приехавший на каникулы к своим родителям в Макондо. "Вот так
штука! -- смеялся Аурелиано Второй. -- Если бы твоя мать
узнала!.." Но позже Меме известила его, что молодой человек
вернулся на родину и не подает признаков жизни. Зрелый ум Меме
способствовал упрочению семейного мира, и Аурелиано Второй
постепенно снова зачастил к Петре Котес. Хотя празднества
больше не веселили его тело и душу так, как раньше, он все же
не упускал случая поразвлечься и вынуть из чехла аккордеон,
несколько клавиш которого были теперь подвязаны сапожными
шнурками. Дома Амаранта без конца вышивала саван, а Урсула
позволила старости увлечь себя в глубины тьмы, откуда ей уже
ничего не удавалось разглядеть, кроме призрака Хосе Аркадио
Буэндиа под каштаном. Фернанда укрепила свою власть. Письма,
которые она каждый месяц посылала сыну, не содержали в то время
ни одной строчки неправды, мать скрывала от Хосе Аркадио лишь
свою переписку с невидимыми целителями, они определили у нее
доброкачественную опухоль толстой кишки и готовили Фернанду к
телепатическому оперативному вмешательству.
передряг семействе Буэндиа воцарились на долгие годы мир и
благоденствие, но тут внезапная смерть Амаранты вызвала новый
переполох. Смерть эта явилась для всех неожиданностью. Амаранта
была уже стара и чужда всему окружающему, тем не менее
держалась она еще очень прямо, выглядела крепкой и, казалось,
по-прежнему сохраняла свое железное здоровье. С того самого
дня, как она окончательно оттолкнула полковника Геринельдо
Маркеса и заперлась, чтобы хорошенько выплакаться, никто не
знал, о чем она думает. Когда Амаранта вышла из спальни, весь
ее запас слез был исчерпан навсегда. Она не плакала ни после
вознесения Ремедиос Прекрасной, ни после уничтожения всех
Аурелиано, ни после смерти полковника Аурелиано Буэндиа,
человека, которого она любила больше всех в мире, хотя поняла
это лишь в ту минуту, когда его труп нашли под каштаном. Она
помогла поднять мертвеца с земли. Обрядила его в военную форму,
причесала, побрила, подкрутила ему усы лучше, чем это делал сам
полковник во время своей славы. Никто не увидел в ее действиях
проявления любви, все уже привыкли к тому, что Амаранта хорошо
знакома с похоронными обрядами. Фернанда с возмущением
говорила, что Амаранта не понимает связей католицизма с жизнью
и видит лишь его связи со смертью, словно католицизм не
религия, а свод правил погребения. Но Амаранта, далеко
углубившаяся в чащу своих воспоминаний, не слышала ее ученых
речей в защиту католической религии. Она вошла в старость,
сохранив живыми все свои печали. При звуках вальсов Пьетро
Креспи ей по-прежнему, так же как в юности, хотелось плакать,
словно время и горький опыт ничему ее не научили. Хотя она
своими руками выбросила на свалку цилиндры с музыкой под тем
предлогом, что картон сгнил от сырости, у нее в памяти они
продолжали вращаться и сообщать движение молоточкам. Она
пыталась утопить их в нечистой страсти к своему племяннику
Аурелиано Хосе, которой позволила увлечь себя, пыталась искать
от них защиты в спокойном мужском покровительстве полковника
Геринельдо Маркеса, но не смогла избавиться от этого наваждения
даже с помощью самого отчаянного поступка своей старости, когда
за три года до отправления маленького Хосе Аркадио в семинарию
она купала его и ласкала, не как бабушка ласкает внука, а как
женщина ласкает мужчину, как это делали, по слухам, французские
блудницы, как в ее двенадцать-четырнадцать лет ей хотелось
ласкать Пьетро Креспи, стоявшего перед ней в своих узких брюках
для танцев и под стук метронома отмечавшего такты взмахом
волшебной палочки. Иногда Амаранта мучилась тем, что оставила
за собой в жизни целый поток страданий, а иной раз это
приводило ее в такую ярость, что она колола себе пальцы
иголкой, но больше всего ее мучил, бесил и печалил благоуханный
и изъеденный червями цветник любви, который должен был умереть
лишь вместе с ней. Как полковник Аурелиано Буэндиа не мог не
думать о войне, так Амаранта не могла не думать о Ребеке. Но
если полковник сумел лишить свои воспоминания остроты, она свои
только еще больше раскалила. В течение многих лет Амаранта
молила Бога лишь о том, чтобы он не послал ей наказание умереть
раньше Ребеки. Каждый раз, проходя мимо дома былой соперницы и
замечая в нем все новые разрушения. Амаранта радовала себя
мыслью, что ее молитва услышана. Однажды, занимаясь шитьем в
галерее, она вдруг почувствовала глубокую уверенность, что
будет сидеть на том же самом месте, в том же самом положении,
при том же освещении, когда ей сообщат о смерти Ребеки. С тех
пор Амаранта сидела и ждала, как ждут письма, и одно время --
это совершенно точно -- даже отрывала пуговицы и снова их
пришивала, чтобы праздность не сделала ожидание более долгим и
томительным. Никто в доме не подозревал, что Амаранта ткет свой
роскошный саван для Ребеки. Когда Аурелиано Печальный
рассказал, что Ребека превратилась в загробное видение с
морщинистой кожей и несколькими желтоватыми былинками на
черепе, Амаранта не удивилась, потому что описанный им призрак
в точности походил на тот, который она уже давно создала в
своем воображении. Она решила, что приведет в порядок труп
Ребеки, замажет парафином разрушения на лице и сделает ей парик
из волос святых. Соорудит красивый труп, завернет его в
полотняный саван, уложит в гроб, обитый снаружи плюшем, а
внутри пурпуром, и в сопровождении великолепной похоронной
процессии отправит в распоряжение червей. Кипя ненавистью,
составляла Амаранта свой план, когда внезапно ей пришло в
голову, что, люби она Ребеку, она сделала бы для нее то же
самое. Эта мысль привела Амаранту в содрогание, но она не пала
духом, продолжала тщательно совершенствовать все детали своего
замысла и скоро стала не просто специалистом, а настоящим
виртуозом по части похоронного ритуала. Одного не учла она в
своем чудовищном плане, что, несмотря на мольбы, обращенные к
Богу, может умереть раньше Ребеки. Так оно и случилось. Но в
последнюю минуту Амаранта почувствовала себя не обманутой в
своих надеждах, а, напротив, освобожденной от всякой печали,
потому что смерть оказала ей милость и за несколько лет
предупредила о близости кончины. Амаранта увидела свою смерть в
один жаркий полдень вскоре после того, как Меме отправили в
монастырскую школу, смерть сидела и шила в галерее рядом с
Амарантой, и та сразу же ее узнала: в ней не было ничего
страшного -- просто женщина в синем платье, длинноволосая,
немножко старомодная и чем-то похожая на Пилар Тернеру тех
времен, когда Пилар помогала Урсуле по хозяйству. Несколько раз
вместе с Амарантой в галерее сидела и Фернанда, но она не
видела смерти, хотя смерть была такой реальной, так походила на
человека, что однажды даже попросила Амаранту оказать ей
любезность вдеть нитку в иголку. Смерть не сообщила, в какой
день и месяц и в каком году умрет Амаранта и наступит ли ее час
раньше, чем час Ребеки, а только приказала ей начать ткать
саван для себя самой с шестого дня ближайшего апреля. Она
позволила сделать его таким затейливым и красивым, как Амаранте
вздумается, но предупредила, что трудиться над ним надо столь
же добросовестно, как над саваном Ребеки, и сказала затем, что
умрет Амаранта без мучений, без тоски и страха ночью того дня,
когда закончит работу. Стараясь потратить как можно больше
времени, Амаранта заказала пряжу из отборного льна и стала
ткать полотно сама. Она делала это так тщательно, что только на
одно тканье ушло четыре года. Потом приступила к вышиванию. Чем
меньше времени оставалось до неотвратимого конца, тем яснее она
понимала, что лишь чудо может затянуть изготовление савана до
дня смерти Ребеки, но постоянная сосредоточенность на работе
сообщила Амаранте спокойствие, которое помогло ей примириться с
мыслью о крушении ее надежд. Именно тогда до Амаранты дошел
смысл порочного круга из золотых рыбок, созданного полковником
Аурелиано Буэндиа. Внешний мир теперь ограничился для нее
поверхностью ее тела, а внутренний был недосягаем ни для каких
огорчений. Она жалела, что не сделала этого открытия на много
лет раньше, когда еще можно было очистить свои воспоминания и
заново перестроить вселенную: без содрогания вызывать в памяти
запах лаванды в вечерних сумерках, исходивший от Пьетро Креспи,
извлечь Ребеку из нищеты -- не по любви, не в силу ненависти, а
из-за глубокого понимания тяжести ее одиночества. Ненависть,
которую она угадала однажды вечером в словах Меме, встревожила
Амаранту не потому, что была направлена против нее, а потому,
что Амаранта почувствовала себя повторенной в чужой юности,
казавшейся такой же чистой, какой должна была казаться ее
собственная, и тем не менее уже обезображенной злобой. Но
сознание, что исправить теперь ничего нельзя, даже не
взволновало Амаранту, настолько она смирилась со своей судьбой.
Единственной ее заботой было кончить саван. Вместо того, чтобы
затягивать работу всякими ненужными выдумками, как она это
делала вначале, Амаранта заспешила. Когда до окончания работы
осталась неделя, она высчитала, что сделает последний стежок
вечером четвертого февраля, и, не открывая причины, попыталась
Афанасьев Роман
Суворов Виктор
Маккарти Кормак
Сертаков Виталий
Пехов Алексей
Шилова Юлия