сна, и если - да, то бывают ли в ответе люди, согрешившие во сне? А если
бывают, то в какой мере? Он стал припоминать Ветхий и Новый заветы, но
ничего подходящего не припомнил.
не могли поколебать радостное понимание отстуствия материальной для них
базы. Но в конце пробуждения появилось что-то реальное, портящее счаст-
ливый финал, такая еле заметная глазу черточка, соринка, можно сказать.
Ее как-бы можно и не брать в расчет, но а если все-таки брать, то строй-
ная картина радости, все благоухание вздоха облегчения, портилось ка-
ким-то гнилым, тлеворным запахом. Ну-да, это смешное сокращенное дело
номер восемь, неизвестно откуда возникшее, должное, по пробуждении, быть
отброшенным, как курьез и шутка ума, - никак не отбрасывалось, а наобо-
рот, как заноза, все глубже вонзалось в пробуждающееся сознание Максимо-
ва.
мог бы давить руль автомобиля, а наоборот, откуда-то изнутри, спирало и
больно резало при попытке глубоко вздохнуть. Вокруг в сером неживом све-
те раннего осеннего утра проступили безрадостные стены больничной палаты
хирургического отделения онкологической больницы. Да, он действительно
Максимов, но не тот, без пяти минут счастливый новобрачный, а больной, с
безнадежным диагнозом рака легких, человек. А дядя Женя, хотя все-таки и
соль земли, но тоже пациент, тихо постанывает на соседней койке. Ну а
Настя? Практикантка-студентка, медсестрой зовется... Максимов горько ус-
мехнулся доверчивости сонного сознания - разве безнадежно больные влюб-
ляются?
больничная мука. Снова изматывающая физическая боль, и снова привыкание
к незавидной участи, - он знает, как это происходит обычно. Впрочем, се-
годня и сон большой радостью не назовешь. Беда является уже во сне. На-
верное, это признак конца.
го квадратика. Там на латунной спинке кровати прилеплен был желтый лис-
точек с напоминанием для сменщицы, бабы Вари, сильно пожилой медсестре,
выжившей наполовину из ума и постоянно забывающей о своих обязяанностях.
он уже часто бредил от боли и не мог сам напоминать. Вот Настя, добрая
душа, и написала для бабы Вари, чтоб не забывала.
его настоящую жизнь, что бы он предпочел? Конечно, он предпочел бы сон,
правда лучше, если это возможно, без наезда, а если уж с наездом, - то
не досметри. Вот альтернатива: быть убийцей или стопроцентно умирающим
человеком...
Впрочем, почему бы и нет? Ведь, на самом деле, ему осталось-то жить с
гулькин нос, неделю-другую, ну может быть, месяц. Зачем ему выглядеть
лучше, хотя бы и перед Настенькой. Да и что он такое на ее счет выдумал?
Ведь она со всеми ласкова и внимательна, и всем улыбается, да ведь это
все от молодости и от бесконечности будущей жизни, а, положим, заболей
она смертельно, да что бы знала об этом... и чтобы никакой надежды... да
уж врядли бы она всем улыбалась. Идиот, типун тебе на язык, чуть не
вслух выругался Максимов и специально вдохнул поглубже, чтобы больнее
резануло изнутри. От боли потемнело в палате. Он потерял сознание.
тался представить Настю. Выходило неопределенно и зыбко, но несмотря на
это, вопреки отсутствию конкретных форм, он каждой своей клеточкой вдруг
почувствовал ее внутри себя. Добившись полного эффекта, он вылез из ма-
шины и хлопнул дверкой. Дверь, будто неродная, откскочила обратно. Тогда
Максимов вспомнил соседа дядю Женю, хозяйственного кряжестого мужика,
часто помогавшего с починкой жигуленка.
ная. Кое-как закрыл ее, и пошел в стол заказов.
гажнике, а Максимов заинтересовано разглядывал желтый квадрат. Осталось
встретить Настеньку, и еще какое-то непонятное дело номер восемь.
больничной палатой, с латунной спинкой, явившееся ему пока он пытался
оживить Настенькин светлый образ. На него опять нахлынул, как из под-
полья, удушливый лекарственный запах и вся атмосфера безисходности. Да
снилось ли ему это? И был ли это сон? А если нет, то что же такое вок-
руг? Он попытался отогнать все-таки подальше больничное видение, но оно
не изгонялось именно из-за этого восьмого дела. Сейчас он вспомнил, как
оно рашифровывалось во сне: как обезболевающий укол! Но если, - продол-
жал рассуждать Максимов,найдено объяснение восне, и наоборот, в ре-
альности, здесь у стола заказов, нет никакого ему объяснения, то не мо-
жет ли это означать, что имеенно палата с тем безисходным диагнозом и
есть его настоящя судьба! А сейчас он опять спит?! Да нет, не может
быть, - пока еще безосновательно протестовало чувство самосохранения. Но
постепенно на помощь стали приходить, что называется, холодный разум и
ее величество логика. Да могла ли та медсестра, претендовавшая на образ
Настеньки, такое написать? Во-первых, причем здесь вообще медицина, если
она учится на журфаке? Впрочем, бывают военные кафедры и для женщин, и
они там, как сестры милосердия, могут проходить практику в реальных мос-
ковских больницах. И тогда получается, что он настоящий московский
больной, доживающий последние дни, который влюбился в медсестру ( ах как
это банально!) и настолько, что она ему сниться во сне, как настоящая
невеста! Да, да, - прислушиваясь к холодным волнам пробегавшим по спине,
самоистязался Максимов, - да вот ему почти сорок пять, он слишком стар
для Настеньки, и не является ли именно это подтверждением нереальности
свадебного мероприятия? А его вечные страхи... Он вспомнил теперь посто-
янный страх потерять свое сокровище, - не являются ли и они намеком на
фееричность всей комбинации? Да, он больной раком легких, и банальность
его увлечения медсестричкой как раз и доказывает эту позицию. Жизнь уди-
вительно скучна и бездарна! Нет ничего жизненее банальности. Здесь он
опять, очевидно, поддался чувствам и сам же себя вскоре выправил.
будет писать записочки своей старшей напарнице и приклеивать их у изго-
ловья больного? Во-первых, она могла бы оставить запись в дежурке. А
главное! Главный пункт: каким образом полуграмотная, выжившая из ума
старуха, может разобрать такое сокращение?! О нет, уже почти ликовал
Максимов, конечно нет, неестественно так зашифровывать речь, обращенную
к стареющему сознанию. Уж если бы я писал для старухи, то использовал бы
только печатные буквы и никаких сокращений! Что за доброта проявлять за-
боту впопыхах? Ведь можно все напутать. Например и так: "уколоть оживля-
ющее" или "убрать освещающее", или, наконец, "убить оганизирующее".
Ну-да малограмотная бабка могла бы и не такое увидеть в легкомысленном
послании. Нет, определенно, то был сон.
и приспустил третий, потом плавно прижал дверку, прислушиваясь к щелчку,
- замок сухо клацнул и встал на место, пробудив в хозяине чувство губо-
кого удовлетворения. Максимов затянул винты обратно , гордо оглянулся
вокруг и посмотрел на часы - до свидания с Настенькой оставалось полча-
са, а с учетом времени дня и года и соответствующих ему пробок, он мог и
опоздать. Надо спешить, но спешить осторожно, не дай Бог еще попасть в
аварию за день до свадьбы. И Настенька ждет там на ступеньках, и самое
главное, случись какая беда, и от расстройства не дай Бог проснуться, -
опять проснуться в той палате. Последня мысль его так задела, что он да-
же заглушил мотор своей старенькой шестерки.
тельно попадет в аварию, и даже более конкретно, - задавит человека. Ка-
жется, он даже представил тот проклятый перекресток в паутине треснувше-
го триплекса.
вильно, трезво рассуждал Максимов, если он поедет в автобусе, то никак
не сможет никого задавить, и, следовательно, не возьмет греха на свою
душу и, как результат, не проснется, в качестве наказания, безнадежно
больным, а будет жить долго и счастливо с Настенькой. Да пусть даже это
все сон, ну и что? Здесь у него любовь, здесь у него счастливая долгая
жизнь, и если не совершать опрометчивых поступков, а жить разумно, как
он уже и сделал, исправив дверцу автомобиля, и пользоваться общественным
транспортом в опасное время суток, то еще неизвестно, проснется ли он
вообще? Эта идея ему очень понравилась, и он ее даже сформулировал: из
всех снов мы называем реальностью тот, от которого никогда не просыпаем-
ся. И, втискиваясь в только что подъехавший автобус, он еще и еще раз
повторил понравившееся ему утверждение.
вал Максимов, разглядывая проплывающие мимо московские кварталы, охва-
ченные осенней лихорадочной красотой. Вот природа, в ней все закономерно
и последовательно, за летом всегда наступает осень, а там, не успеешь
оглянуться, опять весна и лето... и все вечно, нескочаемо повторяется.
Главное, не перескакивать через этапы, соблюдать чувство меры и не ез-
дить на красный свет.
теть головой. Такие разные усталые московские лица. Ни одного знакомого,
а ведь будь все это сон, наверняка, автобус должен буквально кишеть зна-
комыми, соседями и родственниками... Вокруг же совсем чужие люди. Впро-
чем, вон тот гражданин в синем поношеном берете, стоящий к нему спи-
ной... Что-то знакомое проглядывало в осанке и наклоне головы, и в этом
берете каких давно уже и не носят, а носили раньше, еще в шестедесятые.
Какая-то мелкая, но характерная деталь.