Чтение 62–й страницы книги ~Сорок лет Чанчжоэ~

погибает.

- Веселенькая перспектива!

- Ну что ж, Генрих Иванович, - девушка встала из кресла и оправила
платье. - Прощайте! И знайте, что вы были мне милее, чем все мужчины этого
города!

Постарайтесь поскорее прийти в себя и ни о чем не жалейте! Каждая минута
нова, и с каждой новой минутой в нас родится новый человек!.. Прощайте, мой
милый Шаллер!

Франсуаз Коти обняла полковника, ласково провела ноготками по его
обнаженному животу и поцеловала в подбородок.

- Ах, Франсуаз! - растрогался Генрих Иванович. - Вы - единственная, кто
меня понимает! Не уезжайте! Прошу вас! Я люблю вас! Дорогая!..

Он крепко обнял ее за талию, прижался лицом к груди и по-детски, громко
вздохнул.

- Ну вот, - с сожалением произнесла девушка. - Две минуты назад вы с
пылкостью говорили, что любите сбежавшую от вас жену! А сейчас так же пылко
говорите, что любите меня!

Генрих Иванович попытался было что-то ответить, но Коти встряхнула
волосами и закрыла ему рот ладонью.

- Вы не любите меня. Просто вам нужно было немножко нежности, и я вам ее
дала.

И не спорьте! Это так на самом деле!.. А теперь прощайте!.. Хотите, чтобы
я вам написала?

- Конечно!

- Я вам напишу... И передавайте привет вашему мальчишке!

- Какому?

- Который за нами подглядывал. Помните?

Генрих Иванович с какой-то обреченностью кивнул головой и выпустил
Франсуаз из объятий.

- Не грустите, - сказала девушка напоследок и ушла, унося с собой
навсегда всю эротическую сладость Чанчжоэ.

- Я совсем старый, - подумал Шаллер и облизал губы. - Надо приходить в
себя..." - Почему улетели куры? - думал Генрих Иванович, направляясь к
китайскому бассейну. - А зачем они приходили?.. Может быть, есть вещи, над
которыми не нужно думать? Что-то происходит в жизни, и вовсе не надо
размышлять, почему это случилось и зачем. Пришли куры, ушли, пошел снег,
дождь... Человек полюбил, человек умер... Нуждаются ли эти вещи в
осмыслении?.. - Мысль сбилась и пошла по другому руслу. - Значит,
Лазорихиево небо зажигалось вовсе не для меня, а для Елены. И на нее
снизошло, и для Теплого засверкало! А я только свидетель!.." Полковник
Шаллер стоял над бассейном и с грустью смотрел в него. Китайский бассейн был
пуст. Вернее, на дне его поблескивала лужицами вода, но ее было достаточно
лишь для купания каких-нибудь головастиков.

- Я же тебе говорил, мельчает бассейн, - сказал Джером, похлопывая
Генриха Ивановича по боку. - Ушла водичка!

- Ты был прав. А что теперь делать?

- Господи, вот проблема! - удивился мальчик. - Будем купаться в речке!

- И то верно, - согласился Шаллер.

- Пойдем?

- Не сегодня.

- Ну, как хочешь.

Генрих Иванович сел на край бассейна, свесив в ванну ноги.

- Давай просто посидим.

- Если тебе хочется.

Джером сел рядом.

- Ты знаешь, - сказал он, - я сегодня выбросил из окна ренатовский сапог.

- Почему?

- Мне показалось, что настало время заняться чем-то другим. Можно о
чем-то всегда помнить, а заниматься другими вещами.

- Может быть, ты и прав.

- К тому же и куры улетели.

- Я знаю.

- А эту новость ты не знаешь!

- Какую?

- В пятнадцати верстах от города нашли труп Теплого.

- Не может быть! - изумился Шаллер.

- Да-да! - подтвердил мальчик. - Это верно. Причем его убили. И знаешь
как?..

Точно так же, как он кончил Супонина и Бибикова. Перерезали горло от уха
до уха и затем выпотрошили с особым профессионализмом.

- Вот это новость!.. Кто же это сделал?

- Убийцей мог стать я. Но у меня получилось только ранить его. Одно дело
- сворачивать шеи курам, а другое - вырезать у человека печень. - Джером
усмехнулся. - Мне кажется, что Теплого убил самый добрый человек города...

- Кто же?

- Доктор Струве.

Генрих Иванович кивнул:

- Конечно-конечно.

- Ты что, знал об этом?

- Догадался. Доктор увез мою жену.

- Так вот кто был третьим в машине!

- Ты видел их?!

- Ага. Они взяли учителя в попутчики и, вероятно, где-то в дороге
прикончили его.

- Ну и хорошо, - уверенно сказал Шаллер. - Так, наверное, и должно было
случиться!..

Они некоторое время посидели молча, глядя, как булькают на дне
пересыхающего бассейна пузырики.

- В городе говорят, что куры улетели не к добру.

В данной ситуации куры, как крысы, первыми сбежали с тонущего корабля.

Говорят, что с городом случится какая-то катастрофа!

- Глупость какая!

- Глупость не глупость, а люди уезжают из Чанчжоэ. Бросают все - и дома и
пожитки! Боятся кары Господней!

- А кара-то за что?

- Не знаю. Так митрополит Ловохишвили говорит.. . Может быть, пойдем
посмотрим, как разъезжается город?

- Ну что ж, пошли. А лучше поедем в авто...

Заводя автомобиль, Генрих Иванович в недоумении покачал головой и
пробормотал себе под нос:

- Черт их разберет! То говорили, что нашествие кур - кара Господня, то их
исход - наказание! Бред!..

Как пришли куры, так и ушли!.. Чего срываться с насиженных мест?! Что это
на всех нашло?

Полковник нажал на газ, и машина выехала со двора.

- Аминь! - твердо сказал митрополит Ловохишвили и, троекратно
перекрестившись, поднялся с колен.

Наместник Папы в последний раз оглядел чанчжоэйский храм изнутри и,
отгоняя грусть, вышел на свежий воздух. Возле каменной ограды его поджидал
груженный всякой утварью автомобиль.

- Эй! - обратился Ловохишвили к пожилому монаху. - Саженцы от синей
яблони погрузили?

- Так точно, - ответил монах.

- Вот и славно, - подумал про себя митрополит. - Всяко в жизни может еще
случиться, а у меня яблочки наготове!" Митрополит втиснулся на заднее
сиденье и, перекрестив сквозь открытое окно храм с его окрестностями, велел
шоферу трогать.

Уже выезжая за город, митрополит разглядел в веренице всяческих подвод и
повозок авто губернатора Контаты. Автомобиль главы города часто тормозил,
загораясь задними фонарями, стараясь не наехать на пеших эмигрантов.

- Смотри-ка! - воскликнул Ловохишвили. - И чан с собою прихватил!

И действительно, на крыше машины, к багажнику, был намертво привязан чан,
в котором еще несколько дней назад варился целительный компот из синих
яблок.

- Варенье будет варить в отставке!..

В свою очередь губернатор Контата наблюдал впереди себя машину г-на
Персика.

Отчего-то на душе бывшего главы было радостно, несмотря на то что, по
сути дела, он покидал свое детище - славный город Чанчжоэ.

Г-н Персик переключал рычаг скоростей, говоря себе, что жить нужно только
в столице. И не обязательно в российской!

Г-н Туманян путешествовал с семейством Лизочки Мировой. Сама Лизочка
находилась в машине вместе с ним, своим будущим мужем, и папенькой, а
будущая теща Вера Дмитриевна наслаждалась отдельным автомобилем, в котором,
однако, было тесновато от всяких баулов и чемоданов. Чуть впереди двигался
еще один автомобиль, набитый поклонниками Лизочки, и Вера Дмитриевна не
совсем понимала такое их влечение.

- Ведь девушка выходит замуж! - удивлялась она. - Прилично ли это?

Про себя Вера Дмитриевна решила, что, когда жизнь наладится вновь, она
весь ее остаток посвятит игре на бирже.

Если бы было возможно взглянуть на чанчжоэйскую дорогу с высоты птичьего
полета, то представилась бы такая картина. Тысячи человек с ручной кладью,
сопровождая повозки, нагруженные скарбом, двигались в одном направлении.
Между пешими сновали автомобили, принадлежащие высшим слоям чанчжоэйского
общества.