Чтение 62–й страницы книги ~Две Дианы~

- Вы позабыли, ваша светлость, - так же невозмутимо вымолвил Габриэль,
- что обещали не изумляться.

- Так вот что вы замыслили! - проговорил герцог. - Взять Кале,
защищенный армией, неприступными стенами, морем, наконец! Кале, которым
англичане владеют больше двухсот лет! Кале - ключ от Франции. Я сам люблю
смелость, но тут налицо уже не смелость, а дерзость!

- Вы правы, монсеньер, - ответил Габриэль. - Но именно такая дерзость
может увенчаться успехом. Ведь никому и в голову не придет, что подобный
замысел вполне осуществим.

- А может быть, и так, - задумчиво протянул герцог.

- Когда я вам все расскажу, монсеньер, вы согласитесь со мной.
Единственное, что нужно: хранить полную тайну, навести неприятеля на ложный
след и появиться у стен города внезапно. Через две недели Кале будет наш!

- Однако все это только общие слова, - сказал герцог де Гиз, - у вас
есть план, Габриэль?

- Есть, монсеньер, и он крайне прост и ясен... Не успел Габриэль
закончить фразу, как дверь открылась, и в комнату вошел граф де Сен-Ренэ.

- Его величество ждет вас, монсеньер, - поклонился Сен-Ренэ.

- Иду, граф, иду, - отозвался герцог де Гиз. Потом, обернувшись к
Габриэлю, вполголоса сказал:

- Как видите, я должен с вами расстаться. Но ваша неожиданная и
великолепная мысль не дает мне покоя... Если вы считаете такое чудо
осуществимым, так неужели я вас не пойму? Можете ли вы быть у меня к восьми
часам?

- Ровно в восемь я буду у вас.

- Позволю себе заметить вашей светлости, - сказал граф де Сен-Ренэ, -
что уже третий час.

- Я готов, граф.

Герцог направился было к выходу, но, взглянув на Габриэля, снова
подошел к нему и тихо спросил, как бы проверяя, не ослышался ли он:

- Взять Кале?

Габриэль утвердительно кивнул и, улыбнувшись, спокойно ответил:

- Да, взять Кале!

Герцог де Гиз поспешил к королю, и виконт д'Эксмес покинул Лувр.

XI. РАЗНЫЕ БЫВАЮТ ХРАБРЕЦЫ

Алоиза сидела у окна, с беспокойством поджидая возвращения Габриэля.
Наконец, увидев его, она возвела к небу заплаканные глаза. Но на сей раз это
были слезы радости.

- Слава богу! - воскликнула она, бросаясь к двери. - Вот и вы!.. Вы из
Лувра?

Видели короля?

- Видел, - сказал Габриэль.

- И что же?

- Все то же, кормилица, придется мне подождать.

- Еще подождать! - всплеснула руками Алоиза. - Святая дева! Снова
ждать!

- Ждать невозможно лишь тогда, когда ничего не делаешь, - заметил
Габриэль. - Но я, слава богу, буду действовать, а кто видит цель, тот не
заскучает.

Он вошел в залу и бросил свой плащ на спинку кресла. Мартен-Герра,
сидевшего в углу в глубоком раздумье, он даже и не заметил.

- Эй, Мартен! - окликнула Алоиза оруженосца. - Почему ты не поможешь
его светлости снять плащ?

- Ох, простите, простите! - вскочил на ноги очнувшийся Мартен.

- Ничего, Мартен, не беспокойся, - сказал Габриэль. - Ты, Алоиза, не
очень-то укоряй нашего Мартена. Скоро мне снова потребуются его преданность
и усердие. Мне надо с ним поговорить об очень важных делах!

Воля виконта была священна для Алоизы. Она с улыбкой взглянула на
оруженосца и, чтобы не мешать их беседе, вышла из залы.

- Ну, Мартен, - сказал Габриэль, когда они остались одни, - о чем же ты
так крепко задумался?

- Да вот все ломаю себе голову, пытаясь разобраться в этой истории с
человеком, которого я встретил утром.

- И что же? Разобрался? - улыбнулся Габриэль.

- Увы, не очень-то, ваша милость. Если признаться, то ничего, кроме
тьмы кромешной, я не вижу...

- А мне, Мартен, как я уже тебе говорил, почудилось совсем другое.

- Но что именно, монсеньер? До смерти хочется знать.

- Рано еще об этом говорить, - ответил Габриэль. - А пока забудь на
какой-то срок и о себе, и о той тени, которая затемнила всю твою жизнь.
Попозже мы все узнаем, обещаю тебе. Поговорим лучше о другом. Сейчас ты
особенно мне нужен, Мартен.

- Тем лучше, ваша милость!

- Тогда мы поймем друг друга, - продолжал Габриэль. - Мне нужна вся
твоя жизнь без остатка, все твое мужество. Готов ли ты довериться мне и,
пойдя на любые лишения, целиком посвятить себя моему делу?

- Еще бы! - вскричал Мартен. - Ведь таков мой долг!

- Молодчина, Мартен! Однако подумай хорошенько. Дело это трудное и
опасное.

- Очень хорошо! Это как раз по мне! - потирая руки, беспечно заявил
Мартен.

- Будем сто раз рисковать жизнью, Мартен.

- Чем крупнее ставки, тем интереснее игра!

- Но игра эта суровая и, начавши ее, придется играть до конца.

- Либо идти ва-банк, либо вообще не играть! - с гордостью молвил
оруженосец.

- Прекрасно, - сказал Габриэль. - Но придется бороться со стихиями,
радоваться буре, смеяться над недостижимым.

- Ну, и посмеемся, - перебил его Мартен. - По совести говоря, после той
перекладины жизнь мне кажется просто чудом из чудес, и я не посетую, ежели
господь бог отберет тот излишек, которым он меня пожаловал.

- Тогда, Мартен, все сказано! Ты готов разделить со мной мою судьбу и
последуешь за своим господином?

- До самой преисподней, ваша светлость, хотя бы для того, чтобы там
подразнить сатану!

- На это не слишком надейся, - возразил Габриэль. - Ты можешь погубить
со мной душу на этом свете, но только не на том.

- А мне ничего другого и не надо, - подхватил Мартен. - Ну, а кроме
моей жизни, монсеньер, вам ничего от меня другого не понадобится?

- Пожалуй, понадобится, - ответил Габриэль, улыбаясь бесшабашности и
наивности вопроса. - Мне понадобится, Мартен-Герр, еще одна услуга от тебя.

- А какая именно, ваша светлость?

- Подбери мне, и притом поскорее, дюжину ребят твоей хватки. Словом,
крепких, ловких, смелых - таких, что прошли огонь, воду и медные трубы.
Можно это сделать?

- Посмотрим! А вы им хорошо заплатите?

- По червонцу за каждую каплю крови. В том трудном и святом деле,
которое я должен довести до конца, жалеть о своем состоянии не приходится.

- В таком случае, монсеньер, - промолвил оруженосец, - за два часа я
соберу целую свиту превосходных озорников. Во Франции и особенно в Париже в
таких плутах никогда не бывало недостатка. Но кто будет ими командовать?

- Я сам, - сказал виконт. - Только не как гвардии капитан, а как
частное лицо.

- Если так, монсеньер, то у меня есть на примете пять или шесть бывалых
наших молодцов, знакомых вам еще со времен итальянской кампании. С тех пор
как вы их отпустили, они до того истосковались без настоящего дела, что с
радостью явятся по первому зову. Вот я их и завербую. Нынче же вечером я вам
представлю всю будущую вашу команду.

- Прекрасно, - произнес Габриэль. - Но только одно непременное условие:
они должны быть готовы покинуть Париж немедленно и следовать за мною без
всяких расспросов и замечаний.

- За славой и золотом они пойдут хоть с закрытыми глазами.

- Я рассчитываю на них, Мартен. Что же касается тебя...

- Обо мне говорить не приходится, - перебил его Мартен.

- Нет, именно приходится. Если мы уцелеем в этой заварухе, я обещаю
сделать для тебя то же, что и ты для меня. Я помогу тебе справиться с твоими
врагами, будь покоен. А пока - вот тебе моя рука!

- О, ваша светлость! - промолвил Мартен, почтительно целуя руку
Габриэля.

- Теперь иди, Мартен, и сейчас же принимайся за дело. А мне надо побыть
одному.

- Вы остаетесь дома? - спросил Мартен.

- Да, до семи часов. Мне в Лувре надо быть только к восьми.

- В таком случае, я еще до семи представлю вам нескольких персонажей из
состава нашей будущей труппы.

Он поклонился и вышел, чувствуя себя на седьмом небе от одного только
сознания, что ему доверили столь важное поручение.

Габриэль, оставшись один, заперся у себя в комнате и принялся детально
изучать план Жана Пекуа. Он то расхаживал в раздумье из угла в угол, то
присаживался к столу, набрасывая заметки. Ему хотелось, чтобы ни одно
возражение герцога де Гиза не осталось без ответа. Мартен-Герр явился около
шести часов.

- Ваша светлость, - важно и таинственно произнес он, - не угодно ли вам
принять шесть или семь душ, которые надеются под вашим началом послужить
Франции и королю?

- Ну да! Уже шесть или семь? - удивился Габриэль.

- Семь или шесть, которые неизвестны вашей светлости. А с нашими