лупа вышла из-за туч, и так как на открытом месте их легко было заме-
тить, они решили свернуть под липы, где тень была гуще.
знаку Атоса д'Артаньян и Портос сели. Атос и Арамис продолжали стоять.
объяснением.
казывает силу нашей прежней дружбы. Ни один не уклонился, значит, ни од-
ному из нас не в чем упрекнуть себя.
рить комплименты, которых, быть может, не заслуживаем ни мы, ни вы, луч-
ше объяснимся чистосердечно.
же откровенно и вы: можете ли вы в чем-нибудь упрекнуть меня или аббата
д'Эрбле?
шем замке Бражелон, я сделал вам предложение, которое было хорошо вами
понято. Но, вместо того чтобы ответить мне, как другу, вы провели меня,
как ребенка, и этой восхваляемой вами дружбе был нанесен удар не вчера,
когда скрестились наши шпаги, а раньше, когда вы притворялись у себя в
замке?
вольте. Вы спрашиваете меня, что я думаю, и я вам это говорю. А теперь я
обращаюсь к вам, господин аббат д'Эрбле. Я говорил с вами, как говорил с
графом, и вы так же, как он, обманули меня.
с предложениями, но разве вы их мне сделали? Нет, вы старались выведать
мои секреты - и только. Что я вам тогда сказал? Что Мазарини ничтожество
и что я не буду ему служить. Вот и все. Разве я вам сказал, что не буду
служить никому другому? Напротив, я, как мне кажется, дал вам попять,
что я на стороне принцев. Насколько мне помнится, мы с вами даже преве-
село шутили над возможностью такого вполне вероятного случая, что карди-
нал поручит вам арестовать меня. Принадлежите вы к какой-нибудь партии?
Бесспорно, да. Почему же и нам тоже нельзя примкнуть к другой партии? У
вас была своя тайна, у нас - своя. Мы не поделились ими; тем лучше, это
доказывает, что мы умеем хранить тайны.
вашего образа действий, то только потому, что граф де Ла Фер заговорил о
дружбе.
спросил Арамис.
друг против друга с угрожающим видом.
титься за шпагу.
после нашего вчерашнего приключения. Я надеялся, д'Артаньян, что в вашем
сердце найдется достаточно величия духа и двадцатилетняя дружба устоит
перед минутной обидой самолюбия. О, скажите мне, что это так! Можете ли
вы упрекнуть меня в чем-нибудь? Если я виноват, я готов признать свою
вину.
таньяна, тогда как голос Арамиса, становившийся в минуты дурного настро-
ения резким и крикливым, только раздражал его. В ответ он сказал Атосу:
и что аббат, - оказал он на Арамиса, - должен был сделать это в своем
монастыре; тогда я не бросился бы в предприятие, в котором вы должны бы-
ли стать мне поперек дороги. Но из-за моей сдержанности не следует счи-
тать меня глупцом. Если бы я захотел выяснить, какая разница между
людьми, которые к аббату д'Эрбле приходят по веревочной лестнице, и те-
ми, которые являются к нему по деревянной, я бы заставил его говорить.
при мысли, что, может быть, д'Артаньян подглядел его с г-жой де Лонг-
виль.
замечаю того, до чего мне нет дела. Но я ненавижу лицемеров, а к этой
категории я причисляю мушкетеров, изображающих из себя аббатов, и абба-
тов, прикидывающихся мушкетерами. Вот, - прибавил он, указывая на Порто-
са, - человек, который разделяет мое мнение.
одним движением. Он сказал: "Да", и взялся за шпагу.
готовый напасть или защищаться.
ем протянул руку, медленно взял свою шпагу вместо с ножнами, переломил
ее на колене и отбросил обломки в сторону.
Я так хочу.
сом, переломил в руках гибкое лезвие, затем скрестил на груди руки и
стал ждать, дрожа от ярости.
таньян совсем не вынул шпаги, а Портос вложил свою обратно в ножны.
когда, клянусь в этом перед богом, который видит и слышит нас в эту тор-
жественную ночь, никогда моя шпага не скрестится с вашими, никогда я не
кину на вас гневного взгляда, никогда в сердце моем по шевельнется нена-
висть к вам. Мы жили вместе, нснавпдоли и любили вместе. Мы вместе про-
ливали кровь, и, может быть, прибавлю я, между нами есть еще другая
связь, более сильная, чем дружба: мы связаны общим преступлением. Потому
что мы все четверо судили, приговорили к смерти и казнили человеческое
существо, которое, может быть, мы не имели права отправлять на тот свет,
хотя оно скорее принадлежало аду, чем этому миру. Д'Артаньян, я всегда
любил вас, как сына. Портос, мы десять лет спали рядом, Арамис так же
брат вам, как и мне, потому что Арамис любил вас, как я люблю и буду лю-
бить вас вечно. Что значит для вас Мазарини, когда мы заставляли посту-
пать по-своему такого человека, как Ришелье! Что для нас тот или иной
принц, для нас, сумевших сохранить королеве ее корону! Д'Артаньян, прос-
тите, что я скрестил вчера свою шпагу с вашей. Арамис просит в том же
извиненья у Портоса. После этого ненавидьте меня, если можете, но кля-
нусь, что, несмотря на вашу ненависть, я буду питать к вам только
чувство уважения и дружбы. А теперь вы, Арамис, повторите мои слова. И
затем, если наши старые друзья этого желают и вы желаете того же, расс-
танемся с ними навсегда.
мисом.
еще от недавнего волнения, - клянусь, я по питаю больше ненависти к моим
былым товарищам. Я сожалею, что бился с вами, Портос. Клянусь далее, что
не только шпага моя никогда не направится на вашу грудь, но что даже в
самой сокровенной глубине моего сердца но найдется впредь и следа непри-
язни к вам. Пойдемте, Атос.
тех неудержимых порывов, в которых сказывалась его горячая кровь и при-
родная прямота души. - Не уходите, потому что я тоже хочу произнести
клятву. Клянусь, что я отдам последнюю каплю моей крови, последний живой
лоскут моей плоти, чтобы сохранить уважение такого человека, как вы,
Атос, и дружбу такого человека, как вы, Арамис.
избытка чувств, черт возьми! Если бы мне пришлось сражаться против вас,
мне кажется я скорее дал бы себя проткнуть насквозь, потому что я никог-
да никого не любил, кроме вас, в целом свете.
от таких сердец, как ваши. Да, я уже сказал и повторяю еще раз: судьбы
наши связаны нерушимо, хотя пути наши и разошлись. Я уважаю ваши взгля-
ды, Д'Артаньян, я уважаю ваши убеждения, Портос. Хотя мы сражаемся за
противоположные цели, - останемся друзьями! Министры, принцы, короли,
словно поток, пронесутся и исчезнут, междоусобная война погаснет, как
костер, но мы, останемся ли мы теми же? У меня есть предчувствие, что
да.
единственным знаменем будет знаменитая салфетка бастиона Сен-Жерве, на
которой великий кардинал велел вышить три лилии.