Чтение 62–й страницы книги ~Чувство реальности~

белесый пух на черепе. Кожа гладкая, молочно-белая, на щеках нежный
румянец. И руки у него были младенческие, пухлые, словно перетянутые
резиночками. На запястьях гигантские золотые часы с бриллиантами, на
пальцах перстни, на ногтях маникюр, слой прозрачного блестящего лака.

- Мистер Хоган также сказал, что вы очень хорошо разбираетесь в своем
бизнесе, в психологии, менеджменте. У вас в России все сейчас так
сложно, особенно на стыке политики и средств массовой информации. Вашим
оценкам можно полностью доверять, - продолжала Маша, незаметно смягчая
свой акцент, - скажите, что для вас главное в политическом пиаре,
личность или технологии?

Он несколько минут смотрел на нее и моргал. Маша испугалась, что он
не понял вопроса, и открыла рот, чтобы сформулировать как-нибудь проще,
однако он не дал ей заговорить и произнес, надув щеки:

- Важней всего бабки. Если есть бабки, я тебе что угодно пропиарю.

- То есть самое главное - деньги и личность руководителя
пресс-службы, - осторожно уточнила Маша. - Как вы объясняете не слишком
высокий рейтинг партии ?Свобода выбора? на последних выборах? В чем,
по-вашему, проблема?

- Да в Рязанцеве проблема, в чем же еще? - тихо рявкнул Хавченко и
добавил, перегнувшись через стол:

- Сугубо между нами, козел он, и все они козлы.

Откинувшись назад, на спинку кресла, он рассмеялся, как дитя, радуясь
собственной прямоте и остроумию.

- Простите? Козьель? - она растерянно улыбнулась, потом легонько
хлопнула себя по лбу:

- Ох, ну коньечно! Я, кажьется, начинаю вспоминать русский язык
благодаря вам! Но объясните мне, пожьялуйста, как же козьель мог стать
известным влиятельным политиком?

- Так раскрутили, - Хавченко прочертил в воздухе своей сигарой
замысловатый зигзаг. - Бренд есть бренд, - совершенно не важно, что
раскручивать, новую марку пива, шампунь от перхоти или какого-нибудь
козла.

- Бренд - это по-русски клеймо? - задумчиво уточнила Маша.

- А хрен его знает, что это по-русски. Бренд это говно, из которого
надо сделать конфетку. Можешь записать. Лучше никто не скажет.

- О, да, - кивнула Маша и сделала серьезное лицо, - сразу видно, что
вы профи в своем бизнесе. Но мне кажется, бренд это скорее фантик, в
который специалисты заворачивают.., как это? В общем, э пис оф шит, из
которого надо сделать конфетку. Я вас правильно поняла?

Он ничего не ответил. Глаза его опять остекленели и смотрели сквозь
Машу. Ее фраза оказалась слишком длинной и не касалась его лично. Он
заскучал.

Зазвонил телефон, Хавченко взял трубку, рявкнул:

- Да, соединяй Прежде чем начать говорить, он небрежно кивнул на
дверь. Маше поняла, что аудиенция окончена, поднялась, вспоминая в
очередной раз папины слова: если тебе хамят, это нормально.

- Так, я не врубился, в натуре, чем он не доволен, я вообще, блин,
мог бы ни копейки не платить, пусть спасибо скажет и заглохнет на х... -
услышала она, закрывая дверь кабинета.

Прощаясь с секретаршей Лизой, она спросила шепотом, по-английски, кто
был старик в кожаных брюках.

- Писатель, - ответила Лиза, - очень известный писатель Лев Драконов.
Он пишет книжку о жизни Григория Игоревича.

Глава 28

Охранник у ворот дома Рязанцева долго молча изучал удостоверение
майора Арсеньева, наконец вернул его и сообщил, что Евгений Николаевич
уехал полчаса назад.

- Мы договаривались, он сам назначил время, - удивленно заметил
Арсеньев.

- Не знаю. Мне, во всяком случае, он ничего не сообщал о вас, и
никаких распоряжений я не получал. Позвоните ему.

Арсеньев набрал номер. Механический голос сообщил, что абонент
заблокировал свой телефон для входящих звонков. Куда именно он уехал и
когда собирается вернуться, охранник понятия не имел.

- Попробуйте связаться с шофером, - попросил Арсеньев.

- Евгений Николаевич сам за рулем.

- Хорошо. Я пройду в дом и подожду его.

- Но никого нет дома, - возразил охранник, - может, вы приедете
позже? Или в другой раз?

Арсеньев пожалел, что не взял у Зюзи санкцию на допрос, конечно, не
самого хозяина, об этом речи быть не могло, но хотя бы Лисовой.

- Я должен побеседовать с Лисовой Светланой Анатольевной. Она ведь
сейчас здесь?

- Вроде бы, - охранник замялся, потянулся к телефонной трубке.

- Она здесь, - заверил его Саня, - и лучше не предупреждать ее о моем
приходе. Пусть это будет сюрприз.

- Как это? Почему? - нахмурился охранник.

- Потому, что мне так удобней, - отчеканил Арсеньев.

После долгих препирательств, телефонных консультаций с начальником
службы безопасности Егорычем, который в данный момент находился у себя
дома, в Москве, Саня ступил наконец на заветную территорию частных
владений Евгения Николаевича Рязанцева.

Территория была просторная и красивая. Лужайка, покрытая свежей,
аккуратно подстриженной травой, небольшая площадка для гольфа, беседка,
увитая плющом, сирень вдоль забора, дикие яблони вокруг дома.

Охранник объяснил ему, что зайти надо с тыльной стороны дома, через
заднюю веранду. Там дверь не заперта. Комната Лисовой на третьем этаже,
первая дверь справа от лестницы.

- Но учтите, она тетка нервная, - напутствовал он Арсеньева, - может
закатить скандал.

Прежде чем войти на веранду, Саня обошел трехэтажную виллу,
выстроенную в строгом английском стиле из розового кирпича, отметил про
себя, что проникнуть в дом незаметно и также незаметно покинуть его
совсем не сложно. Кроме двух входов, парадного, прямо напротив ворот, и
заднего, через веранду с тыльной стороны, имелась еще дверь в подвал,
утопленная на полметра в землю. Три подвальные окна не были защищены
решетками. Вероятно, все надежды возлагались на высокий каменный забор и
вооруженную охрану. Между прочим, напрасно, потому, что от подвальной
двери вилась узкая тропинка к забору, не посыпанная гравием и почти
незаметная. Собственно, это была даже не тропинка. Просто кто-то
вытоптал молодую траву.

Арсеньев прошел по траве вдоль дорожки следов, чтобы не повредить их,
и уперся в железную калитку. Она оказалась запертой.

Участок был последним на улице, за калиткой простиралась небольшая
березовая роща, она примыкала к узкой проселочной дороге, ведущей
прямиком к деревне Язвищи. Все это Саня знал потому, что пока добирался
до закрытого поселка Малиновка, в котором, кроме Рязанцева, жили еще
несколько высоких чиновников, генералов и эстрадных артистов, пару раз
сверялся с подробной картой.

Присев на корточки, он принялся рассматривать следы на мягком рыжем
суглинке. Это было почти бесполезно и непонятно, зачем нужно, но
все-таки ему удалось определить, что по тропинке совсем недавно
проходили в ботинках на рифленой подошве и проезжали на велосипеде.

Едва он поднялся, ему показалось, что кто-то смотрит на него из окна
второго этажа сквозь прореху между шторами. Силуэт был знакомый:
маленькая стриженая голова, короткая шея, широкие покатые плечи. Он
поприветствовал Светлану Анатольевну, помахал ей рукой. Штора дернулась.
Оставалось войти в дом.

- Что вы здесь рыщете? - услышал он громкий сердитый голос. - У вас
есть какая-нибудь официальная бумага, дающая вам право здесь рыскать?

Пока он огибал дом, Лисова успела спуститься со второго этажа, ждала
его на крыльце веранды и уже заранее была настроена воинственно и
враждебно. Кстати, совершенно непонятно, почему.

Саня удивился, как сильно она изменилась за два дня. Что-то совсем
новое появилось в лице и во всем облике. Присмотревшись, он понял, что
она просто накрасила губы и глаза, нарумянила щеки. Волосы, раньше
бесцветные, зализанные назад, приобрели приятный ореховый оттенок,
заблестели здоровым блеском, как в рекламе шампуня, и были уложены в
элегантную прическу. Вместо спортивных туфель она надела белые босоножки
на небольшом каблучке. Вместо унылых мешковатых юбки с кофтой облачилась
в шелковое платье благородного серо-голубого цвета. Сверху накинула
белую шелковую шаль, украшенную вышивкой под цвет платья. В ушах и на
шее мерцал крупный жемчуг, очень шедший ко всему ее наряду.

До истинной леди она, конечно, не дотягивала, но выглядела неплохо,
теперь ее нельзя было назвать теткой без пола и возраста. Теперь она
стала похожа на женщину.

- Здравствуйте, Светлана Анатольевна, - улыбнулся Арееньев, не
скрывая своего восхищения, - а мы вас совсем потеряли. Вы удивительно
преобразились, вас просто не узнать.

Лисова не сочла нужным ни поздороваться, ни поблагодарить за
комплимент.

- Я свободный человек и, кажется, не давала никаких подписок, - она
развернулась, взмахнула шалью, как крылом, и прошествовала назад, в дом.

Повеяло сладкими, терпкими, ужасно знакомыми духами. Такими же
пользовалась Зюзя. Нечто основательное и старомодное, из глобального
дефицита семидесятых. Саня вошел вслед за ней на веранду.

- Да, подписку мы у вас не брали, но мы рассчитывали на вашу
порядочность и не могли предположить, что вы исчезнете. Вы у нас пока