VI
было перекочевывать на летние пастбища. Те, кто зимовал в предгорьях,
переходили в глубинные долины и ущелья - на новый горный травостой, чтобы
постепенно приближаться к перевалам. Те, кто зимовал на полях, нa стойловом
содержании, выходили на запасные весенние выпасы. Пора была хлопотная:
перегон скота, перевоз домашнего скарба и, что тяжелее всего, стрижка овец;
все это, вместe взятое, создавало напряженную обстановку. К тому же каждый
торопился как можно раньше поспеть на летовку и занять лучшие места. Одним
словом, дел было невпроворот... И у каждого были свои заботы...
касалась кипящая вокруг жизнь. Да и люди, можно сказать, забыли о ней: после
потери Ташчайнара Акбара ничем о себе не напоминала, даже у зимовья Бостона
и то перестала выть по ночам.
всевозможную мелкую живность, что попадалась на глаза, и большей частью
уныло коротала дни где-нибудь в укромном месте. Даже массовое перемещение
стад, когда по горам передвигаются тысячные поголовья и под шумок ничего не
стоит утащить зазевавшегося ягненка, а то и взрослую овцу, оставляло ее
совершенно равнодушной.
воспоминаниях о прошлом. Положив голову на лапы, Акбара целыми днями
вспоминала радостные и горестные дни и в Моюнкумской саванне, и в
Приалдашских степях, и здесь, в Прииссык-кульских горах. Снова и снова
вставали перед ее взором картины минувшей жизни, день за днем прожитой
вместе с Ташчайнаром, и всякий раз, не в силах вынести тоски, Акбара
поднималась, понуро бродила окрест, снова ложилась, примостив постаревшую
голову на лапы, снова вспоминала своих детенышей - то тех четверых, что
недавно похитили у нее, то тех, что погибли в моюнкумской облаве, то тех,
что сгорели в приозерных камышах, - но чаще всего вспоминала она своего
волка, верного и могучего Ташчайнара. И порой вспоминала того странного
человека, которого встретили они в зарослях конопли, - вспоминала, как он,
голокожий, беззащитный, забавлялся с ее волчатами, а когда она ринулась на
него, готовая с налета перекусить ему горло, в испуге присел на корточки,
заслонив голову руками, и побежал от нее без оглядки... И как потом, уже в
начале зимы, она увидела его на рассвете в Моюнкумской саванне распятого на
саксауле. Вспоминала, как всматривалась в знакомые черты, как он, приоткрыв
глаза, что-то тихо прошептал ей и умолк...
всему надежда не умирала, теплилась в сердце Акбары - порой ей казалось, что
когда-нибудь ее последний помет обнаружится. И потому ночами Акбара кралась
к Бостонову зимовью, но уже не выла истошно, привычно и грозно, а лишь
прислушивалась издали: вдруг ветер донесет тявканье подросших волчат или их
знакомый сладостный запах... Если бы возможно было такое чудо! Как рванулась
бы Акбара к своим ненаглядным волчатам - не побоялась бы ни людей, ни собак,
вызволила бы, унесла бы детей своих из плена, и они помчались бы как на
крыльях прочь отсюда в другие края и там зажили бы жизнью вольной и суровой,
как и полагается волкам...
перекочевкой, так навязались еще дурацкие казенные дела. Кочкорбаев, как и
обещал, написал все-таки жалобу на Бостона Уркунчиева в вышестоящие
инстанции, и оттуда прибыла комиссия разбираться, кто прав, кто виноват, но
сама разошлась во мнениях. Одна часть комиссии считала, что чабана Бостона
Уркунчиева необходимо исключить из партии, потому что он оскорбил личность
парторга и тем нанес моральный ущерб самой партии, другая считала, что этого
делать не следует, потому что чабан Бостон Уркунчиев выступил по делу и
критика его имела целью повышение производительности труда. Вызывали в
комиссию и Базарбая Нойгутова. Брали у него письменные объяснения по поводу
волчат, которых Бостон Уркунчиев якобы требовал вернуть в логово... Словом,
завели дело по всем правилам...
перегонять скот в верховья, переезжать туда с семейством на все лето, что
сроки поджимают, и потому пусть разбираются без него, а он согласен на любое
наказание, которое комиссия сочтет нужным, чем очень обрадовал Кочкорбаева,
которому такое поведение Бостона было только на руку.
а опоздать с перегоном Бостон бы себе никогда не позволил. В последние годы
скот угоняли своим ходом днем раньше, а вслед за этим перевозили переносное
жилье и весь домашний скарб до тех мест, куда могли пройти машины, дальше же
снова передвигались дедовским, вьючным, способом. Но и это сильно облегчало
и, главное, ускоряло перегон скота. Вот и Бостон вначале отогнал скот на
летовку, оставив при отаре своих помощников, а за ночь вернулся назад, чтобы
на другой день, погрузив на машину семейство и домашний скарб, уехать до
осени в горы.
логово. Впервые после гибели Ташчайнара. Одинокая волчица избегала старого
логова под свесом скалы - знала, что оно пусто и что там ее никто не ждет. И
все-таки однажды исстрадавшейся Акбаре захотелось вдруг побежать знакомым
путем, юркнуть через лазы в логово - а вдруг там ждут ее детеныши. Не
справилась она с искушением, поддалась самообману.
мимо ночных костров, засветившихся на летних стойбищах, мимо злобных собак,
а вдогонку ей громыхали выстрелы...
в небе луной... И когда добежала до логова, так заросшего новой порослью
травы и барбариса, что и не узнать, не посмела войти в свое давно
осиротевшее, забытое жилье... А перебороть себя, уйти прочь тоже не было
сил... И вновь обратилась Акбара к волчьей богине Бюри-Ане и долго
плакалась, скуля и воя, долго жаловалась на свою горемычную судьбу и просила
богиню взять ее к себе на луну, туда, где нет людей...
зимовье. Можно было, конечно, дождаться утра и потом двинуться в путь. Но
тогда он прибыл бы на кошт только к вечеру, и ему пришлось бы ждать целый
день и только потом погрузиться на машину и отправиться вслед за гуртами, а
он не мог себе позволить потерять столько времени. К тому же на коште почти
никого не оставалось, кроме Гулюмкан с малышом да еще одной семьи, которые
ждали, когда придет их очередь выезжать на летовку, а мужчин и вовсе не
было.
сноровисто и уверенно. Хорошо шел, душа радовалась. Скорый шаг у Донкулюка.
При лунном свете поблескивали уши и грива золотистого дончака, нa плотном
крупе, как рябь на воде ночью, переливались мускулы. Погода стояла ни
жаркая, ни холодная. Пахло травами. За спиной у Бостона висело ружье - мало
ли что может случиться ночью в горах. А уж дома Бостон вернет ружье на
место, и неразряженное ружье будет висеть на гвозде с полной обоймой в пять
патронов.
похоже было, что так оно и будет. Этой ночью он лишний раз убедился, как
привязан к жене и сыну: он уже через день затосковал по ним и теперь спешил
домой. И больше всего его тревожило в пути, как бы волчица Акбара не стала
снова бродить возле жилья и не подняла свой жуткий вой, наводя страх на
Гулюмкан и Кенджеша. Успокаивал Бостон себя лишь тем, что после убийства
волка волчица перестала приходить - во всяком случае, ее не стало слышно.
логова. И даже если бы Акбара оказалась возле Бостонова кошта, она никого не
потревожилa бы - после гибели Ташчайнара она лишь скорбно вслушивалась в
доносящиеся со становища голоса...
рассвете, он поспал по возвращении часа четыре. Он бы поспал и еще, но его
разбудил сынишка. Как ни старалась в то утро Гулюмкан не пускать Кенджеша к
отцу, в какой-то момент, занятая сборами, она не уследила за малышом. И
малыш, что-то лопоча, бесцеремонно трепал отца по щекам. Бостон открыл
глаза, улыбаясь, обнял Кенджеша, и удивительная нежность к мальчишке с
особой силой охватила его. Отрадно было сознавать, что Кенджеш, его плоть и
кровь, растет здоровым и подвижным, что в свои неполные два года он смышлен,
любит родителей, что и лицом и складом характера он похож на него, только
глаза, влажно блестящие, как черные смородины, материнские. Всем удался
мальчик, и, глядя на него, Бостон гордился, что у него такой чудесный сын.
потяни, вот так! Ого, какой силач! А теперь обними меня за шею!
калмыцкий чай с жареной мукой, с молоком и солью, и поскольку не только
отары, а даже собаки и те были далеко в горах, Уркунчиевы могли позволить
себе хоть раз в году выпить чай без помех, в тишине и спокойствии. Мало кто
понимает, как редко выпадает такой отдых чабанской семье. Ведь скотина
требует внимания беспрерывно, круглый год и круглые сутки, а когда в стаде
чуть не тысяча голов, а с приплодом и все полторы, то о таком свободном от
забот утре чабанская семья может только мечтать. Они сидели, наслаждаясь
покоем перед тем, как приступить к сборам - ехали ведь на все лето. Машина
ожидалась к полудню, и к этому часу весь домашний скарб должен был быть
собран.
какая благодать, какая тишина! Не знаю, как тебе, а мне уезжать не хочется.
Давай никуда не поедем. Кенджешик, скажи отцу, что не надо никуда ехать.
Флинт Эрик
Березин Федор
Земляной Андрей
Прозоров Александр
Куликов Роман
Афанасьев Роман