заглушить голос неизвестного существа, которое, перелетая с дерева на
дерево в густой тени, пытается что-то ему крикнуть. В обманчивом свете
коварная круча, извиваясь и корчась, ускользает от него, как живая.
старых консервных банок и бутылок. Он в безопасности, он вышел на дорогу.
Перебравшись через ограждение, он выпрямляется во весь свой рост. В
уголках глаз вспыхивают и гаснут золотые искорки. Под башмаками скрипит
асфальт, и кажется, будто изумительно гулкая пустота усталости знаменует
начало новой жизни. Воздух холодит лопатки - где-то в зарослях рубашка
старика Спрингера лопнула сверху донизу. Он вышел из леса примерно
полумилей ниже отеля "Бельведер". Когда он шагает по дороге, небрежно
закинув за плечо синий пиджак, словно крючком зацепив его за вешалку
пальцем, ему кажется, что Дженис, Экклз, мать и все его грехи остались
где-то за тысячу миль. Он решает позвонить Экклзу - как бы послать кому-то
открытку. Экклз его любил, он ему верил и заслуживает по меньшей мере
телефонного звонка. Кролик репетирует свою речь. _Все о'кей_, скажет он
ему, _я уже в пути. То есть я хочу сказать, что путей много, вы не
беспокойтесь. Спасибо за все_. Главное, чтобы Экклз не огорчался.
плывут мелкие кучевые облака. Вокруг отеля всего несколько машин -
видавшие виды "понтиаки" образца пятьдесят второго года и "мерседесы"
пятьдесят первого, - такие фирма "Спрингер-моторе" продает прыщавым юнцам,
которые приходят с презервативом в кармане и сотней долларов в банке. В
кафетерии несколько таких типов играют в пинбол - игровой автомат
называется ПОПРЫГУНЬЯ БЕТСИ. Они смотрят с понимающим видом, а один даже
кричит:
растерзанный вид. Ты поступаешь так, поступаешь иначе, и никто ни о чем
понятия не имеет. Часы показывают без двадцати шесть. Он подходит к
автомату, висящему на коричневой стене, и отыскивает в телефонной книге
номер Экклза.
сидит там сердце кровью обливается ждет что я позвоню а она идет к нему и
говорит не туда попали. Жалкое ничтожество женат на такой суке. Он тоже
вешает трубку, слышит, как, звякая, проваливается десятицентовик, и
чувствует, что благодаря этой неудаче все стало значительно проще. Он
пересекает стоянку автомашин.
уши несчастному усталому парню. Он представляет себе, как она рассказывает
Экклзу про его шлепок, явственно слышит смех Экклза и сам улыбается. Он
всегда будет вспоминать Экклза смеющимся, в нем было что-то, что держало
человека на расстоянии, наверно, это его манера говорить в нос, но когда
он смеялся, он становился свойским парнем. Если подобраться к нему сзади,
обойдя унылый липкий фасад. Особенное уныние вызывала его неуверенность -
вместо того чтобы сказать прямо, что он думает, он только шевелил бровями
и произносил все слова на разные голоса. В конечном итоге неплохо от него
избавиться.
пыльный рыжий ковер. Кое-где уже зажглись огни. Большой неоновый
подсолнечник в центре города кажется маленькой маргариткой. Теперь тучки
внизу порозовели, но наверху, под самым небосводом, все еще висят бледные
и чистые хвосты перистых облаков.
еще играют в теннис, идет вниз по Уайзер-стрит, надевает пиджак и
поднимается на Летнюю улицу. Сердце бьется в тревожном ожидании, но теперь
оно, по крайней мере, на месте, посередине груди. Кривая петля,
образовавшаяся у него внутри из-за Бекки, исчезла; он водворил свою дочь
на небо, он чувствует, что она уже там. Если бы Дженис тоже это
чувствовала, он бы, может, и остался. Или нет? Наружная дверь открыта, и
старушка, повязанная платком на польский манер, бормоча что-то себе под
нос, выходит из квартиры Ф.-Кс.Пеллигрини. Он нажимает кнопку звонка Рут.
вверх по ступенькам. Рут выходит на площадку, смотрит вниз и говорит:
на одном уровне.
от нее, взволнованный и беспомощный. Он думал, что, когда ее увидит,
инстинкт подскажет ему, как надо поступать, но, хотя прошло всего
несколько недель, все почему-то стало иначе. Она изменилась, движения
стали более сдержанными, талия располнела, синие глаза уже не кажутся
пустыми.
пытается втолкнуть ее в комнату. Толчок пробуждает воспоминание о том,
каким было ее тело у него в руках.
отталкивает его и отступает за кресло. Дело серьезное - она поцарапала ему
шею.
чувствует, что она так часто представляла себе эту встречу, что твердо
решила сказать все, а это будет слишком много. Он садится в кресло. У него
болят ноги.
ты был мне нужен?
идти. Но ведь ты должен был и остаться. Знаешь, я была настолько глупа,
что ждала хотя бы звонка.
ты беременна.
время тошнило.
драгоценной шкуры?
не приходится. Ты пустое место. Знаешь, почему я не сказала? Смешно, но я
боялась, что, если ты узнаешь, ты меня бросишь. Ты никогда не позволял мне
принять меры, но я решила, что раз это случилось, ты меня бросишь. Но ты
все равно меня бросил. Почему ты не уходишь? Пожалуйста, уходи. Я и в
первый раз просила тебя уйти. В тот чертов первый раз. Просила. Чего тебе
тут надо?
беременна.
прошлый раз ее не было дома. Теперь она здесь, а тогда ее не было. Он
знает, что женщины уходят из дома, чтобы это сделать. В Филадельфии есть
такое место.
можешь тут сидеть - убил своего ребенка и сидит.
будет.
разозлился и пошел к тебе, а она напилась и утопила несчастную девочку в
ванне. Не заставляй меня об этом говорить. А ты-то где была?
сама Смерть. Ты не просто пустое место, ты хуже, чем пустое место. Ты даже
не крыса, от тебя не воняет, потому что и вонять-то нечему.
поцелуем смерти на устах. Убирайся. Честное слово. Кролик, от одного
твоего вида меня уже тошнит. - Самая искренность этих слов отнимает у нее
все силы, и она хватается за спинку стула - одного из тех стульев, сидя на