"Каховку" тайно еще рано утром для того, чтобы доверительно побеседовать с
Арсением Николаевичем. Когда-то Кублицкий-Пиоттух слушал лекции Арсения
Николаевича по российской истории, был одним из любимых его учеников,
впоследствии превзошел учителя и стал видным исследователем раннего русского
христианства. В премьеры судьба занесла его без всякой на то его собственной
воли, в силу каких-то меж- и внутрипартийных интриг. Однако, оказавшись
наверху, скромный, интеллигентный и бедный Кублицкий-Пиоттух счел этот
поворот судьбы для себя решающим, важнейшим, уверовал в свое избранничество
и стал исполнять свой долг не за страх, а за совесть, хотя и охватывала его
временами, а в последнее время все чаще, ошеломляющая растерянность.
упражнениях. Слуга провел его в парк и предложил задрать повыше голову.
Задрав оную, государственный деятель увидел в прозрачном коктебельском
воздухе сухую фигуру старика Лучникова, карабкающегося по канату на отвесную
скалу. Глядя снизу на этот подъем и последующий спуск, Кублицкий-Пиоттух все
больше наполнялся уверенностью, что приехал по адресу, что старик Лучников
уникален и тоже предназначен Господом для особого дела, как и он сам,
Кублицкий-Пиоттух, а когда узнал, что скалолазание применяется Арсением
Николаевичем как средство борьбы против появившихся головокружений, уверовал
вовсе. Арсений же Николаевич еще сверху, со скалы, Заметив внизу фигуру
премьера, понял, что опять история явилась по его душу, опять зовут
герольдов трубы, и преисполнился сначала тоски, а потом решимости все эти
исторические призывы от себя "отпульнуть". Весь день он бегал от Вити, как
он называл главу правительства, ссылаясь на занятость, на подготовку к
приему, а Кублицкий-Пиоттух весь день гулял по парку под скалистым профилем
Пушкина или сидел в шезлонге, наблюдая море, думая, что в этом сегодняшнем
созерцании, может быть, и кроется некий спиритуальный, но могущий перейти в
политический выход из очередной растерянности. Страна же с утра до вечера
благополучно пребывала без руководства.
Кардена костюм с "Владимиром" в петлице. Облачившись, Кублицкий-Пиоттух стал
наблюдать из окна лучниковского кабинета съезд роскошных "мерседесов",
"роллс-ройсов", "линкольнов" и "руссо-балтов" и вновь наполняться своей
исторической растерянностью, которая, разумеется, достигла пика с прибытием
машины советского ИПИ, бронированного "ЗИЛа".
графа Новосильцева, "достойнейшего" гражданина и истинной гордости
"российского спорта", как назвал его "врепремьер". Употребив эту несколько
дерзкую формулировку, Кублицкий-Пиоттух бросил взгляд на "советских
товарищей". Мясистое лицо директора Института по Изучению не выражало
ничего. Вновь прибывший таинственный "генеральный консультант" Кузенков
очень мило склонил голову.
Херсонес. Там предстояло отпевание, и туда после окончания приема собирались
отправиться все "одноклассники".
чеки денежных призов размещались на старинном инкрустированном столике.
Отовсюду свисали и торчали микрофоны. Периодически вспыхивали софиты
телевидения.
элегантным и самым суровым. Таня стояла среди приближенных дам, смотрела на
Андрея и отворачивала глаза -- ей не хотелось верить, что этот господин,
сама уверенность и решимость, и тот хныкающий, слезящийся, повизгивающий ее
истязатель -- одно и то же лицо. Конец, думала она, хватит с меня. Завтра же
расплюемся. Никогда он больше ко мне не притронется. Я его не люблю. Да и
любила ли когда-нибудь? Может быть, только в ту ночь, десять лет назад, на
Качаловской, в лифте?
победитель "Антика-ралли" впервые представляет обществу свою новую жену.
Изредка ее касался и взгляд Лучникова-старшего, стоявшего среди официальных
лиц во второй линии. Он, очевидно, узнал в ней ту странную "финку" из
Аэро-Симфи, но взгляд его был любезен. Он лучше своего сына в сто раз,
подумала Таня. Он никому ничего не навязывает, никаких своих идей, да, может
быть, и нет у него политических идиотских идей, быть может, единственная его
идея -- это честь. Так ей подумалось впервые в жизни, да и слово "честь",
собственно говоря, впервые в жизни она подумала, так объемно. Старое
серебряное, тускнеющее до предела, но дальше уже не тускнеющее слово. Она
гордо подняла подбородок и стояла, замерев и не обращая ни на кого внимания,
в самой дивной своей позе, в полном блеске своей прелести, которая у нее
после половых излишеств, надо признаться, отнюдь не уменьшалась, но
увеличивалась.
угрюмые лица друзей и Танино лицо, вздернутое в непонятной ему гордыне. Что
это вы так горделивы, сударыня? Какие у вас для этого основания, плебеечка
московская, любимая моя, герцогиня Гэпэу? Кажетесь себе первой дамой бала?
Увы, товарищ Лунина, вам далеко до Марго Фицджеральд, которая час назад
прилетела из Флориды, чтобы поздравить своего Билли с несостоявшейся
победой. Учитесь самопожертвованию, русская женщина, ведь вы же здесь просто
по заданию вашей авторитетной организации. Впрочем, вы меня спасли, большое
вам за это спасибо. Больше не буду на нее смотреть. Сегодня все смотрят на
меня, на нас, сегодня мы -- победители.
сюрприз! Что означает его приезд? Ведь означает же что-то, так просто у них
ничего не делается. Он встретился с ним взглядом, и они улыбнулись друг
другу.
и Витася Гангут. Ага, стало быть, махнул все же "за бугор" советский
Феллини. Надо будет с ними помириться, нельзя разбрасываться друзьями на
старости лет. Потом он увидел своего духовника отца Леонида, обрадовался и
устыдился: чуть ли не два года уже они не беседовали, не молчали вдвоем. Дух
мой слаб, ты мне нужен, отец Леонид... Почему сказано, что все волосы на
голове уже сочтены? В толпе присутствовал также какой-то особенный взгляд,
направленный на него, он не мог его поймать, но чувствовал явственно. В
глубине зала он увидел стоящего на подоконнике сына. Антон был в костюме с
галстуком, и рядом с ним стояла какая-то девушка, он обнимал ее за плечи, а
она просто сверкала красотой. Взгляд, особенный взгляд, продолжал
чувствоваться, и Лучников никак не мог понять, откуда он на него направлен,
пока вдруг не заметил в дверях женщину в черном свитере с белым отложным
воротничком, волосы ее были стянуты в пучок на затылке, глаза спрятаны за
дымчатым стеклом массивных очков. Вот откуда шел к нему этот "особенный"
взгляд -- из-за этих дымчатых стекол. Кто она? Он не успел сосредоточиться.
"Врепремьер" передал ему кубок, медаль и чек, заключенный в рамку кожаной
папки.
руке он шагнул к микрофону.
завершил обращение по-советски. -- Дорогие товарищи! Я уже говорил, что
считаю подлинным победителем гонки своего погибшего друга, графа Владимира
Новосильцева. Участие ветеранов в "Антика-ралли" -- это его идея. Я всегда
преклонялся перед его спортивными качествами, меня всегда восхищала его
верность идеалам нашей молодости. Это был человек чести и мечты, настоящий
русский рыцарь. Бросить вызов гениальным гонщикам современности, таким, как
Билли Хант и Конт Портаго, нашей островной талантливой молодежи -- это был
великий риск. Однако Новосильцев предложил пойти на него для того, чтобы
граждане Острова смогли именно в этот день прочесть на бортах наших машин
аббревиатуру основанного нами нового русского политического клуба, Союза
Общей Судьбы. Я надеялся, что именно граф Новосильцев объявит о создании
нового клуба на этом торжественном акте. Этого не свершилось, и сейчас я
беру эту миссию на себя. СОС не является политической партией, ибо призывает
в свои союзники всех граждан по всему политическому спектру. Основная идея
Союза -- ощущение общности с нашей исторической родиной, стремление выйти из
островной эйфорической изоляции и присоединиться к великому духовному
процессу человечества, в котором той стране, которую мы с детства называем
Россией и которая именуется Союзом Советских Социалистических Республик,
уготована особая роль. Мы призываем к размышлению и дискуссии и, в конечном
историческом смысле, к воссоединению с Россией, то есть к дерзновенной и
благородной попытке разделить судьбу двухсот пятидесяти миллионов наших
братьев, которые десятилетие за десятилетием сквозь мрак бесконечных
страданий и проблески волшебного торжества осуществляют неповторимую
нравственную и мистическую миссию России и народов, идущих с ней рядом. Кто
знает, быть может, Крым и будет электронным зажиганием для русского мотора
на мировой античной трассе. В этот торжественный и столь любимый нашим
населением день я счастлив сообщить о возникновении на островной части нашей
страны Союза Общей Судьбы и о намерении нашего Союза участвовать в очередных
выборах во Временную Государственную Думу. Мы не будем выставлять своих
собственных кандидатов, но мы будем поддерживать тех кандидатов от разных
партий, которые разделяют нашу историческую философию. Народ Острова должен
сделать выбор, и выбор этот будет не слепым, но сознательным. Публикации
"Курьера" и других сочувствующих СОСу органов печати дают правдивую картину
нынешней жизни в Советском Союзе. От вас ничего не утаивают. В этом я могу
поручиться своей честью. Выбор Общей Судьбы обернется для нас всех жертвой.
О масштабах жертвы мы можем только догадываться. Что касается самого выбора,
то он формулируется нами так: сытое прозябание на задворках человечества или
участие в мессианском пути России, а следовательно, в духовном процессе
нашего времени. Вы знаете меня, вы знали нашего героя графа Новосильцева, вы
знаете летчика Чернока, промышленника Мешкова, профессора Фофанова,
дипломатов Сабашникова и Беклемишева... Мы призываем вас присоединиться к
Союзу Общей Судьбы, голосовать за людей, верных этой идее. Сейчас я говорю
-- СОС! Господи, укрепи!
Василенко Иван
Панов Вадим
Круз Андрей
Якубенко Николай
Роллинс Джеймс
Шилова Юлия