Чтение 62–й страницы книги ~Ритуал после брачной ночи~

- Вот видите!

- Ну, ты не Суламифь, а я не Соломон. Так что остается только виноград.
Без всякой задней мысли.

- Можно я подумаю?

- Через три дня я уезжаю. Начинай думать прямо сейчас.

И я принялась думать: на глазах у моего неожиданного друга и покровителя
Аурэла Чорбу. И чем больше я думала, тем более захватывающей казалась мне
его идея. Захватывающей и безнадежной. Во-первых, журналисткой Риммой
Карпуховой я не была. Во-вторых, у меня не было никаких документов.
В-третьих, на выездах из города меня ждали сотрудники линейных отделений
милиции с моим родным фотороботом в руках. И, наконец, в-четвертых: я до сих
пор не знала, кто же такой на самом деле Аурэл Чорбу - хитрый молдаванин,
цыганский барон и один из нескольких кандидатов на роль убийцы. Если это
так, если окровавленная грудь Олева Киви его рук дело, то плохи мои дела. Он
не мог не видеть меня в постели с маэстро. И тогда понятно, почему он
выделил меня из толпы в "Каса Марэ". И привез сюда. И теперь играет, как
кошка с мышкой...

- Почему вы так на меня смотрите? - дрожащим голосом спросила я.

- Жду ответа.

- Я не могу так сразу.

- В двадцать шесть лет нужно решать сразу... Я в двадцать шесть лет
бросил аспирантуру и уехал в село. И до сих пор там живу. И до сих пор
счастлив. И хочу сделать счастливой тебя.

- А может, я уже счастлива. Откуда вы знаете?

- Не думаю, чтобы ты была особенно счастлива, - он приподнял мой
подбородок.

Я дернулась, вырываясь из-под опеки его пальцев, и задела локтем пустой
стакан Калью. Он сорвался вниз, но, вопреки моим ожиданиям, даже не подумал
разбиться. Я полезла за ним и задержалась под столом. На несколько лишних
секунд.

И все из-за маленького разноцветного клочка бумаги, валявшегося под
столом рядом со стаканом и фисташковыми скорлупками. Машинально, сама не
понимая зачем, я ухватилась за бумажку и сунула ее себе в карман. Если так
будет продолжаться и дальше, то в скором времени карманы моих штанов
разбухнут и превратятся в филиал городской свалки...

Прихватив стакан, я вылезла из-под стола и снова уставилась на Аурэла.

- А я уже успел соскучиться, - промурлыкал он. - Что-то ты долго... Нашла
что-нибудь интересное?

- Ничего интересного... - проницательность Чорбу стала не на шутку
волновать меня. - На чем мы остановились?

- На том, что ты не особенно счастлива.

- Слушайте, Аурэл, - только что поднятая бумажка жгла мне карман. - Я не
совсем понимаю... Почему вас это так сильно заботит?

- Потому что ты мне нравишься. Потому что я хочу заполучить этот нос, -
он снова потянулся к моему лицу.

Теперь я была начеку и вовремя уклонилась. И еще этот чертов клочок
бумаги... Интересно, когда я смогу достать его и спокойно рассмотреть?..

***

Ночь в гостинице, казавшаяся мне бесконечной, все-таки кончилась.

Аурэл проводил меня до Каменноостровского проспекта, передал с рук на
руки первому попавшемуся частнику на подержанном "Фольксвагене" и всучил на
прощание бутылку коньяка "Белый аист".

В экспортном варианте.

Я пообещала Чорбу, что позвоню вечером в "Каса Марэ", и даже умудрилась
поцеловать его в подпаленные трубкой усы.

И забыла о нем тотчас же, как только за мной захлопнулась дверца машины.

Эту ночь можно считать удавшейся. Те разрозненные сведения, которые мне
удалось добыть, ожидали своего часа. Так же как и квитанция из антикварного
салона "Бирюза". И лишь одно не терпело отлагательств - бумажка, которую я
нашла под столом Калыо Куллемяэ.

Я сунула руку в карман джинсов, вытащила ее и расправила. И даже
присвистнула от удивления.

Бумажка не была бумажкой в общепринятом смысле этого слова. Я держала в
руках банкноту в двадцать австрийских шиллингов. Должно быть, ее долго
таскали в кармане: банкнота почти до дыр протерлась на сгибах и имела весьма
плачевный вид. Прямо посередине экзотической денежки шла странная надпись:
"5101968".

И все. И больше никаких намеков. Ни на что.

Но я знала только одно: эту банкноту выронил Калью. Он был единственным,
кто сидел за столом. Кто вообще находился в баре. Он грыз фисташки и пил
коньяк. И вряд ли вся эта помойка сохранялась с утра. Статус VIP-гостиницы
исключал всякую возможность невытертых столов. Да и невытертый стол Калью
тоже оказался случайностью: если бы книгочей Андрон Чулаки не увлекся так
"Убийством в Восточном экспрессе", я никогда бы не обнаружила эти двадцать
шиллингов.

Интересно, что на них можно купить? Классную помаду или чашку кофе? И что
означает этот достаточно произвольный набор цифр?

Больше всего это походило на телефон. Вот только чей это телефон? Должно
быть, Калью знал - чей, и не стал утруждать себя дополнительными записями.

А если эта банкнота принадлежала не Калью, а самому Олеву? Не стоит
забывать, что бумажка была австрийской, а Киви постоянно проживал в Вене...

В любом случае имеет смысл позвонить по этому телефону. Завтра же утром.

Закрыв тему с банкнотой и номером телефона на ней, я переключилась на
Андрона Чулаки и его не лишенные рационального зерна выкладки. Почти все
прореагировали на известие о смерти Олева Киви неадекватно, почти всем было
что скрывать, - именно к этому сводился пафос обличительной речи бармена.

Следствию даже в голову не пришло заподозрить кого-либо из постояльцев -
убийца (то есть - я) был налицо. Но все они страшно переполошились. И
принялись хлопаться в обморок. И врать. С Чарской все более или менее
понятно: она истерила из-за таинственной видеокассеты и возможного обвинения
в краже драгоценностей. Но почему Тео Лермитт скрыл знакомство с Олевом?
Ведь у него-то - в отличие от Чарской - было железное алиби. Он и еще
несколько энтузиастов квасили коньяку Аурэла, а потом бегали накалывать
камеры слежения.

Именно в ночь убийства и именно в следующем составе:

1-СамАурэл.

2. Калью.

3. Слепцов с соской - знатоком электрических цепей.

4. Немец Гюнтер Кноблох, который, по утверждению Чулаки, спиртного в рот
не берет (?).

5. Неуловимый Тео.

Когда я подсчитала общее количество людей, участвующих в групповом алиби,
то даже скрипнула зубами от досады: их было пятеро! Пятеро из семи! Не
охваченными этим чертовым алиби оставались лишь Чарская и сам покойный Киви.

Но Чарская не могла убить виолончелиста - мертвый, он был для нее
опаснее, чем живой... Кажется, я уже приходила к этой скорбной мысли...

Но кто тогда остается?

Официант? Портье? Бармен, который пытается замазать всех черной краской
только для того, чтобы отвести 5 подозрения от своей собственной персоны?..

Или я сама?

Я сама - вот идеальная мишень. Я сама под руководством Ножа. Я уже знала,
как воздействует Нож на мою психику... А вдруг я страдаю лунатизмом? Я убила
Киви, чтобы тотчас же благополучно забыть об этом...

Но тогда...

Будь я проклята, если знаю, что делать тогда!.. А единственное, за что я
могу ручаться, - так это за то, что не я убила Стаса Дремова.

- Приехали, девушка, - напомнил о себе водитель. - Канонерский...

***

Ну, конечно же, "опелек" Рейно уже стоял на исходной позиции. Интересно,
сколько на этот раз он заплатил себе самому, чтобы, как собака, ждать меня
здесь?

Я отпустила машину и направилась прямиком к "опельку".

- Поздновато возвращаетесь, - мягко пожурил меня Рейно.

- Разве? А по-моему, в самый раз.

Рейно не стал вступать в дискуссии, а протянул мне лист, испещренный
цифрами.

- Что это? - спросила я. - Черт... Фаршированный шницель из мяса
косули... Капуста по-богемски... карлс-бадский рулет... Кнедлики в
салфетке... Что за фигню вы мне подсовываете? Что это за, мать их" кнедлики
в салфетке?!

- Это счет из ресторана...

- Совсем оборзели! - Только теперь до меня стал доходить страшный смысл
бумажной цифири. - Он что, в баксах?

- Естественно... Объект наблюдения обедает в хороших ресторанах.

- А вы? Какого черта вы... там делаете?! - Я поймала себя на мысли, что
готова повторить матерные подвиги Полины Чарской, но вовремя сдержалась. -
Здесь же трехзначная цифра! Не могли ограничиться кофе?!

- Только кофе в дорогом ресторане? - Рейно прищурил глаза, в которых все
еще нагло болтался фаршированный шницель из мяса косули. - Это дурной тон...

- А не дурной тон опускать меня таким образом?! Я сама никогда... А
теперь должна еще и оплачивать ваше набитое брюхо?!

- Мы заключили с вами договор, Варя, - все также мягко напомнил мне
Рейно. - Там есть этот пункт...

- Нет там никакого пункта... Транспортные расходы - это я признаю. Но
кнедлики в салфетке - это, простите, - из своего кармана!.. Гад! - не
удержавшись, добавила я. - Madu!!!