который столько энергии и изобретательности истратил на оформление взрыва!
Плеве и не позавидовал ему: охотничьи ружья выстрелили в бочки, и бочки
ахнули, раздирая обручи и мои барабанные перепонки, кирпичи обрушились на
стекло, и полдесятка ртов со всей силой молодых легких дунули на горящие
свечки керосином, и вся сцена моментально обратилась в удушливый огненный
вихрь. Я потерял возможность плохо сыграть собственную смерть и почти без
памяти свалился на пол, под оглушительный гром аплодисментов и крики
восторга шестого "Ш" сводного. Сверху на меня сыпался черный жирный
керосиновый пепел. Закрылся занавес, меня под руки поднимал Осадчий и
заботливо спрашивал:
что приготовлено у шестого "Ш" сводного на этот случай?
рейса его к революционным берегам СССР. Техника этого события была еще
сложнее. Надо было не только в каждое окно парохода выдуть пучок огня, но
и показать, что пароход действительно летит в воздух. Для этого за
пароходом сидело несколько колонистов, которые бросали вверх доски,
стулья, табуретки. Они наловчились заранее спасать свои головы от всех
эитх вещей, но капитану Петру Ивановичу Горовичу сильно досталось: у него
загорелись бумажные позументы на рукавах, и он был сильно контужен
падавшей сверху меблью. Впрочем, он не только не жаловался, но нам
пришлось переждать полчаса, пока он пересмеется, чтобы узнать наверняка, в
полном ли порядке все его капитанские органы.
признавали, например, никаких выстрелов за сценой. Если вас полагалось
застрелить, то вы должны были приготовиться к серьезному испытанию. Для
вашего убийства брался обыкновенный наган, из патрона вынималась пуля, а
все свободное пространство забивалось паклей или ватой. В нужный момент в
вас палили целой кучей огня, а так как стреляющий всегда увлекался ролью,
то он целил обязательно в ваши глаза. Если же полагалось в вас произвести
несколько выстрелов, то по указанному адскому рецепту приготовлялся целый
барабан.
где топились печи, ей запрещалось только грызть семечки, да еще нельзя
было приходить в театр пьяным. При этом, по старой традиции, рьяным
считался каждый гражданин, у которого при детальном исследовании
обнаруживался слабый запах алкоголя. Людей с таким или приблизительно
таким запахом колонисты умели сразу угадывать среди нескольких сот
зрителей и еще лучше имели вытащить из ряда и с позором выставить за
двери, безжалостнго пропуская мимо ушей очень похожие на правду уверения:
спектакле, и перед спектаклем. Кудлатого, например, я никак не мог научить
такой фразе:
спектакля обратили меня в злую фурию, потому что даже мои крепкие нервы не
могли выдержать таких сильных впечатлений:
необыкновенное счастье?
необыкновенным счастьем. Я душевно обрадовался, когда услышал. Анна
Андреевна, Мария Антоновна!
новой четы и даст вам потомство многочисленное, внучат и правнучат. Анна
Андреевна, Марья Антоновна!
способами не мог расправиться со всеми этими извергами. Только после немой
сцены, за кулисами, я разразился гневом:
нарочно?
спрашивал:
Бывали у нас и другие праздники, о них когда-нибудь расскажу подробнее.
Старались мы, чтобы на праздниках у нас было и людно, и на
столах полно, и колонисты, по совести говоря, праздновать и в особенности
готовиться к праздникам. Но в горьковском дне для нас было особое
очарование. В этот день мы встречали весну. Это само собой. Бывало,
расставят хлопцы парадные столы, на дворе обязательно, чтобы всем вместе
усесться на пиршество, и вдруг с востока подует вражеским духом: налетят
на нас острые, злые крупинки, сморщатся лужицы во вдоре, и сразу отсыреют
барабаны в строю для отдачи салюта нашему знамени и по случаю праздника.
Все равно поведет колонист прищуренным глазом на восток и скажет:
придумали, которым очень дорожили и которое нам страшно нравилось. Давно
уже так решили колонисты, что в этот день мы празднуем "вовсю", но не
приглашаем ни одного постороннего человека. Догадается кто-нибудь сам
приехать - пусть будет дорогой гость, и именно потому, что сам догадался,
а вообще это наш семейный праздник, и посторонним на нем делать нечего. И
получалось действительно по-особому просто и уютно, по-родственному еще
больше сближались горьковцы, хотя формы праздника вовсе не были
каким-нибудь домашними. Начинали с парада, торжественно выносили знамя,
говорили речи, проходили торжественным маршем мимо портрета Горького. А
после этого садились за столы - и не будем скромничать - за здоровье
Горького... нет, ничего не пили, но обедали... ужас, как обедали! Калина
Иванович, выходя из-за стола, говорил:
обеда, понимаешь, никакая скотина не будет работать, а не то что
человек...
хозяйки только тогда, когда хозяин именинник; потом пироги с мясом, с
капустой, с рисом, с творогом, с картошкой, с кашей, и каждй пирог не
влезает ни в один колонийский карман; после пирогов жареная свинина, не
привезенная с базара, а своего завода, выращенная десятым отрядом еще с
осени, специально выращенная для горьковского дня. Колонисты умели холить
свиное стадо, но резать свиней никто не хотел, даже командир десятого,
Ступицын, отказывался:
так:
говорится, хорошую. Вот какая история.
и полумиски со сметаной и рядом с ними горки вареников с творогом. И ни
один колонист не спешил к отдыху, а, напротив, с полным вниманием
обращались к вареникам и сметане. А после вареников - кисель, и не
какой-нибудь по-пански - на блюдечках, а в глубоких тарелках, и мне не
приходилось наблюдать, чтобы колонисты ели кисель без хлеба или без
пирога. И только после этого обед считался оконченным и каждый получал на
выход из-за стола мешок с конфетами и пряниками. И по этому случаю Калина
Иванович говорил правильно:
сводным готовить постановку "На дне" - последний спектакль в сезоне.
Калина Иванович очень интересовался спектаклем:
а не видав. И читать как-то так не пришлось.
случайную свою неудачу: еле-еле он умел разбираться в тайнах чтения. Но
сегодня Калина Иванович в хорошем настроении, и не следует к нему
придираться. Горьковский праздник был отмечен в этом году особенным
образом: по предложению комсомола было введено в этом году звание
колониста. Долго обсуждали эту реформу и колонисты и педагоги и сошлись на
том, что придумано хорошо. Звание колониста дали только тем, кто
действительно дорожит колонией и кто борется за ее улучшение. А кто сзади
бредет, пищит, ноет или потихоньку "латается", тот только воспитанник.
правду нужно сказать, таких нашлось немного - человек двадцать. Получили
звание колониста и старые сотрудники. При этом было постановлено: если в
течение одного года работы сотрудник не получает такого звания, значит, он
должен оставить колонию.