Чтение 62–й страницы книги ~Одна тень на двоих~

когда после этого Сашу... убили! Тучков звонил, - это был прораб,
возводивший апартаменты Знаменской, - из архитектурной комиссии звонил
этот... как его...

- Лобов, - подсказал Данилов. Из решетки отопителя несло ровным
теплом, и он грел над ней руку.

- Да-да, Лобов, точно! - воскликнула Ира радостно, и Данилов вдруг
пришел в раздражение - зачем ему секретарша, которая не помнит никаких
фамилий?! - Еще кто-то звонил, вот только вы ушли, но я по голосу не
узнала. Я спросила, что передать, а там... ничего.

- Знакомый голос?

- Вроде да, - раздумывая, сказала Ира, - вроде знакомый. Он мне -
начальник на месте? А я ему - портфель на месте, а начальника нет.

- Что?! - вскрикнул Данилов.

- Ничего, - испугалась Ира, - портфель, говорю, на месте, а
начальника нет...

"Как все просто, - подумал Данилов. - Он позволил и спросил.
Секретарша ему сказала. Вопрос-ответ. Никаких трудностей".

- Хорошо, - пробормотал Данилов, - до завтра, Ира.

Мотор урчал, из отопителя все дуло усыпляющим теплом. Данилов держал
телефон в руке. Сзади посигналили - будешь выезжать или нет? - он не
обратил внимания.

"Ты не справишься один", - сказала ему Марта.

Она права. Один он, пожалуй, не справится. Нужно было сделать еще
один звонок. Данилов посмотрел на телефон, и, словно отвечая его мыслям,
телефон зазвонил. Данилов помедлил и нажал кнопку.

- Да.

- У вас продается славянский шкаф? - доверительно спросила Марта.

- Где ты?

- Шкаф уже продан, - сообщила она, - могу предложить никелированную
кровать.

- Где ты?

- Дома, Данилов. Я уже приехала. Навстречу потоку ехать всегда легко.
А ты где?

- Марта, - попросил он, - ты мне не звони... пока. Я сам позвоню
тебе, как только смогу. Ты меня отвлекаешь, а отвлекаться мне нельзя.

- Прости, Данилов, - быстро произнесла она, - я не нарочно. Просто я
хотела сказать, что со мной все в порядке, я дома. Сейчас позвоню на
работу и сообщу, что не приеду. Не беспокойся за меня.

- Я постараюсь не беспокоиться, - ответил Данилов и посмотрел на
часы.

Времени у него было мало. А может, наоборот, много. Он не знал,
сколько времени ему оставил тот человек.

Черт побери, ему сейчас очень пригодился бы пистолет. Жаль, что у
него нет пистолета. Он никогда не думал, что будет жалеть об этом.

"Я все равно не умею стрелять. Зачем мне пистолет?"

- Данилов, ты все-таки постарайся, чтобы с тобой ничего не случилось.

- Постараюсь, - пообещал он и добавил по привычке:

- Не волнуйся.

Телефон пискнул, информируя о том, что разговор окончен, и Данилова
это огорчило. Не осталось совсем ничего, чтобы еще потянуть время, хоть
чуть-чуть.

Ты просто трус. Ты боишься.

Конечно, боюсь. Только герой боевика не боится, а я боюсь.

Меня знобит, у меня болит рука, и я боюсь так, как никогда и ничего
не боялся, - за себя, за Марту и за мышонка, которого никто не защитит,
кроме меня. Так получилось, что только я, я один, смогу их защитить или
хотя бы отвести беду.

Ну что ж. Надо звонить.

Он набрал номер, который знал наизусть, и некоторое время ждал, пока
ответят. Только бы ответили.

- Да?

- Катерина?

- Здравствуйте, Андрей,. - сказала она сердечно, - жаль, что нам так
и не удалось поговорить на приеме. Как ваши дела?

- Катерина, мне нужна помощь. Я в двух словах расскажу вам, в чем
дело и куда я сейчас поеду, а вы... оцените ситуацию и подумаете,
сможете ли мне помочь.

- Хорошо, - согласилась она, помедлив, - я слушаю.

Он говорил недолго.

- Я не знаю, - ответила она, дослушав, - это несколько странно и
неожиданно. Я должна поговорить с мужем.

- Конечно, - согласился Данилов.

Уже то, что она сразу не послала его подальше, было большой удачей.

Жене Тимофея Кольцова не могло быть дела до проблем какого-то бедного
архитектора!

- Я вам перезвоню, - пообещала она и повесила трубку.

Вот и все.

Данилов сунул мобильник в карман и стал осторожно выбираться со
стоянки. Ехать ему было недалеко.

Он заметил знакомую машину возле знакомого дома на Кутузовском
проспекте и не стал разворачиваться, решив, что просто перейдет
где-нибудь дорогу.

Все правильно, она была там, где должна быть, но собственная
подтвержденная догадка поразила Данилова.

Он подошел к машине, темной и грязной, и усмехнулся, увидев свежую
царапину на левом борту. Марта задела ее своей "Нивой", когда неслась в
лоб.

Странно, что она вообще успела свернуть.

Данилов достал из кармана брелок, открывающий его собственную машину,
и нажал кнопку. Фары мигнули и погасли, в дверях сухо щелкнуло - замки
открылись.

Наверное, треть машин открывается одними и теми же кнопками, подумал
Данилов.

Если бы она не открылась, он бы просто в нее не полез.

Зачем? Все и так было ясно и понятно. Он открыл ее просто для того,
чтобы еще раз убедиться, что прав.

Он распахнул пассажирскую дверь и присел на корточки, рассматривая
мокрый резиновый коврик. Стараясь не опираться на раненую руку, он
нагнулся и посмотрел под сиденьем. Там было что-то довольно длинное и
круглое, какой-то баллончик. Данилов сунул руку и вытащил баллончик с
голубой краской. С одного боку баллончик был сплющен, должно быть,
смялся, когда Данилов наступил на него ногой.

"Это только начало", - было написано голубой краской на стене
разгромленного дома, который Данилов так любил.

Вот уже и конец. Скоро финальные титры.

- Догадался, - прозвучал за его спиной язвительный голос, - молодец.
Но очень долго думал.

- Что ж ты, Олег, - не поворачиваясь, сказал Данилов, - то кассету в
машине бросил, то баллончик забыл. Ладно я, но дом-то Тимофея Кольцова.
Он из тебя всю душу вынет.

- Не вынет, - ответил Тарасов весело, - не беспокойся. Пошли,
Данилов.

Мне некогда. Мне еще чай с твоей матушкой допивать.

Данилов поднялся с корточек и захлопнул дверь машины, оттягивая миг,
когда ему придется повернуться и посмотреть в лицо Олегу Тарасову. Он
очень боялся, что вообще не сможет посмотреть ему в лицо и тогда все
будет кончено.

Кутузовский проспект ревел машинами. В скверике - несколько деревьев
вдоль шоссе - бежал малыш в красном комбинезоне, и старик бросал палку
собаке.

Собака вскидывала лапы ему на грудь, припадала к земле, вскакивала,
порывалась бежать и отчаянно гавкала от нетерпения. Старик смеялся и
прятал палку за спину, а потом швырял - далеко.

"Хорошо быть собакой", - подумал Данилов.

- Пошли, Данилов, - повторил Тарасов настойчивей, - мне некогда.
Болит ручонка-то?

- Болит, - ответил Данилов и посмотрел наконец ему в лицо. Лицо было
ясным и радостным, как у человека, который вот-вот закончит надоевшую
работу и освободится.

- Я тебе кисть хотел прострелить, - сказал Тарасов весело. - Помнишь,
как ты над своими руками трясся? Я бы и прострелил, мне твоя сучка
помешала.

Ее-то ты зачем втравил? Жила бы дальше, горя не знала. А теперь все.
Пошли, Данилов, поговорим по дороге. Кстати, я тебя предупреждаю, что у
меня пистолет.

Так что ты "мама!" лучше не кричи и "караул!" тоже. Я тебя на месте
застрелю, а через три часа я в Италию лечу, так что меня никто
остановить не успеет, никакие менты.

- Куда идти? - спросил Данилов.

- Тут недалеко. И давай поближе ко мне, с той стороны, где ручонка.
Кто тебя знает, вдруг ты еще побежишь! Ты же трус, Данилов.

- Это я раньше был трус, - ответил Данилов холодно, - больше я не
трус.

Тарасов засмеялся.

- Ты просто еще не знаешь, как я намерен поступить с тобой и твоей
сучкой, - нежно проговорил он, - но я тебе расскажу. И мне приятно, и
тебе полезно. Что ж просто так подыхать-то? Просто так подыхать
неинтересно.

Начался двор, высокий и узкий, знакомый с детства. Снег скрипел,
мальчишки кричали, пело радио в какой-то машине.