Чтение 62–й страницы книги ~Следователь по особо важным делам~

Он пробыл в Крылатом два дня.

- У кого он останавливался?

- Где и вы, в совхозной гостинице... Второй - Генрих...

- Пожалуйста, подробнее об этом.

- Генриха в день гибели Залесской подвез в Крылатое водитель
Североозерского молокозавода Улзытуев. Он узнал Генриха по фотороботу...
Подвез часов в десять вечера.

Говорит, "коробейник" дал ему за это зажигалку и три рубля.

- Специально попросил поехать в совхоз "Маяк"?

- Нет. Ему было по пути.

- А обратно?

- Когда и с кем Генрих уехал из Крылатого, установить пока не удалось.

Я поблагодарил Ищенко за важные сведения. Она записала мой гостиничный
телефон и телефон Одесской прокуратуры.

Минут через двадцать после разговора с Серафимой Карловной появился
Залесский в сопровождении старшины милиции.

Высокий, средней длины волосы, модные усы-кончики опущены чуть ниже
уголков губ, короткая дубленка, джинсы.

- Следователь по особо важным делам при прокуратуре РСФСР Чикуров, -
представился я. - Игорь Андреевич.

- Очень приятно. - Залесский огляделся, на какой стул сесть. Он
старался держаться с достоинством.

- Вы разденьтесь...

Я давал понять, что разговор будет долгим. Не знаю, понял ли он меня
должным образом, однако нашелся, что ответить:

- Топят у вас хорошо.

Залесский повесил дубленку на нелепую круглую деревянную вешалку в углу
кабинета, которая тут же скособочилась.

Проведя обеими руками по волосам, сел на стул напротив меня.

- Паспорт, пожалуйста, - попросил я.

- Вот. - Он достал паспорт из заднего кармана джинсов. Тонкой вязки
свитер с воротником под шею облегал его стройный торс.

Вообще-то внешне он был симпатичен. Внимательные темно-серые глаза,
правильные черты. Правда, мне показалось, что рот у него чуть-чуть
несимметричен. А может, просто неправильно подстрижены усы.

Пока я заполнял бланк протокола допроса, Залесскии рассматривал свои
руки.

- Ну, Валерий Георгиевич, давайте побеседуем, - сказал я, закончив
писать.

- Я готов, - откликнулся он спокойно.

- Вы уже давали показания. И не раз. Я их читал.

Не будем перемалывать известное. - Залесскии согласно кивнул. - Вот что
я хочу спросить. Как вы с Аней писали так называемое предсмертное письмо?

- То есть... Простите, я не понял... - вскинул он на меня удивленный
взгляд.

- Что тут непонятного: я спрашиваю, как вы писали с Аней так называемое
предсмертное письмо: сначала сами набросали и она переписала или диктовали?

- Ну... Что... что вы такое? Я не... - от неожиданности он чуть ли не
заикался. - Это же ее письмо перед смертью!

При чем здесь я? Потому и предсмертное, что пишет человек, который
объясняет причину и так далее-.

Я молчал. Ждал, пока он выговорится. Залесскии остановился. И, видя,
что я продолжаю молчать, добавил:

- Товарищ следователь, вы говорите такое, простите, что в голове не
укладывается,

- Вы хорошо помните это письмо?

- В общих чертах. Его взял следователь, чтобы приобщить к делу...

- Это был второй вариант?

Залесекий посмотрел на меня с испугом, и, приложив красивую кисть руки
к груди, страдальчески произнес:

- Товарищ следователь, ну откуда мне знать, сколько вариантов написала
Аня?

- Хотите, я вам напомню начало первого варианта?

- Может, вы действительно обнаружили что-нибудь... Но когда я утром,
придя от Коломойцева, застал дома эту страшную картину, на столе было одно
письма... - Он дрожащей рукой провел по лбу.

- Я вам все-таки прочту. Слушайте. "Мой любимый!

Я любила тебя так, как никого никогда не любила. Полюбила со дня нашей
первой встречи. Но ты раскрылся не сразу. Тогда я не понимала, что тебе
для этого нужно время, и сомневалась в тебе, потому что ты говорил, правда
шутя, что не женишься на мне..." Этот вариант вам не понравился...

- Почему мне?! -воскликнул он.

Мне показалось, Залесскии сразу же понял: у. меня есть какая-то важная
улика и последним восклицанием он себя выдал.

- Возможно, вам обоим, - произнес я миролюбиво. - Но по-моему, вам.
Литературой занимаетесь вы...

- Не знаю, не знаю, о чем вы... - Залесскии не мог справиться со своими
руками, со своими глазами.

Он был ошеломлен. Конечно, для него это - мистика.

Потому что набросок первого варианта, разумеется, уничтожили. Я был
почти наверняка уверен, что мысли Залесского заняты тем, как я узнал о
первом варианте. Он мучительно вспоминал, что с ним сделал...

- Так ответьте все-таки на мой вопрос, - настаивал я.

- То, что вы прочли, филькина грамота... - Залесскии начинал
кипятиться. - Откуда вы это взяли, неизвестно. Так можно придумать бог
знает что...

- Я вам потом скажу, откуда мне стал известен этот текст, - сдержанно
остановил я его тираду.

- Где и что вы нашли, меня не касается, - сказал он, все более смелея.

- Так вы будете отвечать или нет?

- Не буду... Абсурд!

- Хорошо. А для чего писалось это письмо?

Залесскии возмущенно произнес:

- Я же вам русским языком...

- Ладно, - оборвал я его, - Не будем тратить время попусту.
Ознакомьтесь, пожалуйста...

Я протянул ему заключение Тихомировой. Залесскии, положив руку с
документом на колено, углубился в чтение.

Листы мелко дрожали. Было видно, что он возвращается к прочитанному,
читает и снова возвращается. Тянул время? Не знаю. В его состоянии трудно
сразу воспринять такой сложный текст с научными выкладками. Лицо
Залесского покрылось красными пятнами. На последней странице он остановил
свое внимание надолго. Думает. Лихорадочно ищет, что ответить.

- Что скажете? - спросил я, не дожидаясь, когда он отдаст мне
заключение.

Залесскии положил бумаги на стол, закрыл лицо рукой.

- Валерий Георгиевич, - сказал я доверительным тоном, - вы человек
здравомыслящий. Сопоставьте два факта:

вы вместе с Аней пишете это письмо, потом вашей жены не стало. Какой
напрашивается вывод?

Он встрепенулся и, отодвигая от себя воздух обеими руками с
растопыренными пальцами, испуганно проговорил:

- Нет, нет... Это трагическое стечение обстоятельств...

Прошу вас, поверьте...

По-моему, он был сломлен.

- Хорошо. Объясните мне все. Заключение филологов для меня убедительно.
Я верю в их вывод...

- Я объясню, объясню, - торопливо перебил он. - Составителем я не
был... Неправильный термин. Редактором - это вернее. Нет, как бы это
выразиться, литературная запись... Я хочу сказать, мысль, идею письма мы
обсуждали вместе. А уж как написать, это я...

Я не стал спорить. Главное-он признавался.

- Для чего все это понадобилось?

- Я расскажу. Как было, так и расскажу. Воды можно?

- Конечно.

Если дошло до воды, значит, дело двинулось. Я весь напрягся. Сейчас
Залесский скажет (или попытается скрыть) основное.

- Вы знаете, конечно, Аня и Ильин... Короче, в двух словах. Письмо было
написано, чтобы Ильин наконец оставил в покое ее и вообще нашу семью... Он
преследовал Аню везде, в Вышегодске, в Крылатом... Я не буду говорить,
хорошо или плохо я вел себя по отношению к Ане. Эго наше семенное дело. Я
к ней вернулся... Для Сережки стал настоящим отцом. Наладилось у нас.
Уехали от сплетен из Вышегодска. Так за каким чертом он помчался вслед за
нами в Крылатое? Лезет куда не надо... Почему, видите ли, она пошла
работать в садик, а не работает в поле агрономом! Какое его дело? Аня была
в положении, я заботился о ее здоровье. В конце концов, о своем будущем
ребенке тоже... Он не давал Ане покоя... В совхозе смеялись. А мне каково?
Драться с ним? Варварский способ решать взаимоотношения... Ну, прав я или
нет?

Он ждал, видимо, сочувственного ответа.

- Продолжайте, - кивнул я.

- Мне передавали, что нц. видели вместе в ресторане в
Североозерске._Вино заказывали. Я спросил у Ани, так ли это. Она ответила,
что да. Только вино она не пила.

И якобы Ильин опять за свое принялся: почему не занимается общественной
работой... В общем, при каждом случае, под видом этакого идейного деятеля
все пытался с ней...

Л, - Залесский махнул рукой, - кто же вытерпит, Игорь Андреевич? Не
скажу, чтобы я был очень ревнивый, но ведь любого можно донять... И вот
как-то мы сидели, думали, что бы такое предпринять, чтобы Ильин убрался из