того, чтобы все начинать с нуля. Мы перестали носить галстуки, мы выбросили
приличные плащи и купили куртки на барахолке, и кое-кто из нас уволился с
работы, чтобы не прислуживать классу хозяев...
был его способ выбираться из патетических положений.
искупительными паломничествами на Ардеатинские братские могилы, отказались
сочинять рекламные лозунги для кока-колы, потому что были антифашистами. Мы
согласились на пожизненное побирушничество у Гарамона, потому что книги, как
минимум, демократичны. А вы с тех пор и по сегодняшний день придумываете как
бы отомстить буржуям, которых вам не удалось повесить. Вы публикуете для них
кассеты и буклеты, превращаете их в кретинов, сплавляете им свой подержанный
дзен-буддизм, свои хипповые мотоциклы, в придачу с техруководствами по их
самостоятельному, ха-ха, техобслуживанию. Вы перепродали нам по антикварным
ценам ваши цитатники Мао и на эти средства стали устраивать балы новой
культуры. И не постыдились. Мы же стыдимся всю жизнь. Вы нас обманули, вы не
были носителями очищения, вы были носителями юношеской прыщевой сыпи. Вы нас
стыдили за то, что у нас не хватило духу стать подпольщиками в Боливии. А
сами придумали стрелять в спину мирным соотечественникам, шедшим домой с
работы. За десять лет до того нам приходилось лгать, чтобы вас не сажали в
тюрьмы. А потом вы лгали в свою очередь - чтобы сажать в тюрьмы ваших же
друзей. Вот почему мне так симпатична эта машина. Она глупа, сама не верит,
от меня не просит веры, делает что я говорю, дурак я - дура и она... или он.
Честное взаимоотношение.
чтобы швыряться камнями, вы защитили диплом, вы ни в кого не стреляли. И при
всем при том, вообразите, сколько-то лет назад я ощущал шантаж и с вашей
стороны. Поймите правильно, ничего личного. Поколенческие циклы. Когда же я
увидел Маятник, в прошлом году, я осознал все.
глядите, вы верите, будто бы он единственная стабильная на свете точка, но
если вы отцепите его от купола Консерватория и перевесите в бордель, он не
утратит своей силы. Есть и другие маятники, один в Нью-Йорке, во дворце ООН,
еще один в Сан-Франциско в музее науки, и не знаю, сколько еще.
он ни был установлен. Каждая точка мира становится точкой отсчета, стоит
только привесить к ней маятник Фуко.
сулит беспредельность, однако я ответственен за решение: где я ее размещу,
эту беспредельность. Значит, недостаточно обожать Маятник там, где он
находится, необходимо каждый раз брать на себя ответственность, искать для
него истинное место. И все же...
зря беспокоюсь, таких, как я, всерьез не воспринимают... И все же, как было
только что сказано, мне кажется, что в течение жизни мы привешиваем Маятник
в великое множество мест, и никогда это не действует по-настоящему, а
действует только в Консерватории... Может быть, в универсуме существуют
места более лучшие и менее лучшие? Может быть, самое лучшее - потолок этой
комнаты? Нет, никто не поверит. Необходима атмосфера. Не знаю. Может быть,
мы ищем да ищем совершенное место, а оно рядом с нами, а мы его не видим, а
чтоб его найти, надо во все это по-настоящему верить... Пойдемте к господину
Гарамону.
чтобы хозяин вас повидал, понюхал, пощупал и полюбил. Подойдите под руку
хозяина. Она излечивает от чесотки7.
Распорядитель Строений, Избранный из Девяти, Кавалер Царского Ковчега
Соломонова или Магистр Девятого ковчега. Великий Шотландец Священного Свода,
Рыцарь Востока, или же Меча, Князь Иерусалимский, Рыцарь Востока и Запада,
Князь-Кавалер Златорозового креста и Рыцарь Орла и Пеликана, Великий Прелат
или Верховный Шотландец Небесного Иерусалима, Достопочтенный Пожизненный
Великий Магистр Всех Лож, Рыцарь Прусский и Патриарх Ноева колена, Кавалер
Королевской Секиры или Князь Ливана, Князь Кущей, Рыцарь Медного Змия, Князь
Сочувствия или же Благодати, Великий Рачитель Храма, Рыцарь Солнца или
Князь-Адепт, Рыцарь Св. Андрея Шотландского или Великий Магистр Света,
Рыцарь Великоизбранный Кадош и Кавалер Белого и Черного Орла.
рифленым стеклом. За дверью открывалась новая вселенная.
настолько же пространство впереди походило на дипломатический зал
аэровокзала. Приглушенная музыка, голубоватая окраска стен, уютная приемная
великолепного дизайна, стены увешаны портретами господ депутатского вида,
вручающих крылатые победы господам сенаторского вида. На журнальном столике
небрежно брошены, как в приемной зубного врача, лакированные журналы
"Литературная изысканность", "Поэтический Атанор", "Роза и Шип", "Италийский
Парнас", "Верлибр"... Ни одного из них я никогда не видал до того, и теперь
мне известна причина: эти журналы распространяются только среди клиентов
"Мануция".
"Гарамон", но довольно скоро я понял, что речь идет о совершенно другом
издательстве. В прихожей "Гарамона" торчала маленькая грязноватая витринка с
их последними публикациями, книжки были неказистые, с неразрезанными
листами, с серенькой обложкой - что-то вроде французской университетской
прессы, бумага такого сорта, который желтеет за несколько лет и создает
впечатление, будто автор, при всей своей молодости, начал публиковаться бог
знает когда. А здесь имелась большая красивая витрина с внутренним светом, в
ней были выставлены книги издательского дома "Мануций", некоторые распахнуты
- глядят наружу просторные, воздушные развороты. Белоснежная, легкая,
дублированная прозрачным пластиком, очень элегантная серийная обложка,
рисовая бумага, дивной четкости офсет.
исследования" или "Философия". Серии же "Мануция" носили изнеженные и
поэтичные имена: "Цветник несбиранный" (поэзия), "Терра Инкогнита" (проза),
"Час Олеандра" (для изданий типа "Записки больной девочки"), "Остров Пасхи"
(по-моему - очеркистика), "Новая Атлантида" (последней новинкой этой серии
выступало издание "Koenigsberg Redenta - Вновь обретенный Кенигсберг,
пролегомены к любой грядущей метафизике, которая представлялась бы
двойственной системой трансцендентности и наукой о феноменальном ноумене").
с подписью "Владею тем, что дарую".
издательствами, вот и все. В дальнейшем мне стало ясно, что связь между
"Гарамоном" и "Мануцием" составляет сугубо частный, конфиденциальный факт.
улице Гуальди не было ничего похожего на зловонное кишение улицы Ренато
Синчеро.
алюминия. Никому не пришло бы в голову, что из квартиры в облезлом доме по
улице Синчеро Ренато можно пройти, преодолев всего только три ступеньки
между уровнями, в один из шикарных палаццо на улице Гуальди. Не знаю, что
сделал господин Гарамон, чтобы получить разрешение. Кажется, за него
хлопотал один автор - член отдела охраны памятников.
матроны, шелковый платок от известного модельера. Со сдержанной улыбкой она
препроводила нас в зал, украшенный глобусом.
Зыков Виталий
Володихин Дмитрий
Ларссон Стиг
Ильин Андрей
Каменистый Артем
Каргалов Вадим