оттяпали, это моя голова и мое дело.
обязательно подражать одному нашему знакомому, который решил стать козлом
отпущения.
никогда не был.
когда нахожу, не понимаю, зачем искала.
"олдс" в ночной гараж, проверить тормозные колодки. Домой поехал на такси.
Улица, как обычно, была пуста. В почтовом ящике лежала реклама мыла. Я
медленно взобрался по лестнице. Вечер был теплый, в воздухе висела легкая
дымка. Деревья на холме притихли. Безветрие. Я отпер дверь, начал ее
открывать и замер, успев приоткрыть сантиметров на двадцать. Внутри было
темно, ни звука. Но я чувствовал, что в комнате кто-то есть. Может быть,
слабо скрипнула пружина или я уловил отсвет от белого пиджака. Может быть,
для такого теплого тихого вечера, в комнате было недостаточно тепло и тихо.
Может быть, в воздухе стоял еле ощутимый запах человека. А, может быть, у
меня просто нервы были на пределе.
произошло. Внутри не вспыхнул свет, не слышалось никакого движения. Слева на
поясе, в кобуре, у меня был засунут револьвер, рукояткой вперед,? короткое
дуло, 38-й калибр, полицейского образца. Я выхватил его, и опять ничего не
случилось. По-прежнему тишина. Я обозвал себя проклятым дураком. Выпрямился,
занес ногу, чтобы шагнуть к двери, и тут из-за угла вынырнула машина, быстро
поднялась по холму и почти беззвучно остановилась у подножия моей лестницы.
Большой черный автомобиль, похожий на "кадиллак". Это могла быть машина
Линды Лоринг, если бы не две вещи. Никто не отворил дверцу, и? все окна с
моей стороны были плотно закрыты. Я подождал и прислушался, скорчившись
возле куста, но ничего не услыхал и не дождался. Просто темная неподвижная
машина у подножия моей лестницы с закрытыми окнами. Если мотор работал, я
этого не слышал. Потом с щелканьем включилась большая красная фара, и луч
ударил рядом с домом, метрах в пяти. А потом, очень медленно, большой
автомобиль стал пятиться, пока весь дом не попал в поле зрения фары.
прожекторами принадлежат крупным шишкам, мэрам, начальникам полиции, иногда
прокурорам. Иногда бандитам.
застыл на мне. Вот и все. Дверца машины не открылась, в доме было
по-прежнему тихо и темно.
весь дом осветился, и человек в белом смокинге вышел на крыльцо и посмотрел
вбок, на забор и кусты.
слишком поздно, даже если бы и хотел. Затем открылось заднее окно машины ? я
услышал стук, когда его резко опустили. Потом заговорил автоматический
пистолет ? всадил короткую очередь в склон холма в десяти метрах от меня.
Револьвер я сунул обратно в кобуру. Я поднялся на деревянное крылечко, вошел
и остановился прямо возле двери. В глубине комнаты, скрестив ноги, сидел
человек, на бедре у него лежал револьвер. На вид он был коренастый и
свирепый, а кожа у него оказалась иссушенной, как у людей, живущих в жарком
климате. На нем была коричневая куртка-ветровка на молнии, расстегнутая
почти до пояса. Он смотрел на меня, и ни глаза его, ни револьвер не
шелохнулись. Был спокоен, как глинобитная стена при лунном свете.
затем острую боль в плече. Вся рука, до кончиков пальцев, онемела. Я
обернулся и увидел рослого мексиканца довольно злобного вида. Он не
ухмылялся, просто наблюдал за мной. Загорелая рука с зажатым револьвером
45-го калибра опустилась. У него были длинные усы и пышная грива
напомаженных, зачесанных назад черных волос. На затылке сидело грязное
сомбреро, а концы кожаной тесемки свисали на заштопанную рубаху, от которой
несло потом. Нет ничего кровожаднее, чем кровожадный мексиканец, как нет
ничего добрее, чем добрый мексиканец, и, особенно, ничего печальнее, чем
печальный мексиканец. Этот парень был крутого замеса. Таких больше нигде не
делают.
попробовал вытащить револьвер, то, наверно, уронил бы его.
револьвер, а Менендес его поймал. Он подошел поближе, лицо его сияло от
возбуждения.
Крутой парень, который покалечил мне руку, не шелохнулся и не сказал ни
слова. Но я знал, что он дышит. Чувствовал по запаху.
по-хорошему. Если уж я лично приезжаю в гости и велю отвалить ? надо
слушаться. А не отвалишь, так свалишься и больше не встанешь.
боль от удара по скуле. Боль расползалась и охватила всю голову. Удар был не
серьезный, но предмет, которым били ? серьезный. Говорить я еще мог, и никто
не стал затыкать мне рот.
холуи, вроде тех, что отлупили Большого Вилли Магоуна.
причинам ведено не соваться. С Магоуном другое дело ? чистый бизнес. Вздумал
мне на голову сесть ? когда я покупал ему шмотки, и машины, и в сейф кое-что
подкинул, и за дом выплатил. Они там, в "борьбе с пороком", все одинаковые.
Я даже учебу его парнишки оплачивал. Благодарить должен был, гад. А он что
сделал? Вперся в мой личный кабинет и дал мне по морде при прислуге.
по другому адресу.
игральные кости фальшивые. А вроде была из его ночных бабочек. Я ее выставил
из клуба и пускать не велел.
профессиональные игроки никогда не жулят. Им это не надо. Но я-то что тебе
сделал?
повторяют. Никому. Парню велели ? он идет и делает. А не делает ? значит, у
тебя нет над ним власти. А власти нет ? вылетаешь из бизнеса.
достану.
кровь.
Менди Менендеса мартышку сделать. Что на посмешище меня выставит. Меня,
Менендеса. Тебе бы надо нож сунуть, дешевка. Настрогать из тебя сырого мяса,
помельче.
Его зарыли, как собаку, закидали грязью и даже дощечки с именем не
поставили. А я немножко помог доказать его невиновность. И от этого ты
репутацию теряешь? Он твою жизнь спас, а свою загубил. А тебе хоть бы хны.
Тебе бы только большую шишку разыгрывать. На всех тебе наплевать с высокой
горы, кроме себя самого. Какая ты шишка? Только горло дерешь.
когда я сделал полшага вперед и лягнул его в пах.
они у меня вообще. Просто не мог больше терпеть трепотню, и больно было, и
обливался кровью, и, может быть, к тому времени слегка очумел от ударов.
руки. Он стал лихорадочно шарить по полу, издавая горловые сдавленные звуки.
Я заехал коленом ему в лицо. Он взвыл.
поднялся, и револьвер у него в руке поднялся вместе с ним.
бесстрастный, непроницаемый, абсолютно спокойный. Он взглянул на Менендеса.
Тот стоял на коленях, уткнувшись головой в пол.