Чтение 62–й страницы книги ~Избранные ходы~

В холлах ДАСа закончился просмотр матча чемпионата мира по футболу.
Наша сборная выиграла у венгров 6:0. Бурные аплодисменты поначалу держались
внутри здания, а потом перешли в овации и стали просачиваться на улицу.
Наконец заскандировало и завибрировало телом все, что могло шевелиться.
Обитатели ДАСа высовывались из окон, выползали на балконы и лоджии. Да
здравствует Советский Союз! "Спартак" -- чемпион только на заборах!!! Долой
царя! Долой самодержавие! Бей мадьяр, спасай Россию! Да здравствует Сталин!
Да здравствует Беланов! Свободу товарищу Протасову! Потом, как в тюрьме,
забарабанили ложками по посуде и настолько вошли в раж, что в течение двух
часов не могли остановиться. Лозунги взяли крен в сторону социалистического
реализма. Ректора к ногтю! Коменданта на мыло!

Вахтерам пришлось вызвать коменданта, благо, жившего неподалеку. Тот
прибыл и, проходя к подъезду, едва успел уклониться от пролетавшей мимо
тумбочки. Наметанным глазом он засек нужную комнату -- и сразу туда. Пятеро
венгерских болельщиков с двумя сочувствующими кампучийцами мужественно
раздирали на части трехстворчатый шкаф.

-- Вы зачем это делаете?! -- заорал на них комендант.

-- В окно не пролезает.

Позже комендант объяснил, что, ответь они честно, их бы просто сдали в
вытрезвитель. А поскольку они соврали, пришлось завести уголовные дела и
отправить на родину вербальные ноты.

Сумасшествие не стихло ни к утру, ни к вечеру следующего дня.
Коменданту, блюдя дружбу народов, пришлось выйти на силовые структуры. В
результате заграноперации в следующем туре наши слили бельгийцам 3:4. Лишь
после этого ДАС стих, и бал выпускников стал постепенно сходить на нет.

Глава 2. ИНСТРУКТАЖ В ЗАВИДОВЕ

На сессиях Варшавский умолял Артамонова не заниматься дзен-буддизмом --
не будить его по московскому времени. Сегодня внять полярным мольбам
Варшавского было кстати -- на двоих последняя бутылка пива "Афанасий"
делилась гораздо проще. В протоколе ее распития зафиксировали, что
присутствовавшие при этом Артамонов и Орехов поручают спящему по
уважительной причине Артуру сдать бутылки, вновь сервировать мебель и ждать
возвращения. В случае, если новобранцы не вернутся и безвестное отсутствие
протянется дольше недели, сообщить родственникам, что мобилизованные пропали
без вести уже дипломированными. А в случае если соня Варшавский не дождется
призывников и улетит домой, пусть оставит в тумбочке хоть немного денег,
свинья!

Подперев глаза спичками, Артур прочитал записку и решил не умничать:
выполнил поручения сообразно протоколу -- запасся на вечер провиантом и,
скромно неся свои мирские повинности, расставил шахматы.

Воротясь вечером, рабочая спайка Орехова с Артамоновым бросилась
наперебой рассказывать о ландшафтах Завидова. Ужин грозился разрастись в
авторский вечер писателей-почвенников. На первых порах цивильный Артур не
мог ничего понять -- настолько навороченным получался рассказ.

-- Вы не могли бы короче и по делу? -- высказал пожелание Варшавский.
-- Я же -- не бойскаут, выслушивать ваши пейзажные воздыхания!

Спайка вняла просьбе. К ночи текст упорядочился, и Варшавский начал по
глоточку въезжать в повествование. Рефлекторно он даже пытался согласно
кивать головой, но ему не давал упертый в ноздрю мизинец. Наконец картина
призыва обрела очертания и во весь рост встала перед глазами Варшавского.

Выводя на бумаге в порядке очередности все, что было набросано
рассказчиками как попало, мы можем получить полную распечатку произошедшего
на сборах в Завидове. Вот она.

До станции назначения Орехов с Артамоновым добрались на электричке и
пешком тронулись через деревню в секретную войсковую часть, расположение
которой по первой просьбе выдали местные жители.

-- Вон там, слева за лесом, у зенитной батареи, будет арка, --
объясняли они дорогу, -- потом направо мимо танкового полигона. Перед
вертолетной площадкой и стрельбищем дорога пойдет как бы вниз. Минуете
собачий питомник и увидите КПП.

-- А что значит -- пойдет как бы вниз? -- переспросил Артамонов. -- Не
означает ли это, часом, что дорога пойдет как раз вверх?

-- Ну, не то чтобы совсем вверх. Будет такой крутой взлобок, а дальше
пологость и загиб в уклон, -- пояснили местные.

-- Но, по крайней мере, не как с обрыва? -- Орехов уточнял маршрут до
последней запятой. В компании он отвечал за пространство.

-- Ну нет, нет! -- не обиделись местные.

Подсказчики работали в секретной части кто дворником, кто егерем и всем
своим видом давали понять, что никаких тайн из должностей и места работы они
не делают.

Призывники тронулись в указанном направлении. Асфальт потихоньку
иссякал. Когда кончилась и грунтовка, из кустов выехал "уазик".

-- Ваши фамилии? -- строго спросил офицер.

-- Артамонов.

-- Орехов.

Офицер пробежал глазами список.

-- Садитесь! -- открыл он дверцу.

Через тоннель "уазик" въехал на территорию части. Кругом просматривался
порядок, как на старом католическом кладбище.

-- Умеют, когда хотят, -- отметил Орехов.

-- Разговорчики! -- поправил его офицер. -- Вот ваша комната, -- указал
он кончиком сапога на дверь с номером из одиннадцати цифр. -- Сбор в два
часа в соседнем здании, -- кивнул он тульей в нужном направлении. Из-за
огромности фуражки и небольшого размера головы тулья начиналась прямо от
бровей офицера.

-- Есть, -- сказал Артамонов, не отдавая чести.

-- Не понял.

-- Когда есть будем, спрашиваю?

-- Отставить!

В охраняемый двор въехали еще три машины, потом еще и еще. Из них
выходили ополченцы. Мелькнуло несколько знакомых и полузнакомых лиц с ФАКа.
Офицеры спешно разводили прибывающих по отдельным комнатам. Переброситься
приветствиями и обменяться соображениями по поводу странностей текущего
момента не было никакой возможности -- настолько все происходило быстро и
спланированно. Удавалось разве что пожимать плечами, выражая всеобщее
недоумение.

Помещение, которому принадлежали комнаты, представляло собой нечто
среднее между казармой и кемпингом. А комната походила бы на кабинет, не
будь в ней двухъярусной детской кровати. Орехов с Артамоновым присели на эти
игрушечные нары.

-- Вполне рабочая обстановка, -- заключил Орехов.

За окном прошагал взвод солдат.

-- Мать -- два! Мать -- два! -- командовал сержант.

-- В два так в два, -- сказал Артамонов и достал из-за пазухи коробку
мини-шахмат.

-- Где взял? -- удивился Орехов.

-- Где взял, где взял! -- передразнил его Артамонов. -- На КПП!

-- Под трибунал пойдем, -- дернулся Орехов.

-- Не бойся, на них нет инвентарного номера.

-- Походных в нашу коллекцию еще не попадало.

При шахматах коротать время было гораздо удобнее. В компании они играли
мажоритарную роль. Сессия не начиналась, пока чья-либо коробка с фигурками
не перекочевывала в комнату к Артамонову и Орехову. Если не добыты шахматы,
не полагалось приступать даже к поиску напарниц. Учеба проходила как бы
между партиями. Если играли без интереса, выигрывал Орехов, а когда на флягу
армянского -- Артамонов делил с ним первое-второе место. Сам-Артур при любом
раскладе был третьим. После сессии доска с фигурами независимо от воли
хозяина покидала ДАС в чемодане Артамонова или Орехова -- такова была
традиция. Коробку забирал тот, чья наступала очередь.

Вскоре явился офицер и велел двигаться к месту сбора. Соседнее здание,
куда вел тротуар, походило на Дворец съездов. За ним сквозь деревья
виднелась президентская резиденция. Все постройки вокруг походили на
свежерубленные, декорации к историческому фильму.

Наглые ручные белки валились с деревьев и вырывали из рук последние
крохи. Порхали и садились на плечи домашние коршуны и пустельги. Без задней
мысли путались под ногами косули и рыси. Стриженые деревья и кустарники,
обрамлявшие дорожки, были нетипичными для средней полосы. Они росли не в
земле, а в зарытых туда бадьях.

-- Хорошо, что не в Африке живем, -- сказал Артамонов. -- Представь,
сейчас бы здесь гуляли гиены.

-- Неспроста нас сюда затащили, пятачок. Зуб даю, неспроста. Очень
похоже, что на корм для всего этого пригульного скота! -- предположил
Орехов.

Умозрительный зал, куда всех завели, был рассчитан на тысячу мест и
выполнен в виде полусферы. Столы, уставленные провизией, располагались по
окружности. В центре возвышался подиум. Часть столов была уже занята, за
другие усаживались входящие. На каждом столе имелась табличка с фамилиями и
номером. Номер на столе совпадал с номером на комнате -- все те же
одиннадцать цифр.

Возможности перекинуться парой слов со знакомыми по-прежнему не было
никакой. Плотность офицеров доходила до трех товарищей на квадратный метр.