звуку определяю: немецкие. Доносятся редкие глухие разрывы мин. Это
опять-таки немцы бьют из минометов. У нас с собой минометов нет. Я
спрашиваю:
не задерживается. Передай ему, чтобы скорей вел роту вверх.
одолевает подъем. Ладонью я похлопываю по шее славную лошадку. Влажная
шерсть горяча.
взгляду открылись обрезанные гребнем траектории взлетающих, вспыхивающих в
выси ракет. Нагоняю нескольких бойцов, бредущих в гору.
застарелым кашлем с хрипотцой, с отхаркиванием. Пожалуй, единственный
среди бойцов, он носил усы, длинные, слегка свисающие, прокуренные над
губой, а на концах светлые, пшеничные. Нередко он раздражал меня
медлительностью. Вот и сейчас еле плетется.
по-прежнему бежит вода. Лысанка наконец взяла подъем. Сразу набросился,
резанул по лицу, по рукам колючий, леденящий ветер.
Вон на бугре в свете ракет смутно видны крыши. Оттуда, из деревни,
вылетают светлячки трассирующих пуль, взвиваются ракеты. А где же наш
огонь? Улавливаю лишь разрозненные винтовочные выстрелы.
выше зарева! Гаснущее, блеклое, оно розовеет вдалеке, никнет к земле.
Виден и очаг пожара, похожий отсюда на догорающую груду угля. Это станция
Волоколамск. Там пролегает рубеж нашей обороны. Несколько левее - город,
сейчас скрытый тьмой. Где-то на восточной окраине штаб Панфилова.
себя брошенным. В мыслях воззвал к Панфилову: "Товарищ генерал, батальон
разъединен, разорван на несколько частей; пушки завязли; обоз со всеми
средствами управления, средствами связи ушел в Волоколамск; мы опоздали,
немцы раньше нас захватили высоту; как поступить, что делать, товарищ
генерал?"
вам доверяю". Чего же ты расхныкался? У тебя есть приказ: "Занять
Тимково!" Так к черту меланхолию! Занимай! Исполняй приказ!
стог, направляю туда лошадь.
спрыгиваю с седла.
вспаханному полю. Сапоги сразу становятся пудовыми, их будто присасывает,
хочет сдернуть липкая земля. Тут же по полю слоняются бойцы, потерявшие
своих командиров. Где же, где же Панюков? Рота, черт возьми, развалилась,
распалась в этой грязище!
повелительный.
цепь!
голос? В первую минуту не могу определить, не узнаю. Неведомый мне
командир продолжает:
его голос. Слышу новую команду:
вправо! Да не теснитесь же!
я не слыхивал таких слов. И вдруг тот же голос совсем другим тоном
произносит:
потерять шапку. Но откуда же у него взялись властность и энергия? Каким
чудом за один час он так переменился?
белобрысого политрука. Свирепый ветер, словно гребешком, зачесал назад,
поднял торчком его коротко подстриженные волосы.
легли. Под упором локтей расступилось противное месиво расквашенной,
вспаханной земли.
появляется Муратов, подает политруку его ушанку. Я спрашиваю:
лейтенант, политрук и я. Потом вдруг туда-сюда - командира роты нет...
Должно, ушел вперед. А мы отстали.
верю Панюкову. Конечно, не обращая внимания на отставших, он вырвался
вперед с горсткой бойцов, залег где-то около деревни.
разбредшихся. Но сходятся туго. Пока всего тридцать - сорок человек
стянулись к Дордия.
по-видимому, действуют всего два или три миномета. Прочерчивая ночь
цветными хлыстиками, из деревни вылетает веер трассирующих пуль. Можно
проследить, как свирепый ветер слегка скашивает лет пули. Пушек у
противника нет. Вероятно, перед ними головная походная застава немцев,
такая же примерно, какую и я выслал сюда под началом Панюкова.
Осветительные ракеты противник расходует скупо, бережливо: взбрасывает по
две, по три, выжидая, пока они, медленно падающие, не потемнеют, не
погаснут. Порой взлетают и цветные сигнальные ракеты: вероятно, немцы
сигнализируют, что встретились, столкнулись с нами, вызывают подкрепления.
Возможно, к ним уже спешит подмога. Надо бы скорее атаковать, подавить
огонь врага, сблизиться на бросок гранаты, вышибить немцев из деревни,
пока их силы невелики. Но с кем атаковать? Еще не собрана, не сошлась к
Дордия хотя бы половина роты. Заев, Заев, поспешай! Эх, как сейчас ты
нужен!
размах длинных рук, оттопыренную пазуху шинели.
минуты, когда надобно принимать решение, отдавать боевой приказ, тысячи
мыслей, тысячи противоречий роятся, борются в душе. Панфилов напутствовал
меня: "Ударьте бочком, бочком... Глядишь, и выбьете без больших потерь..."
Но если послать роту Заева в обход, я потеряю время. Из Тимкова опять
взметнулась серия сигнальных ракет. Несомненно, немцы призывают, торопят
подмогу. Отложишь атаку на два-три часа - столько времени Заеву