режиссеры Роберт Хеймер, Кавальканти, Чарлз Крайтон и Бэзил Диерден. -
Примеч. автора.>.
хорошо, как мог бы, и у зрителя остается немало неясностей насчет Уолтера и
Колкит Кеннеди, но все же книга действует.
любила произведения жанра ужасов, оккультные или как их там еще называют, -
пишет мисс Сиддонс. - Мне кажется, что все мои любимые писатели в то или
иное время обращались к историям о привидениях: Генри Джеймс, Эдит Уортон,
Натаниэль Готорн, Диккенс и т.д.; и произведениями современных писателей
этого жанра я наслаждалась не меньше, чем классикой. "Хиллхауз" Ширли
Джексон, может быть, лучшая книга о доме с привидениями, какую мне
доводилось читать.., а больше всего я люблю очаровательную маленькую
книжечку М.Ф.К. Фишера "Потерянные, заблудившиеся, украденные" (The Lost,
Strayed, Stolen).
произведений ужасов, рассказы о призраках не привязаны к определенному
времени; им наплевать на все границы культур, классов и уровней образования;
они обращаются непосредственно к тому скорчившемуся существу, которое
по-прежнему в абсолютном ужасе смотрит из-за костра в темноту за выходом из
пещеры. Как все кошки в темноте серы, так и все люди боятся темноты.
ужаса. Может быть, потому, что дом так много значит для женщины: это ее
царство, ее ответственность, ее утешение, весь ее мир.., для большинства из
нас, даже если кто-то этого и не осознает. Это наше продолжение; оно
созвучно одной из самых основных мелодий человека. Мое убежище. Моя земля.
Моя вторая кожа. Мое. И это понятие настолько священно, что любая попытка
его осквернить, любое вторжение чужака воспринимается как нечто ужасное и
отвратительное. Одновременно пугающее и.., насильственное, как хитрый и
страшный грабитель. Потревоженный дом - одна из самых страшных вещей в мире,
а для обитателей дома - самая страшная.
злобным.., просто потому, что мне хотелось проверить, смогу ли я написать
хорошую историю о привидениях... За два года я устала и отупела от тяжелой
серьезной "литературы", но мне хотелось работать, и мысль об истории с
привидениями показалась мне довольно забавной.., и как раз когда я искала
хорошую зацепку, молодой архитектор по соседству купил лесистый участок и
начал строить на нем современный дом. Мой кабинет на втором этаже, под
крышей нашего старого дома, выходит прямо на него, и я часто сидела у окна и
смотрела, как исчезает лес на холме и растет дом, и однажды у меня в голове
возникло неизбежное "а что, если" - то самое, с которого начинают все
писатели... И я начала. "Что, если, - подумала я, - вместо древнего замка в
Корнуэлле, или фермы в округе Бакс, стоящей еще с дореволюционных времен,
или довоенного дома на какой-нибудь плантации, в котором призрак в кринолине
у погасшего камина оплакивает свой ушедший мир, - что, если вместо всего
этого будет современный дом, вырастающий в богатом пригороде большого
города? От замка, старой фермы или плантации можно ждать, что они населены
призраками. Но современный дом? Не будет ли это даже еще страшнее и
отвратительнее? Может быть, по контрасту ужас будет сильнее?" Я почти в этом
не сомневалась...
очарования привлекал людей, а потом использовал их слабости, их уязвимые
места против них же самих. Мне казалось, что в наши дни прагматизма и
материализма обычный призрак будет почти смехотворен и нелеп; в пригороде,
который я себе рисовала, в такие вещи не верят; это почти неприлично. Над
традиционным вурдалаком все станут потешаться. Так что же достанет моего
лишенного простоты и естественности жителя пригорода? Что разорвет его
взаимоотношения, уничтожит защиту, взломает пригородные доспехи? В каждом
случае все должно быть по-разному. У каждого человека своя встроенная кнопка
ужаса. Пусть мой дом сумеет обнаружить эту кнопку и нажать на нее - вот
тогда мы получим подлинный ужас в пригороде.
будто находился рядом и только ждал, чтобы его раскрыли... За день я
продумала весь "Дом по соседству". Казалось, писать будет интересно, и я
принялась за работу с легким сердцем, потому что решила, что напишу книгу
без затруднений. В каком-то смысле так оно и вышло. Это моя среда. Я
принадлежу к этому миру. Я знаю этих людей изнутри. Конечно, в большинстве
случаев это шарж: слава богу, большинство моих знакомых гораздо
эксцентричнее и не так ограниченны, как герои книги. Но, чтобы сказать то,
что я хотела сказать, они мне были нужны именно такими. И мне легко было
описывать их.
особым, страшным могуществом, а в том, какое влияние он оказывает на
соседей, на взаимоотношения между друзьями, между членами семьи, когда им
приходится противостоять невозможному и верить в невероятное. Именно это
всегда привлекало меня в сверхъестественном.., то, что оно разрушает связи
между людьми и между людьми и миром, а также между человеком и его сутью. От
этого люди становятся беззащитными и одинокими, они воют от ужаса перед тем,
во что вынуждены поверить. Потому что вера - это все.
современный человек, укутанный в привилегии, образование и все украшения так
называемой хорошей жизни и ясного, прагматичного, соскучившегося по ярким
впечатлениям современного сознания, вынужден противостоять абсолютно чуждому
примитивному злу. Что он знает о нем, какое оно имеет к нему отношение? Как
связать это невыразимое и невероятное со вторым домом, с уклонением от
налогов, с частной школой для детей, с паштетами и с "БМВ" в каждом гараже?
Первобытный человек мог завыть, показывая пальцем на ожившего мертвеца:
сосед увидит и тоже завоет с ним... Обитателя Фокс-Ранчейз, который, выходя
из ванны, встретился с вурдалаком, засмеют на следующий день на теннисном
корте, если он вздумает об этом рассказать. И вот он оказывается одиноким и
отверженным. Это двойной поворот винта, и мне казалось, что из этого выйдет
неплохая история.
только сейчас я могу перечитывать ее спокойно. После того как я написала
примерно треть книги, эта работа перестала быть просто интересной, а стала
меня угнетать; я поняла, что вторглась во что-то огромное, ужасное и отнюдь
не забавное; я причиняла боль людям и уничтожала их - или позволяла
причинять им боль и уничтожать, что, в сущности, одно и то же. Есть во мне,
есть какие-то отголоски пуританской этики, что-то от ограниченной
кальвинистской морали, и это "что-то" утверждает: ВСЕ ДОЛЖНО ИМЕТЬ ЦЕЛЬ. Я
не терплю ничего безвозмездного. Зло не должно оставаться безнаказанным,
хотя я знаю, что оно остается безнаказанным ежедневно. В конце концов..,
должен наступить день расплаты за все плохое, так я считаю, и до сих пор не
знаю, сила ли это или слабость... Работу это не облегчает, но я не считаю
себя "интеллектуальным" писателем. И поэтому "Дом по соседству" глубоко
затронул меня; я знала, что Колкит и Уолтера Кеннеди, которые мне самой
очень нравились, дом уничтожит, как и они сами уничтожат его в конце, но мне
кажется, что в этом есть большое мужество: они знают и все же не
отступают... Я рада, что они не сбежали... Надеюсь, что если бы мне пришлось
вступить в противоборство с чем-то столь же огромным, ужасным и подавляющим,
у меня хватило бы смелости и достоинства поступить так же, как поступили
они. Я говорю о них так, словно они мне не подчиняются, потому что на
протяжении почти всей работы над книгой у меня было именно такое ощущение...
В ней есть какая-то неизбежность... и я чувствовала ее с первых же страниц.
Так случилось, потому что так случилось бы в это время и в этом месте с
этими людьми. Мне это чувство приносит удовлетворение, чего я не могу
сказать обо всех своих книгах. Так что в этом смысле я считаю, что книга
удалась...
произведение ужаса, которое зависит от сопоставления невообразимо ужасного с
самым обыденным.., синдром "ужаса при солнечном свете" Генри Джеймса. Этот
прием в совершенстве использован в "Ребенке Розмари", и я стремилась к тому
же. Мне также нравится то обстоятельство, что все персонажи книги кажутся
мне очень симпатичными, даже сейчас, после долгой работы над книгой и
многократного перечитывания. Посвящая им все новые страницы, я тревожилась
за них, и мне до сих пор не все равно, что происходит с ними.
может быть, это предвидение будущего. Не какое-то страшное существо приходит
к вам ночью; страшен сам ваш дом. В мире, в котором основа вашей жизни,
фундамент вашего существования становится незнакомым и ужасным, остается
единственное, к чему вы еще можете обратиться, - ваша внутренняя
порядочность, которая сохраняется у нас где-то в глубине души. И я не думаю,
что это так уж плохо".
мере для меня - фраза "мне кажется, что в этом есть большое мужество: они
знают и не отступают". Можно считать это исключительно южной
сентиментальностью: хотя роман написан женщиной, Энн Риверс Сиддонс явно
продолжает традицию южан-авторов готических произведений.
есть, но в широком смысле "Дом по соседству" - во многом остался тем же
самым, с привидениями и выбитыми окнами, плантаторским домом, в котором до
нее жили такие разные, но в чем-то главном близкие друг другу писатели, как
Уильям Фолкнер, Гарри Крюс и Флэннери О'Коннор - может быть, лучший в
послевоенное время американский автор коротких рассказов. В этом доме даже
такой поистине плохой писатель, как Уильям Бредфорд Хью, время от времени
снимал квартиру.
заметить, что любой писатель, не важно, плохой или хороший, который глубоко
Каменистый Артем
Куликов Роман
Каменистый Артем
Посняков Андрей
Херберт Фрэнк
Журавлев Владимир