67
семинару:
пол номер "Правды".
ее, усмехнулся удивительно подлой улыбкой, его спустя долгие годы бросало
в жар, когда он вспоминал эту собачью улыбку.
проговорил:
высказывать опасных мыслей, либо, высказывая их, не дрейфить. Но он не
сдержал слова. Он часто терял осторожность, вспыхивал, "ляпал", а ляпнув,
случалось, терял мужество и начинал тушить им же зажженный огонек.
башка, милая умная улыбка, в общем, чистейший и обаятельнейший человек.
обаяние, - гнусность!
слушал его, сказал:
меня не умещаются в голове и не уместятся.
мешающей быть людям людьми, крикнул:
Почему они сознаются, зачем они сознаются?
страшную цену платили люди за несколько смелых, без оглядки высказанных
слов.
автомобилей на улице. Вот Людмила Николаевна босыми ногами подошла к окну,
сдвинула занавеску. Она смотрит, ждет, потом бесшумно - ей кажется, что
Виктор Павлович спит, - идет к постели, ложится. Утром она спрашивает:
кем. Виктор, мы живем в страшное время, ты не представляешь себе ничего.
Помни, Виктор, ни слова, ни с кем..."
человека, которого он знает с детства, и появляется страх не от слов его,
а от того, что старый друг недоговаривает, от того, что Виктор Павлович не
решается задать прямой вопрос: "Ты агент, тебя вызывают?"
пошутил, что Сталин сформулировал законы всемирного тяготения задолго до
Ньютона.
физик.
равно что пощелкивать по сосуду с нитроглицерином.
вопреки страху его вдруг произносят.
участники этих разговоров, ненавидели немецкий фашизм, страшились его...
Почему же свобода мелькнула в дни дошедшей до Волги войны, когда все они
переживали горе военных неудач, суливших ненавистное немецкое рабство?
об интеллигенции, вот я читал Хемингуэя, у него интеллигенты во время
бесед беспрерывно пьют. Коктейли, виски, ром, коньяк, опять коктейли,
опять коньяк, опять виски всех систем. А русская интеллигенция свой
главный разговор вела за стаканом чая. Вот за знаменитым стаканом жидкого
чая договорились народовольцы, и народники, и социал-демократы, и Ленин
великую революцию обсудил с друзьями за стаканом чая. Правда, говорят,
Сталин предпочитает коньяк.
сумасшествия непривычные его разговоры.
выглядит как обобщение? Тревожит меня это. Его ведь в тридцать седьмом
году арестовали на несколько месяцев и выпустили. А тогда никого не
выпускали. Даром не выпускали. Понимаете?
ли?
страха, обо всем, на всю железку, без условностей, лицемерия. Париж стоит
мессы..."
духовной независимостью. И слова Каримова, сказанные ему при расставании,
не заставляли привычно холодеть сердце.
Урала.
почувствовал, что мысль эта верна. Он увидел новое, невероятно новое
объяснение тех ядерных явлений, которые, казалось, не имели объяснения, -
вдруг пропасти стали мостами. Какая простота, какой свет! Эта мысль была
изумительно мила, хороша, казалось, не он породил ее, она поднялась
просто, легко, как белый водяной цветок из спокойной тьмы озера, и он
ахнул, осчастливленный ее красотой...
его был далек от мыслей о науке, когда захватившие его споры о жизни были
спорами свободного человека, когда одна лишь горькая свобода определяла
его слова и слова его собеседников.
68
впервые, когда человек в машине полон тревог и забот, а глаза его
рассеянно следят за нарастанием и таянием невысоких холмов, медлительно
выплывающих из-за горизонта и медлительно уплывающих за горизонт...
Даренскому казалось, что все один и тот же сточенный ветрами холм плывет
да плывет перед ним, все один и тот же завиток дороги разворачивается да
разворачивается, уходит да уходит под каучуковые автомобильные покрышки. И
всадники в степи все казались одними и теми же, одинаковыми, хоть были они
то безбороды и молоды, то в серой седине, то на буланых, то на вороных
летучих коньках...
окошечками, на которых густела, точно в аквариумах, герань, - казалось,
разбейся оконное стекло, и вытечет в окружающую пустыню живой воздух,
высохнет, погибнет зелень; машина проезжала мимо круглых, обмазанных
глиной юрт, шла да шла среди тусклого ковыля, среди колючей верблюжьей
травы, среди пятен солончаков, мимо пылящих маленькими ножками овец, мимо
колеблемых ветром бездымных костров...
воздухом шинах, все сливалось здесь в бедное, серое однообразие, все
становилось монотонно и одинаково... Курай, будяки, ковыль, цигрик,
полынь... холмы растекались по равнине, распрямленные катком огромных
времен. Удивительным свойством обладает эта калмыцкая юго-восточная степь,
переходящая постепенно в песчаную пустыню, раскинувшуюся на восток от
Элисты к Яшкулю до самого устья Волги, до берега Каспийского моря... В
этой степи земля и небо так долго гляделись друг в друга, что стали
похожи, как похожи муж и жена, прожившие вместе жизнь. И нельзя уже
различить, что это - пыльная ли алюминиевая седина ковыля проросла на
скучной, несмелой голубизне степного неба или стала отсвечивать голубизной
степь, и уж не отделишь неба от земли, смешались они в молочной пыли. И
когда глядишь на густую тяжелую воду озер Цаца и Барманцак, кажется, что
это соль выступила на поверхность земли, а поглядишь на плешины соли, и
кажется, не земля, а озерная вода...
- та же сухая серо-зеленая растительность, та же пыль вьется над дорогой,