Чтение 62–й страницы книги ~Битва железных канцлеров~

исключительным радушием. Стол был сервирован моментально. По суете средь
персонала посольства Горчаков угадал, что его появление здесь завтра же
распишут в газетах Парижа, как отрадное явление французской политики...

Лефло справился о недавнем ушибе.

- Благодарю. Я отделался легко. А вот кучер лежит в больнице. Лошадей же
дворники перехватили уже за Фонтанкой...

За спиною канцлера вылетела пробка из бутыли.

- Нет, нет, - отказался он от вина и попросил чаю. Остались вдвоем -
посол и канцлер.

- Ну-с, - сказал Горчаков, подцепляя из вазочки ароматный птифур с
розовым кремом, - хорошего ничего не будет. Берлин объявил тревогу, а
Бисмарк роет землю рогами.

- Отчасти, - начал Лефло, - повинны и наши епископы. В пастырских
посланиях под рождество они благословили сограждан-католиков Эльзаса и
Лотарингии, а вы же знаете, какое гонение на католиков устроил Бисмарк!
После этого...

***

После этого, как раз в ночь под новый год, статс-секретарь Бюлов сказал
французскому послу виконту Гонто-Бирону:

- Развращенная католицизмом Франция, кажется, замышляет реванш противу
богобоязненной лютеранской Германии... Что ж, - криво усмехнулся Бюлов, -
теперь из соображений не только политических, но просто человеколюбивых и
даже, если угодно, христианских мы должны снова воевать с вами...

Гонто-Бирон телеграфировал Деказу, чтобы Франция вверила свою судьбу
России, ибо в Европе сейчас нет иной силы, способной постоять за Францию.
Деказ вызвал на Кэ д'Орсэ берлинского посла князя Гогенлоэ и сказал ему - в
отчаянии:

- Хотите войны - нападайте! Делайте, что вам угодно, берите Бельгию,
Голландию, Люксембург - нам все равно. Мы даже не выстрелим. Мы будем
убегать от вас хоть до Луары, пока Европа не проснется и не остановит вас...

Гогенлоэ, хилый сморчок, спросил:

- Европа? А где вы ее видите?

- Да вот же она.., на карте, - показал ему Деказ. "Деказ - это шар, -
записал Бисмарк для себя, - я хочу его проколоть, он откатывается, и я не
могу в него попасть". В эти дни германская пресса проявила солдатскую
дисциплинированность - она печатала лишь угодное Бисмарку:

"Германия никогда не смирится, наблюдая, как возле ее границ бесстыдно
обогащается и реорганизует армию кляузная и алчная Франция". 13 января дело
шантажа взял в свои руки сам Бисмарк.

- Германия, - заявил он Гонто-Бирону, - отныне считает себя в угрожаемом
положении. Для нас это вопрос безопасности. Мы не допустим, чтобы вы
опередили нас в нападении. И не станем ждать, когда вы пришьете последнюю
пуговицу.

Гонто-Бирон клятвенно взывал к благоразумию:

- Мы же разгромлены вами, у нас нет такой армии, чтобы достойно
соревноваться с вами на полях сражений. Бисмарк звякнул под столом шпорами:

- Вы даже переняли у нас военную систему!

- Но одной системой, как бы она хороша ни была, много не навоюешь. На
вашу систему надо еще насадить штыки...

Тем временем Мольтке поучал посла Бельгии:

- Буду откровенен! Силою оружия мы за полгода сколотили Германскую
империю и победами обрели влияние. Но мы нигде, увы, не снискали себе
симпатий. Теперь, чтобы отстоять мир в Европе, мы должны обвешаться оружием
с ног до головы. Иного выхода у немцев нет. Если же Франция посмеет
вооружаться, - добавил он, - мы будем вынуждены занять Нанси.., в залог
мира!

...На другой стороне Невы мещане погасили огни и легли почивать. Лефло,
закончив свой рассказ, предложил Горчакову выпить еще чашку чая.

- Благодарю. Я сейчас поеду домой.

- И вы ничего не скажете в утешение?

- Все это, - сказал князь, с кряхтением поднимаясь, - не более как
комедия, обреченная на провал за неимением актеров, ибо Бисмарк не может
разыгрывать ее один... Приготовьтесь, Лефло: я на днях устрою вам аудиенцию
у государя.

Александр II был чрезвычайно лапидарен:

- Успокойтесь. Войны не будет.

Лефло заговорил об угрозах Бисмарка и Мольтке:

- Им нужна война.., только война. Для них это хлеб насущный, они уже не
могут жить без войны.

- Я вам уже сказал, что я войны не хочу! В этом "я" таилась надежда, ибо
царь говорил с Францией от имени всея Руси. Только теперь Англия с ужасом
увидела, что опаздывает в свершении добрых дел, и королева Виктория срочно
сочинила письмо кайзеру, предупреждая, что политика Бисмарка опасна для дела
мира. Впрочем, как писал Альфонс Додэ, "если Англия выступает в пользу
Франции, это значит, что она торопится вслед за Россией".

***

Старый император учинил Бисмарку выговор:

- Почему о вашей возне с Францией я должен узнавать со стороны, от
королевы Виктории? Да перестаньте жонглировать пылающими факелами, будто вы
цирковой фокусник...

На обеде в рейхс-канцелярии Бисмарк стал бушевать:

- Довольно мне высокомерия русских! Лучше уж Австрия, которая с тех пор,
как Германия навела на нее пушки, полюбила нас, а граф Андраши готов чистить
мои сапоги...

Журналист Бухер (правая рука канцлера по части гнусных словоизвержений)
решил пригладить Бисмарка тостом:

- Выпьем за величайшего германца после Лютера! Но лестью Бисмарка не
подкупил.

- Сядь, дуралей! - заворчал "бульдог с тремя волосками". - Ты вообще
должен помалкивать. Пусть знают все, сидящие за столом, что я подобрал тебя
из грязи. Если б не твой литературный слог, ты бы славно чистил берлинские
помойки...

На приеме послов он сказал Гонто-Бирону:

- Говорят, виконт, вы хлопочете о поездке в Петербург, дабы развлечь
Горчакова сплетнями обо мне. Счастливого пути! Только не забирайте своего
повара... Это будет непоправимая потеря для всей дипломатии Европы!

Гонто-Бирон позеленел от оскорбления, но смолчал. Он действовал в духе
того направления политики, какому следовали на Кэ д'Орсэ: уклоняясь от
ударов Германии, ориентировать Францию на закрепление дружбы с Россией. Но
прежде Гонто-Бирона на берега Невы прибыли Франц-Иосиф и граф Андраши,
поразивший русских дам своей "потасканной" красотой. Балканские дела толкали
русскую дипломатию на сближение с Веной.

Хороший дипломат умеет извлекать пользу даже из своих неудач. Так и
Горчаков, невзлюбив альянса трех монархов, решил добыть из него выгоду для
себя. Союзом с Веною он помаленьку изолировал на континенте Англию.
Развалится союз - и черт с ним, а сейчас он еще послужит русской политике...
Визит венских гостей прошел благополучно, если не считать того, что Андраши
смертельно обиделся, когда от царского двора ему поднесли табакерку с
алмазами:

- Мне еще никогда в жизни не дарили коробок. Я совершенно не представляю,
для каких целей ее использовать?

- Ах, боже мой! - отвечал Горчаков. - Да выдерните из нее бриллианты для
любовницы, а коробку швырните в окно...

С большой дипломатической ловкостью он залучил Андраши на прием во
французское посольство, и там, тонко играя на струнах католицизма,
православный Горчаков вынудил католика Андраши принести католику Лефло самые
сердечные заверения в том, что Вена не одобряет лютеранского натиска
Германии на Францию... Об этом выпаде Андраши канцлер через неофициальные
каналы поспешил уведомить Бисмарка: пусть побесится!

А когда в Петербурге появился Гонто-Бирон, его еще на перроне вокзала
сразу накрыли огромной собольей шубой.

- У нас чертовские морозы, - сказал Жомини. В царском павильоне вокзала
посла ожидал роскошный завтрак с яркой клубникой и ароматным ананасом.

- Откуда у вас эта прелесть? - восхитился посол.

- Из ботанического сада... Угощайтесь, виконт. Потом, сидя в санях, посол
Франции спросил - можно ли Парижу надеяться на прочный союз с Петербургом?

- Да. Но позже. Когда вы окрепнете... Гонто-Бирон сообщил Горчакову:

- Бисмарк вдруг проиграл отбой, и за это Франция в века сохранит
благодарность России и лично вам! Случилось почти чудо: этот зверь Бисмарк
пришел на вокзал к отходу моего поезда и сказал мне несколько любезностей.

- Не обольщайтесь, - ответил Горчаков. - Мы отбили лишь первый натиск.
Бисмарк временно отступил и окопался. Не забывайте, виконт, что внутри
Германии не все благополучно. Биржа может потребовать от Бисмарка ясности в
политике, чтобы марка не шаталась по курсу. А ясность Бисмарк может найти в
войне... Да! Ибо только война способна оживить стынущие без работы цехи
заводов Круппа и Борзига, а эти "стальные" господа (да простит мне бог!)
крепче "железного" канцлера.

***

Но Бисмарк, как и Горчаков, тоже умел из любой неудачи выковать выгоду.
Под бой барабанов и газетную трескотню он провел через рейхстаг новый
военный закон, который увеличил германскую армию. В казармах ружья Дейзе
спешно заменяли новейшими ружьями системы Маузера...

В эти дни от Горчакова услышали фразу:

- Очевидно, вся моя жизнь, - сказал он, - являлась лишь прелюдией к той