Чтение 62–й страницы книги ~Белое танго~

- Славку?

- Мужа. Майора Чарусова. Глупо - как все на войне. Шли на двух бэтээрах
через поселение, якобы мирное. Так по первой машине из окошка фаустпатроном
самодельным жахнули. В секунду полыхнуло. А Ладка все это из второй видела.
Тут же трех уцелевших ореликов подняла - и показали класс... Была деревня -
и нет ее. Командование, ети его, долго потом репу чесало - то ли к награде,
то ли под трибунал пускать. Сошлись на среднем, комиссовали на хер, от
греха... А у бабы просто крыша съехала, еще бы, когда любимого на твоих
глазах... Знаешь, а давай посмотрим...

Серега взял Марину за руку, стянул с табуретки, повел в комнату. Лада
лежала на диване, заложив руки за голову и устремив взгляд в потолок.

- Лад, - с неожиданной робостью проговорил Серега. - Можно мы с Маришей
альбом посмотрим? Ну тот, где Славка?..

- Смотрите, коль охота, - безучастно отозвалась Лада. - А я пойду еще
вмажу. Захотите - присоединяйтесь.

Она пружинисто поднялась и в дверях бросила через плечо:

- Хули ты, сержант, языком метешь, что по-мелом.

Серега вздрогнул, и это не укрылось от внимания Марины.

***

- И что я там забыла, у дяди твоего? - с усмешкой спросила Лада.

Они сидели на той же чистенькой кухне спустя ровно неделю после столь
бурного знакомства и пили кофе.

- Ой, давай сходим, а? Тебе интересно будет, уверяю. Ты такого еще не
видела.

- Знаешь, Маринка, мало найдется такого, чего бы я не видела. - Лада
вздохнула.

Марина набрала в легкие воздуха, намереваясь, видимо, сказать что-то для
себя важное, но так и не решилась, повторила:

- Такого точно не видела. Считай, что со мной в музей сходила. Или в
кино... Лада прищурилась.

- Что-то ты больно активно просишь. Колись давай.

- Я... ну, в общем, дядя - человек пожилой, нездоровый. Мне там очень
тяжело... Не знаю, как объяснить. Увидишь, сама все поймешь. А я обязана
заходить туда каждый день...

- Что значит "обязана"?

Марина замялась, невпопад отхлебнула кофе, закашлялась. Лада выжидательно
смотрела на нее.

- Да я... Кроме меня родственников нет. Нужно приходить, уколы делать,
готовить, убирать... А по субботам еще и стол готовить, гостей обслуживать.
Это у него журфикс называется. Коллекционеры приходят, продавцы, покупатели.

- Ну и пусть себе приходят. Ты-то при чем?

- Понимаешь, он... ну со странностями, что ли. Еще когда тетя была
жива...

А теперь совсем того... Везде грабители мерещатся, убийцы. Даже врач из
поликлиники, техники жэковские - только в моем присутствии. Приходится
подгадывать, с работы отпрашиваться. А уж на журфиксы... Есть такой Панов,
профессор искусствоведения, и еще Секретаренко, он произведениями искусства
торгует. Дядя обоих знает лет тридцать. Так вот, они к нему людей приводят,
больше он никому не доверяет... Только он и им не доверяет, поэтому эти
журфиксы без меня не проводят. Я когда зимой в гриппе валялась, так дядя
меня по телефону чуть не съел.

- М-да, светлая личность-Послала бы его на хер, и всех делов.

- Дядя все-таки...

- Ага. Единственный, старый, больной и богатый. - Поймав на себе косой,
настороженный взгляд Марины, добавила:

- Да не тушуйся, подруга, дело-то житейское. "Мой дядя самых честных
правил" и далее по тексту. - Настороженный взгляд Марины сменился
удивленным. Лада хмыкнула. - Я ведь два курса Воронежского университета
закончила, пока романтика в жопе не заиграла... Еще бы прописал тебя дядюшка
любезный, прежде чем ласты склеить, так цены бы старому не было.

- Ты что, он скорее удавится! - с неожиданной силой отрезала Марина.

- У-гу. Я так понимаю, что тебе исключительно для моральной поддержки
понадобилась?

Марина опустила глаза, изучая узор кофейных опивок в пустой чашке.

- Ну ладно, выручу. Все равно на завтра дел никаких.

Остановились перед массивной дверью. Под дубовой фанеровкой безошибочно
угадывалось железо. Марина позвонила дважды, выдержала паузу, потом нажала
кнопку еще три раза. За дверью трижды прокуковала кукушка.

- Кукушечка, кукушечка, скажи, сколько мне жить осталось, - вполголоса
произнесла Лада.

Ждать пришлось довольно долго. Потом послышались шаркающие, какие-то
неравномерные шаги, лязг задвижки, сиплое дыхание. В глазке, расположенном в
центре двери, мелькнул и исчез свет.

- Кто? - спросил надтреснутый, еле слышный голос.

Зачем тогда в глазок смотрел, спрашивается?

- Это я, дядя Родя, Марина.

- Одна?

И опять-таки, неужели не увидел, что не одна?

- С Ладой. С той самой. Я же предупреждала. И опять мелькнул свет в
глазке.

Дядя Родя определенно разглядывал, что это за Лада такая, и соответствует
ли она описанию, данному Мариной по телефону.

- Генеральный смотр, - шепнула Лада, красуясь перед глазком.

Упал железный крюк, стукнула щеколда, стрекотнул один замок, булькнул
другой, громыхнул третий, лязгнула цепочка. Смотр, товарищ главком, прошел
без происшествий.

Некоторых старость красит, добавляя в облик степенности, благообразия,
сглаживая резкие черты и освещая светом мудрости. Ничего подобного во
внешности отворившего наконец дверь дяди Роди и в помине не было. Перед
Ладой стоял, опираясь на палку, лысый, сморщенный, пятнистый и скукоженный
урод со слезящимися гноем глазками.

- Значит, Лада? - прошелестел он, придирчиво ее разглядывая и загородив
жалким телом проход в квартиру.

- Да Лада это, дядя Родя, точно Лада, - извиняющимся тоном проговорила
Марина, исподволь втираясь между ними.

- Тапочки наденьте и руки вымойте, - резюмировал наконец старик. - Марина
покажет. Отвернулся и зашаркал по коридору.

- Очаровательно! - вполголоса заметила Лада. Марина предостерегающе
поднесла палец к губам, сделала страшное лицо и прошептала:

- Он слышит хорошо...

Прихожая, ванная и кухня в жилище богатого дядюшки особого впечатления на
Ладу не произвели. Тускло, пошарпанно, грязновато. А запах!

Спальня дяди Роди, куда они зашли, разгрузив на кухне сумки с продуктами,
тоже была не ахти. Внушал, правда, уважение резной, старинный и очень
пыльный гардероб, да по стенам висело несколько картин. Тусклые рассветы,
некрасивые дамы в оборочках, груда нахохленной битой дичи. Впрочем, времени
на разглядывание не было - на кровати нетерпеливо сучил ножками дядюшка,
заголив дряблую спину, поросшую редким седым волосом и испещренную
пигментными пятнами.

Разложили на высоком трюмо ванночку со шприцами, вату, флакончики.
Поглядев, как Марина откупорила ампулу, всунула в нее иглу, в три приема
закачала содержимое в шприц и с серьезным лицом направилась к кровати. Лада
усмехнулась и перехватила шприц.

- Дай-ка я.

Ни дядюшка, ни племянница не успели и слова сказать - Лада проворно
протерла ваткой со спиртом под левой лопаткой, пришлепнула по этому месту
рукой, держащей шприц.

- Ну, скоро вы там? - просипел дядюшка.

- А все уже, Родион Кириллович, - весело отозвалась Лада. - Одевайтесь.

Старик недоверчиво хмыкнул, пошевелил плечом, обратил брюзгливую
физиономию к Марине.

- Учись, дура. Сколько лет колешь, а все как штыком. Ну, что смотришь, за
тряпку берись, пыль в гостиной протрешь, пока Лада на кухне бутербродами
займется. Только помельче делай и покрасивее чтобы - укропчиком там
присыпать, лучком. И немного. Сегодня только Секретаренко будет с одним
московским.

Подмигнув Марине, удивленной дядюшкиным тоном, Лада плавно вытекла в
коридор.

Когда она, в полном соответствии с руководящими указаниями, строгала
бутерброды, на кухню вылез Родион Кириллович, придирчиво понаблюдал за ее
работой, но к чему прикопаться, не нашел. Пошарил на полках, стащил с блюда
бутербродик, скушал, громко чавкая плохо пригнанными протезами, и прошуршал
Ладе:

- Лимон еще нарежь тоненько, да на блюдечко положи. Печенье в вазочку
пересыпь. И шпажки в бутерброды воткни... Ты теперь вместе с Маринкой
приходи.

Она прибираться и готовить будет, а ты уколы делать. Я платить буду. По
рублю... по полтора.

Лада подумала.

- Вообще можно. Я еще альбуцид вам капать буду, чтоб глаза не слезились.
И шприцов одноразовых принесу. Коробка у меня есть, а потом покупать
придется.

Старик удовлетворенно хрюкнул и ушел. Гостиная, куда минут через десять
Лада внесла блюдо с бутербродами, была обставлена весьма своеобразно. Вся
мебель за исключением высокого встроенного стеллажа с закрытыми полками -
овальный столик на гнутых ножках, три кресла, высокая конторка, пустой
мольберт, две консоли, увенчанные горшочками с каким-то вьющимся растением -
была смещена в центр, а все пространство стен, от пола до высокого лепного