Чтение 62–й страницы книги ~Архипелаг ГУЛАГ~

то меньшевистские, то троцкистско-зиновьевские, то право-бухаринские, и все
разгромлены, и все разгромлены, и только потому мы с вами еще живы). Уж где
[Центр], там конечно рука империализма.

Правда, от сердца несколько отлегает, когда мы слышим далее, что судимый
сейчас Тактический Центр [не был организацией], что у него не было: 1.
устава; 2. программы; 3. членских взносов. А что же было? Вот что: они
[[встречались]]! (Мурашки по спине.) Встречаясь же, [ознакамливались с
точкой зрения друг друга]! (Ледяной холод.)

Обвинения очень тяжелые и поддержаны уликами: на 28 обвиняемых 2 (две)
улики. *(60) Это -- два письма [отсутствующих] (они за границей) деятелей:
Мякотина и Федорова. Отсутствующих, но до Октября состоявших в тех же разных
Комитетах, что и присутствующие, и это даёт нам право отождествить
отсутствующих и присутствующих. А письма вот о чём: о [расхождениях] с
Деникиным по таким маленьким вопросам, как крестьянский (нам не говорят, но
очевидно: советуют Деникину отдать землю крестьянам), еврейский (очевидно:
не возвращаться к прежним стеснениям), федеративно-национальный (уже ясно),
административного управления (демократия, а не диктатура) и другие. И какой
же вывод из улик? Очень простой: тем самым доказана переписка [и единство
присутствующих с Деникиным]! (Б-р-р... гав-гав!)

Но есть и прямые обвинения присутствующим: обмен информацией со своими
знакомыми, проживавшими на окраинах (в Киеве, например), не подвластных
центральной советской власти! То есть, допустим, раньше это была Россия, а
потом в интересах мировой революции мы тот бок уступили Германии, а люди
продолжают записочки посылать: как там, Иван Иваныч, живете?.. а мы вот
как... И М. М. Кишкин (член ЦК кадетов) даже со скамьи подсудимых нагло
оправдывается: "человек не хочет быть слепым и стремится узнать всё, что
делается всюду".

Узнать ВС-, что делается ВСЮДУ??.. Не хочет быть слепым?.. Так
справедливо же квалифицирует их действие обвинитель как [предательство]!
предательство [по отношению к Советской Власти]!

Но вот самые страшные их действия: в разгар гражданской войны они...
писали труды, составляли записки, проекты. Да, "знатоки государственного
права, финансовых наук, экономических отношений, судебного дела и народного
образования", они [писали труды]! (И, как легко догадаться, нисколько при
этом не опираясь на предшествующие труды Ленина, Троцкого и Бухарина...)
Проф. С. А. Котляревский -- о федеративном устройстве России, В. И.
Стемпковский -- по аграрному вопросу (и, вероятно, без коллективизации...),
В. С. Муралевич -- о народном образовании в будущей России, Н. Н.
Виноградарский -- об экономике. А (великий) биолог Н. К. Кольцов (ничего не
видавший от родины, кроме гонений и казни) разрешал этим буржуазным китам
собираться для бесед у него в институте. (Сюда же угодил и Н. Д. Кондратьев,
которого в 1931 г. окончательно засудят по ТКП.)

Обвинительное наше сердце так и прыгает из груди опережая приговор. Ну,
какую такую кару вот этим генеральским подручным? Одна им кара --
[[расстрел]]! Это не требование обвинителя -- это уже [приговор] трибунала!
(Увы, смягчили потом: концентрационный лагерь до конца гражданской войны.)

В том-то и вина подсудимых, что они не сидели по своим углам, посасывая
четвертушку хлеба, "они столковывались и сговаривались между собой, каков
должен быть государственный строй после падения советского?"

На современном научном языке это называется: они изучали альтернативную
возможность.

Грохочет голос обвинителя, но какая-то трещинка слышится нам, как будто
он глазами шнырнул по кафедре, ищет еще бумажку? цитатку? Мгновение! надо
[на цирлах] подать! из другого процесса? неважно! не эту ли, Николай
Васильич, пожайлуста:

"для нас... понятие [истязания] заключается уже в самом факте содержания
политических заключённых в тюрьме..."

Вот что! Политических держать в тюрьме -- это истязание! И это говорит
обвинитель! -- какой широчайший взгляд! Восходит новая юрисдикция! Дальше,

"...Борьба с царским правительством была их <политических> второй натурой
и [не бороться] с царизмом они [не могли]!" *(61)

Как [не могли] не изучать альтернативных возможностей?.. Может быть,
[мыслить] -- это первая натура интеллигента?

Ах, не ту цитату подсунули по неловкости! Вот конфуз!.. Но Николай
Васильевич уже в своей руладе:

"[И даже если бы] обвиняемые здесь, в Москве, не ударили пальцем о палец
-- (оно как-то похоже, что так и было...) -- всё равно: ...в такой момент
даже разговоры за чашкой чая, какой строй должен сменить падающую якобы
Советскую власть, является контрреволюционным актом... Во время гражданской
войны преступно не только действие <против советской власти>... [преступно
само бездействие]." *(62)

Ну вот теперь понятно, теперь всё понятно. Их приговорят к расстрелу --
за бездействие. За чашку чая.

Например, петроградские интеллигенты решили в случае прихода Юденича
"прежде всего озаботиться созывом демократической городской думы" (т. е.,
чтобы отстоять её от генеральской диктатуры.)

Крыленко: -- Мне хотелось бы им крикнуть: "Вы обязаны были думать прежде
всего -- [как бы лечь костьми], но не допустить Юденича!!"

А они -- не легли.

(Впрочем, и Николай Васильевич не лег.)

А еще также есть подсудимые, кто был [осведомлен]! и -- [молчал].
("Знал-не сказал" по-нашенскому.)

А вот уже не бездействие, вот уже активное преступное действие: через Л.
Н. Хрущеву, члена политического Красного Креста (тут же и она, на [скамье]),
другие [подсудимые помогали бутырским заключённым] деньгами (можно себе
представить этот поток капиталов -- на тюремный ларек!) и вещами (да еще,
гляди, шерстяными?).

Нет меры их злодеяниям! Да не будет же удержу и пролетарской каре!

Как при падающем киноаппарате, косой неразборчивой лентой проносятся
перед нами двадцать восемь дореволюционных мужских и женских лиц. Мы не
заметили их выражения! -- они напуганы? презрительны? горды?

Ведь их ответов нет! ведь их последних слов нет! -- по техническим
соображениям... Покрывая эту недостачу, обвинитель напевает нам: "Это было
сплошное самобичевание и раскаяние в совершенных ошибках. Политическая
невыдержанность и промежуточная природа интеллигенции... -- (да-да, еще вот
это: промежуточная природа!) -- ...в этом факте всецело оправдала ту
марксистскую оценку интеллигенции, которая всегда давалась ей большевиками."
*(63)

Не знаю. Может быть, самобичевались. Может быть нет. Может УЖЕ поддались
жажде сохранить жизнь во что бы то ни стало. Может ЕЩЕ сохранили старое
достоинство интеллигенции. Не знаю.

А кто эта женщина молодая промелькнула?

Это -- дочь Толстого, Александра. Спросил Крыленко: что она делала на
этих беседах? Ответила: "Ставила самовар!" -- Три года концлагеря!

Так восходило солнце нашей свободы. Таким упитанным шалуном рос наш
октябрёнок-Закон.

Мы теперь совсем не помним этого.

1. Этого птенца с твердеющим клювом своим отогревал Троцкий: "Устрашение
является могущественным средством политики, и надо быть ханжей, чтобы этого
не понимать". И Зиновьев ликовал, еще не предвидя своего конца: "Буквы ГПУ,
как и буквы ВЧК, самые популярные в мировом масштабе".

2. М. Н. Лацис (Судрабс) -- Два года борьбы на внутреннем фронте. -- ГИЗ,
М. 1920.

3. стр. 74.

4. стр. 75.

5. Лацис, стр. 76.

6. Под ред. Гернета, изд. 2-е.

7. стр. 385-423.

8. Журнал "Былое" N2/14, февраль 1907 г.

9. См. Часть III, гл. 1.

10. Лацис, стр. 75.

11. Там же, стр. 70

12. Части Особого Назначения.

13. стр. 74

14. Ленин, 5 изд., т.36, стр. 210.

15. Н. В. Крыленко. -- "За пять лет (1918-1922)" Обвинительные речи по
наиболее крупным процессам, заслушанным в московском и Верховном
революционных трибуналах. -- ГИЗ, М. -- Пд, 1923. Тираж 7000.

16. стр. 4

17. стр. 4-5

18. Крыленко "За пять лет..." стр. 7