распуская по воздуху слюни?
а потом пообещать ему еще что-то, еще более значительное, чтоб у него
глаза на лоб полезли, и он опять поверит?
на пару лососины в белом соусе и, обратившись в глубины своего существа,
наблюдать за тем, как она непринужденно растворяется, уверенно теряет
свои первоначальные очертания, и в ней образуются плешины, промоины,
легко ощущаются волоконца; и во взоре твоем благодарном от всей этой
ерунды сейчас же появится масло и то глубинное успокоение, какое
свойственно разве что только кустам бузины после дождя?
обязательно оказывается некий запаршивевший от невзгод козел, доверху
напичканный радиомусором, который говорит безо всякого умолку о налогах,
бюджете, думе, парламентаризме, перемежая все это - "вам, конечно, будет
небезынтересно" и "но мы-то с вами понимаем?".
нему вплотную, -"простите!" - щелчком направить ему ее в глаз, лучше в
правый, и с удовольствием необычайным по своей полноте наблюдать, как он
задохнется от слез, заплюется, закашляет, а лучше забить ему в грызло
обмылок или этот, как его, который разбухает, как груша, и заполняет,
надеюсь, все помещение, как кляп какой-нибудь, и будет еще не раз то
разбухать, то опадать, то разбухать, то опадать, пока не изольется
душной Амазонией.
пассионарности.
этот бардак начинается заново.
Бегемотом бежали за бирюзой, и если с высоты птичьего полета посмотреть
на то, как мы бежали, то многое, наверное, на этом свете нам должно
проститься: столько в этом беге было наивной веры и надежды, а также -
волглости, смачности, сочности.
бесстыже чистых - был обращен чуть вверх, словно он наблюдает сошедшую с
небес лепоту или зарю на вершинах деревьев.
который уже видит танцующих гурий, а то вдруг останавливался и начинал
говорить.
зеленоватого цвета, и ее можно варить из медного купороса или, лучше
всего, из сливных вод, которые образуются как продукт различных
производств. Подумай только, мы еще очистим город от тяжелых металлов! А
потом все выпаривается и прессуется, а затем шлифуется. У меня есть
такие шлифовальщики, которые даже из каловых камней сделают ожерелье!
камней, и вспоминал цитаты.
полового акта она имела обыкновение смеяться так бурно, что выталкивала
член из влагалища".
запретить.
в блуд и паскудство.
об охране нравственности.
Бегемота, срамота щенячья, вызывало в моей памяти лицо коменданта того
славного военного городка, с которого и началась моя необыкновенная
карьера. Что-то в них было общее, какая-то помесь ответственности с
вихрем непредсказуемости.
Хризантемов. Обязательно - Извергов, Самохвалов, Спиногрызов.
у лягушки-быка перед вступлением в половые отношения, и голос, низкий,
хриплый, казалось, легко извлекался из области вспомогательного таза.
с этим квадратом. И еще он говорил:
воинов-строителей. Они должны быть здесь! В камере! И если они не будут
сидеть, то сидеть будете вы! - и никто не посмел возразить.
дороги следует располагать вдоль обочины аккуратными параллелепипедами,
проще говоря, гробиками, по всем законам геометрии.
где попало ковыряет?
снег был белый, а не грязный, то есть затемненные места следует еще
сверху свеженьким снежком припорошить.
дежурного по ДОФу есть телефон - и сообщат, что послали бульдозер для
того, чтобы убрать с центральной площади гигантскую кучу колотого льда,
которую соорудил в середине предыдущий бульдозер.
нервничал, дергался всеми своими чувствительными членами одновременно и
поминутно обращался к дороге, а если звонил телефон у дежурной, успевал
подскочить, до нее ухватиться за трубку и гаркнуть в нее:
дежурной поинтересоваться, какой, фильм в ДОФе идет, и только трубка
оказывалась на месте, как снова раздавался звонок:
с горы к площади движется бульдозер, и он не выдержал и, пульсируя на
ходу, побежал, скользя, спотыкаясь, навстречу этому бульдозеру,
размахивая руками и горланя по дороге какую-то песнь горилы-самца.
переживаний комендант, от страха бросил бульдозер и удрал, утопая по
пояс, в снежные сопки.
него и обнаружил, что внутри никого нет, он принялся прыгать вокруг и
орать уже бульдозеру:
сделанную предыдущим бульдозером.
кругами по дорожкам, создавая своим строевым шагом строевую красоту, а
впереди нашего строя на машине с тремя мегафонами наверху едет
комендант.
никто не проснулся, улицы пусты.
справа кювет, слева - откос, и тут из-за дома вылетает на трехколесном
велосипедике крошечный мальчуган и, отчаянно крутя педали,
пристраивается перед машиной коменданта, и теперь все мы, и машина
коменданта в том числе, приобретаем скорость движения этого крохотного
велосипедика.
дорогу: