Чтение 62–й страницы книги ~Волчья натура~

перед заданием.

"А ведь если разобраться, - отстраненно подумал Генрих, -
психоинженеры просто делают из нас шизофреников. И те, у кого
сдерживающая сущность оказывается слабее сущности побудительной,
становятся агентами. Чем сильнее разрыв между сущностями, чем легче
удается подчинить сдерживающую сущность - тем ценнее агент. И тем
больше он может натворить."

Это не значит, что агент-шизофреник не в состоянии сойти с ума
после очередного убийства. Просто он может вынести больше убийств
подряд - без профилактической промывки мозгов. Без сдирания старой
скорлупы и торжественного запихивания в новую. Только-только
вылепленную.

Один за другим они выходили из палатки в вечернюю комариную муть.
После неживого химического освещения все казалось преувеличенно темным
- и таящийся в зарослях мрак, и последний закатный росчерк на небе, и
даже луна, полускрытая символическими облачками.

У палатки стояли Золотых, россиянин Коршунович и
майор-пограничник. Лица их тоже казались темными; Генрих видел только
слабые отсветы в глазах.

Чуть поодаль вытянулся в шеренгу взвод российского мобильного
спецназа. Те, чью судьбу нынешней ночью придется разделить.

Полковник Золотых сделал маленький шаг вперед - Генриху на секунду
показалось, что он готов разразиться неуместной напутственной речью,
но сибиряк произнес всего две фразы:

- Постарайтесь притащить хотя бы одного живьем. И все, считайте
свою миссию выполненной.

Прибалты коротко переглянулись. Эти явно привыкли понимать друг
друга без слов. Генрих решил для себя, что там, в лесу, постарается
держаться к ним поближе.

Кольцо вокруг оцепленной зоны было тройным. Пограничники - все с
регулярными сибирскими иглометами - провожали спецназовцев и передовую
группу уважительными взглядами. Генрих под каждым кустом замечал
отблески прожекторного света в глазах. Заметил он и то, что
ребятки-пограничники очень умело прятались по этим самым кустам и
слегка даже позавидовал навыкам истого лесовика. Врожденного. Сейчас
такие навыки очень ему пригодились бы.

До предполагаемой границы базы оставалось около километра, когда
Генрих уловил слабенький запах озона.

"Начинается," - успел подумать он, и в тот же миг над лесом
вспыхнуло зеленоватое зарево парящих осветителей, а спустя пару секунд
тишину распороли далекие хлопки ракетниц. А потом заросли впереди
ожили. Просто ожили. Шарпей-китаец переломился пополам, но все же
успел выстрелить; и тут за спинами очнулись ребята с распылителями.

Волков было четверо. Белесые фигуры, до странности напоминающие
призраков, внезапно стали видимыми. Взвесь добросовестно облепила их
костюмы, и хитрый полупрозрачный камуфляж перестал растворять волков в
ночи.

Прибалты дали дружный залп и одновременно упали на землю. Генрих
тоже залег. Чуть в стороне. Очень вовремя, потому что сзади принялись
беспорядочно стрелять спецназовцы, да и пограничники со своими
иглометами моментально набежали с трех сторон.

Но волки молниеносно разобрались в ситуации и дружно отступили;
Генрих заметил, что двое поддерживали третьего, а четвертый прикрывал.
Чтобы исчезнуть им понадобилась какие-то три-четыре секунды.

Стрельба не утихала еще секунд двадцать. Потом один из сибиряков
из передовой группы предостерегающе поднял руку. Генрих, прильнувший к
сухой таежной подстилке, ненадолго прикрыл глаза. Над кронами
продолжали вспыхивать и светить ракеты, и мир оттого казался
резко-контрастным.

Вскоре стрельба разгорелась немного в стороне, но и там она
довольно быстро стихла. Похоже, что волки нащупывали слабину в кольце
окружения.

Потом кто-то из россиян-спецназовцев расшвырял светляков - лес в
отдалении стал просматриваться гораздо лучше. Прибалты проползли
вперед, к неловко лежащему у молоденького кедра шарпею. Кажется,
шарпей был еще жив.

Генрих тоже пополз вперед. Он слышал, как сержант докладывает
кому-то по рации, что вылазка волков пресечена, но есть потери, около
двадцати человек, и что никого из волков не удалось ни пленить, ни
устранить.

Он так и сказал - "устранить", а не "убить".

"Двадцать человек! - подумал Генрих озабоченно. - За несколько
секунд. Дьявол! Да если волков много, они нас постепенно передавят
всех, как клопов. И никакое оцепление не спасет."

Единственное, что порадовало - никто из людей не впал в шоковое
оцепенение после стрельбы. Все-таки накрутили всех как следует. Если и
погранцы подготовлены так же, то есть даже небольшие шансы на успех.
Наверное...

Рядом оказался россиянин Баграт; задумчиво перезаряжая
короткоствольный "Самум" он сказал, обращаясь куда-то в пустоту:

- А с распылителями это они здорово придумали...

- Здорово, - фыркнул из густой тени туранец. - Лучше бы огнеметы
принесли, чем распылители.

"Н-да, - подумал Генрих. - Нравы у них вполне сарацинские, там, в
Туране. Да и в Халифате тоже."

- Эй, сержант! - негромко позвал спецназовца прибалт Цицаркин. -
Буди своих, и двинули! Цепью. У кого осветители?

- У нас! - с готовностью отозвались два терьера-йоркширца, похоже
- близнецы.

- И у нас, - добавил кто-то из темноты.

- Давай! Осветители - вперед, швырнули - подтянулись. И хренью
своей поливайте, не мешкайте!

- Слышали? - с нажимом спросил сержант. То ли он полностью
согласен был с советами прибалта, то ли просто слегка растерялся и
поэтому рад был, что инициативу проявил кто-то другой. - Давай,
двинули!

По его команде цепочка передовой группы двинулась к центру
оцепленной зоны. Медленно, крадучись, обильно расшвыривая по дороге
хемоосветители и оставляя за собой праздничный лес. Сияло сверху,
сияло в подлеске, в крови бушевал адреналин, и от этого Генриху
почему-то неудержимо хотелось чихнуть.

Перестрелки вспыхивали там и сям, то справа, то слева, то где-то
далеко, по ту сторону волчьей базы, где тоже смыкались цепочки
спецназа и пограничников. Но все время ненадолго, словно волки
осторожно пробовали сжимающееся кольцо на прочность. На разрыв.

Впереди, за стволами мачтовых сосен и лиственниц уже угадывались
просветы. Поляна или вырубка, и причем большая.

"База", - только и успел подумать Генрих, а в следующий миг
навстречу ему рванулось целое море огня. Навстречу ему и навстречу
всем, кто находился рядом. Сплошной алый поток, сначала похожий на
вспухающий пузырь, а потом - на стену. На стену выше самых высоких
деревьев, выше осветительных ракет. На стену, поднявшуюся до небес.

Мысли оцепенели, но тело среагировало само. Несколько прыжков
прочь, в сторону низинки и нырок туда, в спасительную ложбину, на
острые хрустящие сучки. Из-под кучи веток с визгом рванулась какая-то
зверюга, визг этот утонул в сплошном грохоте, сверху на Генриха кто-то
тяжело свалился, и стало жарко, нестерпимо жарко.

Ударная волна засыпала их трухой, прошлогодней хвоей, горящими
ветками. В ушах оглушительно звенело. А на краю поляны уже занялся и
принялся резво скакать с кроны на крону скорый пожар-верховик. После
мертвенного света ракет и хемоосветителей рыжее пламя казалось живым и
едва ли не одушевленным.

Рядом сдавленно выругались по-балтийски, кажется это был Рихард;
секундой позже послышался хрип Цицаркина:

- Туда! В болотце!

Генрих вскочил, еще ничего не соображая. Просто потому, что
вскочили оба прибалта, счастливо спасшиеся в той же ложбинке.
Вероятно, они для себя тоже решили держаться поближе к Генриху.

Бежали они как сумасшедшие, подгоняемые ревом и треском пламени.
Бежал и еще кто-то, впереди и с обеих сторон беспорядочно метались
хаотичные тени. Кто-то горел и кричал от боли, кто-то молча несся
сквозь стонущий лес...

В болотце - округлую, метров десяти в диаметре лужу, сплошь
заросшую ряской - они вскочили с ходу и забрались по самые брови. Ноги
по колено ушли в клейкий ил, со дна поднимались веселые вереницы
пузырьков, активно пахло какой-то органической дрянью. В болотце уже
сидело человек двадцать, и со всех сторон сбегались новые спецназовцы.
Некоторые даже с оружием.

И тут верховик с ревом прошел с боков и над ними. Генрих
зажмурился и нырнул в мутную жижу. Даже там, под поверхностью, он
почувствовал неистовый жар. Или, может быть, это только показалось?

Пулевик свой Генрих впопыхах утопил. Да и немного от него было бы
толку после купания.

Ошеломленные и растерзанные, мокрые, словно жертвы паводка, они
выбрались из спасительного болотца только спустя двадцать минут. Жижа
нагрелась чуть ли не до температуры человеческого тела, а стрелки
камыша обгорели и поникли, уронив сигарообразные утолщения в уцелевшие
лужицы. Поголовье местных лягушек смело могло счесть сегодняшнюю ночь
локальным армагеддоном.

На месте волчьей базы осталась только конусообразная воронка, чуть