Чтение 62–й страницы книги ~Смерть в Киеве~

-- И Лебедева?! -- Его маленькие глаза зло округлились. -- Да его
теперь и днем с огнем не сыскать!

-- Вот я и боюсь, что поссоримся. Считайте, что вы предупреждены о
Лебедеве, и хватит на этот раз. Смотрите, какое утро, как хорошо жить на
земле, стоит ли расстраиваться по пустякам?

-- Хорошие пустяки! С тебя снимают последнюю рубашку, а ты должен
улыбаться и радоваться рассвету.

-- Перепел, слышите? Бьет-то как звонко! -- кричу я обрадованно, хватая
Владимира Афанасьевича за плечи.

Он осторожно высвобождается из моих рук, выбирается из-под полога и,
уходя к себе, бросает сердито:

-- Уж лучше бы и не приезжали!

Утро ясное, прохладное. Под перекатом в улове полощутся сиги. Я
забираюсь в спальный мешок с желанием уснуть. А перепел бьет страстно,
громко:

"Пить пойдем... пить пойдем..."

Нет, не уснуть! Как попал он сюда, так далеко от привычных ему мест?
Случайно или тут, на скупой и холодной земле, его родина? Он тревожит во мне
давно забытые воспоминания о далеком Кавказе, возвращает меня в юность. Вижу
гору Шахан, где когда-то давно клал по лугам острой косою ряды тучных трав,
где утрами будил меня вот такой же звонкий перепелиный бой, где я, конопатый
паренек, бродил с собакой и ружьем по полям и предгорьям. Как далеко я ушел,
и еще не окончен поход!..

Так и уснул я с мечтой о Кавказе, а перепел бил, но все реже и реже...

Сквозь сон я слышал, как радист давал погоду, как прибежали из тайги к
дымокурам олени, как кто-то хвалился пойманным тайменем, но проснуться не
мог.

...Ждем самолет. С собою, кроме карабина, ничего не беру. Надеюсь скоро
вернуться. Кучум настороженно следит за сборами. Он, кажется, догадывается,
что я собираюсь в поход один, и награждает меня недружелюбным взглядом.

За завтраком Сипотенко снова возвращается к ночному разговору.

-- Не отбирайте Лебедева, кто будет доделывать его работу?

-- Кого вы предлагаете послать на Маю?

-- Сам поеду.

-- А наблюдения за вас будет делать медведь?

-- Людей не даете, придется обращаться за помощью к нему.

-- Запомните: все, что связано с наблюдениями, решайте своими силами,
запасные инструменты пришлем.

-- Ну, а если опять поднимутся пожары?

-- Относительно пожаров я должен вам сказать прямо: мы одни здесь во
всей округе и, к сожалению, плохо обращаемся с огнем, вот и расплачиваемся
за это.

-- Не совсем так, -- возражает он.

-- Самолет на подходе! -- кричит радист из палатки.

Машина с гулом надвигается на стоянку, разворачивается, осторожно, с
какой-то опаской, касается гальки.

Мотор глохнет. Распахиваются двери, и на сходнях самолета появляется
Михаил Михайлович Куций.

-- Миша! -- кричу я, стаскивая его с трала. -- Каким ветром тебя
занесло к нам?

-- После расскажу, дай обнять Трофима! А-а... Владимир Афанасьевич,
здравствуй! Прибыл в твое распоряжение, с инструментом для наблюдений.

У того широко распахиваются веки.

-- На наблюдения?! Вот это здорово! . . -

-- Взял отпуск, выбрал инструмент и прикатил. Любо или не любо --
принимай! Отстаете же вы, дьяволы, с планом, ну как тут вытерпеть, не помочь
своим!

-- Ай, какой же ты молодец, Миша! Вижу, семнадцать лет, прожитые вместе
в экспедиции, не пропали даром для тебя, помнишь наши хорошие традиции -- не
бросать товарища в беде.

-- Значит, я остаюсь у Владимира Афанасьевича?

-- Твое право выбирать, тут уж я ни при чем.

-- Выгружай инструменты! -- кричит обрадованный Сипотенко и сам лезет в
самолет.

-- Ты, Владимир Афанасьевич, не слишком радуйся! Ведь у меня отпуск
месяц, на многое не рассчитывай! -- кричит ему вслед Михаил Михайлович.

-- Нет уж, коли приехал помогать, так засучивай рукава! -- говорю я
ему.

-- Боюсь, что ты задержишь меня...

-- И не ошибся. К тому же сам напросился к Владимиру Афанасьевичу. А
известно ли тебе, что отсюда до жилья без малого тысяча километров, и все
тайгою да болотами. Попробуй сбежать! Но мы не будем к тебе жестоки.
Отнаблюдай нам шесть пунктов и с богом! В Новосибирск самолетом доставлю.

-- Ты с ума сошел, честное слово! Шесть пунктов!.. Да ведь это же почти
годовая норма!

-- Вон Владимир Афанасьевич показывает цифру пять. Согласен на пять
пунктов? Чувствуешь, как мы сразу тебе идем на уступки, и это лишь потому,
что у Сипотенко действительно плохо с наблюдениями.

-- Нет, без шуток, я должен вернуться из отпуска в срок. Сам знаешь
строгости начальника предприятия.

-- При чем тут Чудинов, ты -- в нашей власти!

-- Вот и приезжай к вам с добрыми намерениями! Но ведь я знаю, на этом
не кончится. Как только ты улетишь, Владимир Афанасьевич скажет: "У нас не
хватает рабочих, оленей, нет надежного помощника, придется тебе как-нибудь
обходиться".

-- Угадал, честное слово, угадал! -- обрадовался я. -- Значит, все это
не будет для тебя неожиданностью. Я улетаю спокойным за твою судьбу, верю,
ничто тебя здесь не поразит.

-- Братцы, вы одичали! Куда я попал!

-- В ту самую экспедицию, где добрая половина хороших традиций
вырабатывалась при твоем участии.

-- Шутки шутками, а из отпуска я должен вернуться вовремя. Разреши мне
на время, пока ты будешь в штабе, взять в помощники Трофима?

-- Мне бы не хотелось давать ему большую нагрузку, ты сейчас
набросишься на работу, как голодный лез на добычу, а он еще не совсем окреп
после Алгычанского пика. К тому же я его жалеючи затаскал. Ему лучше
остаться здесь, у Владимира Афанасьевича, и отдохнуть. Да он может и не
согласиться.

-- Согласится, мы с ним уже перемигнулись.

-- Дело его.

-- И вот еще что: Плоткин мне говорил о твоих планах относительно Маи.
Если ты не сможешь скоро вернуться сюда, то разреши нам с Трофимом
отправиться в этот маршрут вместе с Улукитканом и Василием?

-- Вот ты о чем! К твоему сведению, Мая очень капризная река, стоит ли
рисковать, Миша, ты за два года, как ушел в аппарат, поотвык от тяжелых
походов. , -- Поеду, и даже с удовольствием.

-- Но это займет у тебя месяца полтора-два?

-- Не страшно, попробую тряхнуть стариной!

-- А как же с отпуском?

-- Договорись с Чудиновым, что-нибудь придумай.

-- Согласен, но на одном условии: если он не разрешит остаться, то в
этом случае ты поедешь на свой риск обследовать Маю.

-- Хорошо, значит, благословляешь.

-- Бедный же ты будешь, вернувшись в предприятие. Представляю твою
встречу с Чудиновым.

Незаметно к нам подходит Кучум, кладет вытянутую голову мне на колени,
смотрит печальными глазами. В них и ласка, и грусть. Неужели он
предчувствует разлуку, догадывается, что я не беру его с собою?

-- Да-да, Кучумка, мы должны расстаться, но потом (непременно будем
вместе, так надо, -- говорю я и обнимаю своего четвероногого друга.

Пес от ласки добреет и уже не отходит от меня.

-- Остается две минуты -- прошу в самолет, -- слышится голос пилота.

Мы прощаемся. Самолет вырулил на дорожку и с торжественным гулом
оторвался от косы. В окно мне было видно, как следом за нами бежал по земле
Кучум в бессильной попытке не отстать от самолета.

...Только спустя месяц я смог вернуться на Токо. Пожары стихли. Погода
установилась хорошая. Теперь можно заняться обследованием Маи. Путь туда
идет по заболоченной Алданской низине.

IV. ЗАСТЕНКИ ДИКОЙ МАИ

I. Прощай, Алданское нагорье! Снова у истоков Маи. Мы расстаемся с
проводниками. Вот они, дикие застенки Маи. Нас не сломили неудачи

Остались позади скучные дни пути вдоль южного края Алданского нагорья.
Места там однообразные: холмы, безлюдье и гнус. Путь шел болотами, по
кочковатой земле, по ржавым мхам, толстым слоем лежавшим на буграх,
выпученных вечной мерзлотой. Двигались без тропы, доверяясь чутью проводника
Демидки. Жили одним желанием -- как можно скорее пройти эту забытую людьми
землю.

И вот перед нами снова горы -- каменные кряжи Станового и Джугджура.
Они как-то внезапно, стеною, поднимаются над Алданским нагорьем. Ветер
бросает в лицо знакомый запах глубоких ущелий, обнаженных недр, снежников.
Как приятно все это после нагорья, где в душном воздухе только запах болот.

Все долгие дни похода по всхолмленной равнине мы с Трофимом ни на
минуту не забывали о предстоящем маршруте по Мае. Наши мысли, наши желания
уже давно там, в диком ущелье. Какая-то дьявольская сила тянет нас туда.

Идем вверх по Удюму. Демидка только по рассказам знает, как попасть с
нагорья на реку Маю. Однако это его не беспокоит. Он ни разу не сбился с
пути, привел нас, как намечали, к стыку Станового с Джугджуром. В его