поводу Двадцатилетия Октября. Все может быть, Юрий Петрович. Естественно,
мы не тронем ту, которую вы называете Никой...
он не успел: снимок исчез.
но лишь скривился:
понимаете, что все имеет свою цену. И ждете, пока я эту цену увеличу.
так и быть, предложу более высокую. Лучше бы вы согласились сейчас, Юрий
Петрович. Может, все же не будем тянуть? Ведь все равно придется
договариваться.
прямоугольное. Книга? Да, кажется, книга...
его удивить? Фамилия автора была незнакома. Париж, 1937 - свежая... Ну, что
пишут эмигранты?..
строчкам - и тут пальцы дрогнули. Все еще не веря, он открыл первую
страницу. Да, так и есть... Все-таки книга вышла! Его книга! А ведь он даже
не верил, что когда-нибудь подержит ее в руках.
лично читал - не отрывался...
На титульном листе большими красными буквами было выведено: "Обретенный ад"
- и чуть ниже: "СССР в тридцатые..." Чужое название показалось безвкусным и
претенциозным. Наверно, там, в Париже, постарались издать поэффектнее, дабы
привлечь внимание. И зря: получилось слишком вызывающе. Он ведь писал не
агитку. Правильнее всего работу назвать: "Внутренняя политика СССР в первой
половине 30-х годов". Конечно, такое наукообразие могло вызвать усмешку -
если в подобной книге могло быть хоть что-то смешное...
в деревне в начале 30-х. Друг Терапевта сумел каким-то неведомым образом
достать уникальную статистику. Одно дело - мемуары, другое - таблицы,
сводные данные по областям, ориентировочные цифры по всему Союзу...
помогли какие-то неведомые знакомые Терапевта. Юрий вначале не верил тому,
что приходилось читать, но бумаги - подлинники, с грифами "Секретно" - не
вызывали никаких сомнений. Интересно, как не сошли с ума те, кто это
подсчитывал? На Украине - каждый пятый, в Казахстане - каждый третий...
материал добыл лично. Помог старый знакомый отца, служивший при большевиках
в наркомате водного транспорта. Так родилась глава о Беломорканале, а
вместе с нею - и замысел книги. Этот знакомый умер два года назад - он уже
не в их власти... И вновь (помнится, Юрий отстаивал именно такой прием в
разговорах с Терапевтом) минимум эмоций - факты, доказательства, цифры... И
жуткий вывод: экономически Беломорканал нерентабелен. Он практически
бесполезен даже для обороны! Тогда зачем? Орловский не стал писать об этом
- пусть думают...
короткая глава о лагерях (слишком мало было данных, даже Марк не смог
помочь). Вероятно, об "истребительно-трудовых" придется писать кому-то
другому... Зато хватало данных о положении ссыльных, материалы достал сам
Терапевт...
процесса Зиновьева и Каменева они решили издать отдельной статьей, несмотря
на отчаянный риск. И вот теперь она на месте, в книге, предпоследняя. И
наконец, самая свежая, написанная совсем недавно. Тут уж сотворил чудо
Флавий, добыв засекреченные данные последней переписи населения. Двадцать
лет советской власти:
результаты этой "юбилейной" переписи-и теперь цифры становились
уникальными...
К чему? Имеющий глаза да увидит...
твердую обложку. Вероятно, последних лет жизни Юрия Орловского. О подобном
исходе они говорили с Терапевтом еще в самом начале. Его старший друг
считал, что рисковать все же не стоит. "Но они, там, за проволокой, должны
знать!" - горячился Юрий. "Кому надо - давно знает", - губы Терапевта
кривились грустной улыбкой. "Тогда... тогда они не смогут больше скрывать!"
- "Смогут, Юра, смогут..." Он закрыл книгу, подержал ее еще миг в руке и
отдал обратно. Итак, получилось. Выходит, Терапевт не зря назвал его
Орфеем! Он все-таки спустился в ад, который сам же и описал. Но если этот,
в капюшоне, принес книгу сюда - значит? Значит - что?
была превосходная конспирация, но мы сумели найти автора за неделю. И
вновь-таки сами виноваты, Юрий Петрович. Вы не особо скрывали свой стиль. И
когда писали книгу - и когда писали заметки о дхарской истории...
осторожнее! Дорвался до бумаги, обрадовался...
перо и прекрасная логика. А через два дня в руки попало это издание. И
знаете, мне сразу показалось, что ваши заметки - просто еще одна глава,
которую вы почему-то не поместили в книгу...
против. Найти Юрия в этом случае было слишком легко...
вашу рукопись... В общем, мнение однозначное. Что ж, рад приветствовать
автора. Книга явно удалась.
по-прежнему доброжелательно, словно действительно поздравлял с творческой
удачей.
французский и английский блокирована. Но, в общем, своего вы добились - шум
будет изрядный. Радуйтесь...
порадоваться успеху у читателей? Вначале он и сам не хотел браться за
такое, было слишком страшно - и не за себя. Ужасно работать с такими
материалами, ведь это не выдумка очередного выжившего из ума Кампанеллы,
это правда, подлинная история страны, когда-то бывшей его Родиной. Но он
решился! Слишком глухим было молчание всего мира, слишком громкими ~
славословия купленных или одураченных - от Барбюса до Шоу и Фейхтвангера.
"Мой голос тих", - процитировал как-то ему Терапевт, кажется, из раннего
Надсона. Его, Юрия, голос был негромок, но, может, все-таки услышат,
поймут...
сотрудничество, я сделаю вид, что эксперты ошиблись. Мы будем искать
автора, но, увы, не найдем, как и его сообщников. Даже если я узнаю
кого-нибудь, кто вам помогал, то лишь шепну ему на ушко, чтоб он больше
подобным не занимался. Это - если вы согласны...
найти остальных будет не так трудно. Иванов, похоже, понял его мысли.
только "мэви-идхэ", но и всех ваших сообщников. Молчать вы не будете,
поверьте! Это не угроза - это реальность. Все вы будете расстреляны, как
упорные и убежденные враги Советской власти. Все - включая вашу знакомую.
Она должна была что-то знать - и она, конечно, знала. Все! Больше говорить
не о чем. Я вас слушаю, Юрий Петрович...
Сейчас важным было одно, единственное - потянуть время. Нужен тайм-аут:
застонать как можно естественнее. - Голова... кружится... Что вы мне
кололи? Мне нужно... на воздух...
капюшоном казался искренним, будто он и вправду сожалел о случившемся. - Мы
держали вас в бессознательном состоянии довольно долго: требовалось кое-что
проверить и подготовить. Иначе нельзя - вы ведь теперь у нас
государственная опасность № 11 Вы ведь, Юрий Петрович, можете ненароком
пол-Союза сжечь... Здесь, правда, мы вас заблокировали, так что за пределы
камеры вам не выбраться...
они уверены, что он готов на такое? Не потому ли, что на его месте
поступили бы именно так? Но если он опасен...
отправите меня назад в камеру. Ведь я по-прежнему буду помнить заклинание!
Когда вы назовете "мэви-идхэ", я вам объясню, как его забыть, не потеряв
памяти. Но не будем отходить от главного...
покачал головой и встал.