может, и не жил бы уже, но раз вышло так, как вышло, возвращаться опять на
фронт он не очень хотел. Не исключая, впрочем, такой возможности
окончательно. Были уже предложения, от ответов на которые он пока под
разными предлогами уклонялся.
Басманов сдерживал себя. Если потерпеть до вечера, то на сэкономленные
пиастры можно будет позволить себе к картошке с жареной рыбой спросить
стакан вонючего и противного, но чертовски крепкого "дузика". Эта
перспектива заранее веселила душу, но как подумаешь, сколько еще часов до
захода солнца...
безнадежном, как отступление от Ростова, пути по залитой горячим светом
улице. Прохожие мелькали мимо серыми расплывчатыми тенями, незнакомые и
богатые вызывали злость, знакомые, но нищие - раздражение, и он старался
не замечать ни тех, ни других.
стал скручивать вторую из определенных себе на день пяти папироску из
дешевейшего "Самсуна".
было скопить за два года хоть немного золотишка? Пару-другую часов,
портсигар фунтовый, диадему с камешками... Чистоплюй гвардейский! Все же
можно было, другие чемоданами везли. А теперь что? Или сволочь тыловая
растащила, или большевикам досталось..." И он с острой тоской и сожалением
вспомнил, как в Новочеркасске, или нет, кажется, в Ставрополе казаки
захватили красный обоз, а в нем - тачанку с огромным кованым сундуком. Не
то казна одиннадцатой армии, не то золотой запас местного банка. Казаки
рассовали по карманам и седельным сумкам деньги, часы, золотые цепи, а он,
Басманов, с комендантским взводом, матерясь и хлеща наотмашь ножнами
шашки, пытался остановить грабеж. Остановить-то остановил и сдал, что
уцелело, куда следует, но что толку?..
к Токатлиану и обратно. Вживаясь в атмосферу вселенского Вавилона, которым
неожиданно стал в двадцатом году двадцатого же века Царьград,
Константинополь, Стамбул. Местные, более-менее европеизированные жители,
солдаты, матросы, офицеры оккупационных войск союзников, слетевшиеся на
труп Блистательной Порты деловые люди и авантюристы ближних и дальних
стран... И, конечно, те, кого ни с кем не спутаешь, соотечественники -
эмигранты. Все вокруг одновременно и напоминает сцены из книг Толстого,
Булгакова, Аверченко, но и разительно от них отличается.
преломленная через призму восприятия человека иного мира и хоть немного,
но иного времени, а здесь - подлинная жизнь, грубее, проще, неэстетичнее,
но все же...
Гарун-аль-Рашидами и графами Монте-Кристо. Восхитительное в своем роде
чувство - осознавать, что можешь мгновенно осчастливить любого человека,
сделать для него то, что не привидится в самом эйфорическом сне. Стоит
только захотеть...
персонаж. На роль Рощина я б его пригласил. Поинтереснее Ножкина
выглядит... - сказал Новиков, когда они уже решили прервать этот тур
поисков и направить стопы к ближайшему храму желудка. Он указал взглядом
на словно бы задремавшего в прохладной тени могучего - куда там одесским -
платана, высокого худощавого офицера. Примятая фуражка с черным бархатным
околышем лежала рядом, бриз Мраморного моря шевелил давно не стриженные
темно-русые волосы. Ноги в слегка запыленных сапогах вытянуты почти до
середины аллеи.
артиллерист, за собой следит... Сапоги чистит...
Басманова прервал незнакомый голос. - Позвольте присесть рядом с вами?
господ. Впрочем, вызывающим их наряд он счел лишь потому, что были они
соотечественниками. Для иностранцев, да и для довоенных русских ничего
особенного на них не было. Один, повыше ростом, с короткими английскими
усами и гладко выбритым подбородком, носил светло-синий морской китель и
белые брюки, но фуражка на нем была не военная, а какого-то яхт-клуба,
второй, с аккуратной светло-каштановой бородой, сверкал великолепным
чесучовым костюмом, запонками и золотой цепью в вырезе пиджака, а в руке
держал богатую трость с изогнутой янтарной рукоятью.
тех, кто не зевал в подходящую минуту.
позволения. Капитан Басманов, Михаил Федорович.
что был в морском костюме, а второй назвался Александром Ивановичем
Шульгиным.
портсигар, как раз золотой и примерно фунтовый, протянул капитану:
самокрутку, так и не прикуренную, спрятал в кисет. Закурили, помолчали. От
крепкого ароматного дыма голова капитана плавно пошла кругом. Его "Самсун"
в основном драл горло, а настоящий табак он и забыл, когда пробовал.
Первым затевать разговор Басманов не хотел из гордости. Раз сами подошли,
пусть и говорят, что им надо. Но сердце чуть дрогнуло, зачастило. Неужели
все-таки повезло? Просто так зачем бы к нему богатые и благополучные
господа подсаживались. Лир бы хоть десять с них сорвать, две недели и
обедать и ужинать можно будет...
после томительной паузы тот, кто назвал себя Новиковым. - Мы только
сегодня пришли в Стамбул, еще никого здесь не знаем, вот и решили
познакомиться с кем-нибудь из... старожилов.
Басманов, отметив про себя, что собеседник действительно моряк, штатский
бы сказал - приплыли или приехали.
же он сразу не догадался? Из Крыма сейчас приезжают другие люди. С
лихорадочным блеском в глазах и отпечатком неописуемого опыта трех
последних, страшных лет.
камергера, что у помощника присяжного поверенного, были почти одинаковые -
пустые и словно ощупывающие: кто ты такой есть, чего от тебя ждать сейчас
и через минуту?.. А у этих глаза совсем другие, спокойные, пусть тоже
оценивающие, но по-другому.
выговаривают как бы с усилием, вспоминая, что ли?
от родины, в Африке, в Америке...
сразу не расскажешь. Вы не слишком заняты сейчас? - спросил, рисуя
наконечником трости геометрические фигуры на толченом кирпиче аллеи,
Шульгин.
импровизируя, ответил Басманов. - Дело в том, что мне обещали неплохую
работу... - он одновременно боялся, что собеседники, услышав это, могут с
извинениями откланяться, и в то же время надеялся, что тем самым несколько
набьет себе цену, показав, что он не просто голодный и готовый на все
бездельник.
лучше, чем капитан мог надеяться.
бы продолжить беседу в более подходящем месте. И, возможно, тоже кое-что
предложить. Разумеется, при любом исходе переговоров, готовы
компенсировать возможный ваш финансовый ущерб, - с абсолютно серьезным
лицом сказал Новиков, а Шульгин согласно кивнул. Рукояткой трости сдвинул
вверх широкополую шляпу, извлек из жилетного кармана большие и плоские
золотые часы, щелкнул крышкой.
ресторан, то проводите нас, за бокалом чего-нибудь холодного и игристого
говорить будет не в пример удобнее.
что схватил, наконец, бога за бороду, удача все же нашла его, и нужно быть
последним олухом, чтобы теперь ее упустить!
жестяной от крахмала скатертью столик, забытое уже ощущение тяжелой и
твердой книжки меню в руках, подогретые тарелки с дюжиной ножей и вилок
вокруг, серебро и хрусталь. Ему уже давно казалось, что ничего этого не
существует на свете, по крайней мере - с весны шестнадцатого, когда он
последний раз ужинал в Петербурге у Донона. А вот, оказывается, что есть,
и руки сами вспомнили, что и как брать с тарелок и подносов, какая вилка и
какой нож для чего. Басманов даже отметил, что его благодетели как бы ни
хуже его ориентируются за столом.
он окончательно повеселел и приободрился, расстегнул верхнюю пуговицу
кителя и вновь закурил папиросу из предупредительно открытого перед ним
портсигара.