предосторожности, пока не оказались под надежным прикрытием
древних церковных стен. Прямо перед ними высилось довольно
тщательно занавешенное окно. Лишь узкая полоска света
пробивалась на уровне подоконника. Они прильнули глазами к
щели.
Высокие, некрашеные скамьи из потемневшего многовекового
струганного дуба были отполированы до блеска многими
поколениями прихожан. Время не пощадило дерево, и оно было
испещрено глубокими трещинами. Создавалось впечатление, что
белые отштукатуренные стены и потолок готовы обрушиться в любой
момент.
некоторые в национальных праздничных, костюмах, заполнили все
свободные места в церкви. Светло было от сотен зажженных свечей
причудливой формы, закрепленных вдоль стен и алтаря. У алтаря
невозмутимо ждал чего-то седобородый священник в позолоченных
одеждах.
собирались уже разогнуться, когда сзади раздался очень низкий и
очень спокойный голос:
У меня "шмайссер".
команду.
фигуру, в руках которой действительно, как обещано, был
автомат, и раздраженно сказал:
неожиданности крякнул, опустил автомат и наклонился вперед. На
темном, словно вырубленном из камня, лице едва заметно
промелькнуло удивление. Но подолгу Андреа Ставрос удивляться не
привык, поэтому лицо его мгновенно приняло обычный невозмутимый
вид.
скептически оглядел Андреа: высокие черные сапоги, того же
цвета неправдоподобно широкие галифе, вычурно расшитый жилет,
ярко-красный широкий пояс. Миллер передернулся и прикрыл
глаза.-- Собрался к местному старьевщику?
ответил Андреа.
Вернулись, чтобы с тобой повидаться.
сторону небольшого дома на противоположной стороне улицы.--
Может, поговорим там?
спартанской обстановке и расставленным в ряд скамейкам, комната
служила местом проведения общественных собраний. Деревенский
клуб. Свет трех коптящих керосиновых ламп весело отражался на
многочисленных винных бутылках и стаканах, которыми были
вплотную уставлены два длинных стола. Тарелки с незамысловатой
закуской свидетельствовали о том, что торжество
импровизированное и готовилось на скорую руку. Но изобилие
питья возвещало о явном желании компенсировать недостаток
качества избытком количества.
по стаканам. Миллер вытащил заветную бутылку бренди и протянул
Андреа, но тот был слишком увлечен процессом. Каждый получил
свой стакан.
продолжить разговор.-- Ты ведь не зря вернулся, старина Кейт?
прочитал текст и нахмурился.
на Андреа.
очень у меня много дел на Навароне. Я нужен людям здесь.
Миллер.--Сколько полезного я бы сделал в лондонском Вест-Энде!
По мне там давно скучают. У любой официантки можете спросить.
Да что уж теперь.
раздумья. Он помедлил и снова потянулся к бутылке Узо. Миллера
слегка передернуло.
заметно улыбнулся, впервые с момента встречи, и плеснул всем
понемногу благородного напитка. Затем он еще раз перечитал
радиограмму и вернул ее Меллори.
ночью?
-- ночь -- единственное безопасное время суток.-- Он резко
повернулся, подошел к двери и остановился в нерешительности.
полстакана бренди, залпом выпил, пригладил пятерней густую
черную шевелюру, подтянул пояс, расправил плечи и уже гораздо
решительней зашагал к двери. Меллори и Миллер молча проводили
его взглядом, а когда дверь за ним закрылась, так же молча
уставились друг на друга. Минут пятнадцать спустя они все еще
пялили друг на друга глаза, теперь уже с выражением легкого
изумления.
самой дальней от алтаря скамье. Свободных мест больше не было.
До алтаря было не меньше шестидесяти футов, но благодаря своему
высокому росту и сравнительно удачному расположению мест они
хорошо видели все происходящее.
окончилась. Православный священник торжественно благословил
новобрачных, и Андреа с Марией, девушкой, показавшей им дорогу
в крепость Наварена, повернули с соответствующим обстановке
достоинствам к выходу. Андреа наклонился и прошептал что-то на
ухо Марии. Лицо его при этом светилось нежностью и заботой. Но,
видимо, смысл слов не вполне соответствовал выражению лица,
поскольку между новобрачными сразу вспыхнула перебранка.
Правда, назвать это перебранкой было бы не совсем верно, ибо
бранилась только Мария. Гневно сверкая черными глазами и
выразительно жестикулируя, она даже не пыталась понизить голос,
чтобы скрыть свое возмущение. Андреа же с видом побитой собаки
умоляюще заглядывал ей в глаза и безуспешно пытался сдержать
шквал обрушившейся на него ярости. Изредка он жалобно
поглядывал по сторонам, как бы извиняясь перед присутствующими.
Лица гостей выражали разнообразную гамму чувств: от недоумения
до полного замешательства и откровенного страха. Очевидно, этот
спектакль показался всем весьма необычным послесловием к
свадебной церемонии.
которой сидели Меллори и Миллер, эта своеобразная беседа
достигла своего апогея. Андреа прикрыл рот рукой, наклонился к
Меллори.
семейная сцена.
руку, Мария буквально выволокла его из церкви,
отчетливый и громкий, был хорошо слышен всем присутствующим в
церкви. Миллер наконец отвел глаза от дверного проема и
задумчиво посмотрел на Меллори.
по-гречески. Интересно, что она говорила? Лицо Меллори
оставалось невозмутимым:
нам лучше пойти за ними?