр каких ее величество сочтет пустой тратой
времени...

- Вот-вот, а еще канцлеру пришлось бы решать, при показе каких бумаг
правителю он будет иметь бледный вид.

- Если король обнаружит, что канцлер от него скрыл...

- О нет, у него найдется прекрасное оправдание! Он "потерял" бумагу, или
она была слишком ничтожной для того, чтобы беспокоить ее величество, или...

- Достаточно! - Паук закрыл глаза, прижал ладонь ко лбу. - Неужели монарх
способен так пренебрегать своей властью?

- Нет, ваше величество, но монарх способен мало заботиться о своем
народе. Сюэтэ тревожит лишь одно: регулярно ли поступает дань в ее казну и
исполняются ли ее королевские указы.

- А канцлер заверяет ее в том, что они выполняются беспрекословно.

Король опустил руку. Глаза его сверкали.

- Но если то, о чем вы говорите, правда, то страна должна быть на грани
хаоса. Там должны бесчинствовать разбойники...

- На меня трижды нападали вооруженные шайки, пока я не встретил чародея,
- подтвердил Фриссон.

- ...бароны перестанут бояться призывов короля сохранять мир и ополчатся
друг против друга...

- И это мы видели, - сказал я. - И делают они это с благословения
королевы.

Король в ужасе уставился на меня.

- А крестьяне? Неужели ей дела нет до того, что они умирают с голода?

- Ей дело есть только до того, как крестьяне выполняют свои повинности, -
ответил Фриссон. - До того, что они выращивают овец, а овцы дают шерсть, а
из шерсти шьется одежда для королевы. Что же еще? Какое ей дело до того, что
крестьяне прозябают в нищете? Что они ходят в лохмотьях, что у них щеки
ввалились от голода? Вот когда они ослабнут настолько, что не смогут идти за
плугом, вот тогда, возможно, они у достоятся, внимания королевы...

- Но пока этого не произошло, - вставил Жильбер, - они могут отказаться
от истинной веры и пойти в услужение к шерифу. А то еще и в разбойники
податься!

- Приспешники Сюэтэ, - продолжал Фриссон, - настраивают соседей друг
против друга. Захочет деревенский надсмотрщик кого-то выделить - пожалуйста.
Скажет такому-то: ты самый хороший пахарь в деревне, вот тебе мясо раз в
неделю, вот тебе каждый месяц мешок провизии, вот новое платье для твоих
домашних...

- Между прочим, дары нешуточные, - заметил Крысолов. Анжелика была
потрясена.

- Но разве тогда все не станут стремиться лучше трудиться?

- Станут, и все будут трудиться изо всех сил. Но надсмотрщик обязан
поделить их на первых, вторых и третьих, потомуто каждый крестьянин и
стремится полюбовно сговориться с надсмотрщиком, и оболгать своих соседей. А
они, в свою очередь, стараются обругать его, утверждая, что он
воспользовался плодами их трудов. Словом, каждый старается наговорить
гадостей про ближнего.

- А между тем каждый бейлиф принимает взятки от надсмотрщиков, - добавил
Крысолов. - И порой простой пахарь вынужден привести бейлифу на ночь свою
любимую жену или цветущую дочь.

- Да, - подтвердил Фриссон, - если эти несчастные женщины сами по доброй
воле не пошли к бейлифу, дабы купить его благосклонное отношение к своим
мужьям...

- Или к себе самим, из презрения к своим мужьям...

- Ну а мужья, узнав о том, что жены им изменили, колотят их смертным
боем...

- А пахари задабривают надсмотрщиков подарками, какие только способны
придумать...

- Так, братцы, по-моему, достаточно, - резюмировал я.

Вид у короля был такой, словно он вот-вот взорвется.

- Все! Больше, чем достаточно! - выкрикнул король, отвернулся, зашагал в