а Вильке, с его любительской страстью ко всяким исследованиям и страхом
перед духами, многое бы дал за то, чтобы получить сведения о потустороннем
мире.
состоит членом берлинской общины свободно верующих, чей лозунг гласит: "Ты
жизнь земную сделай доброй и красивой - ведь нет миров иных, не свидимся с
тобой мы". И особой причудой судьбы кажется то, что он все же стал
скульптором, связанным с потусторонним миром - с ангелами, умирающими львами
и орлами! Однако раньше он стремился к иному. Когда он был моложе, он ощущал
себя чем-то вроде племянника Микеланджело.
звук. За открытым окном стоит ночь.
стучится в дверь?
как если бы я, при длинной бороде и в дамском платье с глубоким вырезом,
отправился гулять. Довольно неприятно.
веришь, особой жути никогда не испытываешь и не бываешь смешон.
человек с большой бородой и в декольтированном дамском платье. Так я себя
чувствую, только когда ночью смотрю в окно, вижу небо с его звездами и
миллионами световых лет и должен верить, будто надо всем этим восседает
некое существо вроде сверхчеловека и для него очень важно, что получится из
Курта Баха.
нервничает все больше. Полночь уже совсем близко, а в эту пору он не любит
таких разговоров.
закрыть его. - Это бесполезно. Духи отлично проходят сквозь стекло. Лучше
взгляните-ка вон на ту акацию! Прямо Лиза Вацек среди акаций. Слышите, как в
ее листве шумит ветер! Точно вальс в шелковых нижних юбках молодой женщины.
Но настанет день, когда акацию срубят, и вы будете делать из нее гробы.
чуть при этом не отхватил себе рубанком палец.
Просто скромная драма в царстве животных. Навозный жук, стремящийся к
солнцу, которое воплотилось для него в стосвечовой лампочке, висящей в
заднем флигеле дома номер три по Хакенштрассе.
духов" называть Вильке па "ты". Ему кажется, что он тогда более защищен.
После часу мы опять перейдем на формальное "вы".
Баху. - Что же тогда делать ночью, когда просыпаешься во время грозы?
продолжать спать.
и чрезвычайно религиозным.
бордель, - говорю я. - У него прямо потребность возникала. Так-то он был
импотентом; и только во время грозы это проходило. Едва он замечал
приближение грозовой тучи, он тут же хватал телефонную трубку и просил Фрици
принять его. Лето 1920 года было для него лучшим периодом его жизни - оно
так и кишело грозами. Иной раз бывали четыре или пять на дню.
исследований.
октябре 1920 года.
церковных колокольнях бьют часы. Полночь. Вильке опрокидывает стаканчик
водки.
Курт, который иногда бывает недостаточно чуток.
снова пугается. - Слышите?
любят людей, которые едят. Шпротов у тебя не найдется?
следовал зову природы.
неудачах в любви и о том, как тяжело одиночество для мужчины, когда он
в самом соку?
себе. Но пора сесть за наш souper (1). Так это называют в высшем обществе.
дают листок салата, и она жизнерадостно ликует, не спрашивая себя, атеистка
она или нет. Курт Бах поднимает землистое лицо и потягивает носом.
что не верит да еще говорит такие вещи?
Ты, вымогатель наследия Божия?
кто-то осторожно крадется. Вторая парочка исчезает среди леса надгробий.
Видно скользящее белое пятно - это платье девушки.
Вильке, - даже близнецы?
продолжает жевать.
вас нет ничего святого?
как будто они стеклянные. Обычно он, это дитя природы, довольно замкнут и в
нем видишь только скульптора-неудачника с неудавшимися мечтами; но порою
прообразы этих мечтаний словно прорываются наружу такими, какими были
двадцать лет назад, и тогда он кажется опоздавшим родиться фавном, одержимым
видениями.
слесарь забыл вынуть из кармана свой инструмент, и они так бурно обнимались
и так неудачно расположились, что дама вдруг напоролась на шило. Тогда она
сразу вскакивает, хватает маленький бронзовый венок и как даст механику по
башке. Вы разве не слышали об этом случае? - обращается он ко мне.
зажигаю свет, спрашиваю, в чем дело. Парень в страхе удирает, а на голове у
него, как у римского политического деятеля, бронзовый венок. Разве вы не
заметили, что у вас одного венка не хватает?
спускаюсь во двор. А барышня еще тут, смотрит на свою руку. "Кровь, -
говорит, - он меня уколол! И в такую минуту!" Я смотрю на землю, вижу шило и
рисую себе всю картину. Потом поднимаю это самое шило. "Может
произойти заражение крови, - говорю я, - : палец перевязать можно, задик -
нет. Даже такой прелестный, как ваш". Она краснеет...
все-таки держит юбку так, чтобы та не прикасалась к телу. Платье на ней было
светлое, а пятна крови нелегко отмыть, вот почему. "У меня есть йод и
пластырь, - говорю, - и я умею молчать. Пойдемте". Она идет и даже не
пугается. - Вильке повертывается ко мне. - Тем ваш двор и хорош, - с
воодушевлением добавляет он. - Если кто любит среди могильных памятников,
тому гробы не страшны. Так вот и случилось, что после йода, пластыря и
глотка портвейна гроб великана послужил еще кое для чего.
поблескивают черные кресты, а между ними мы видим четыре парочки: две
расположились среди мраморных памятников, две - среди гранитных. На миг они
замирают, оцепенев от неожиданности, - им остается только бежать или