Чтение 62–й страницы книги ~Последний аргумент закона~

- Я тебе ее и привез.

- Значит, с памятью полный порядок?

- Честно говоря, я не помню, - Мещеряков наморщил лоб, затем взглянул на
стол. Там было два прибора. - Илларион, все это мы должны съесть вдвоем?

- Если хочешь, можем кого-нибудь пригласить.

- Нет, не хочу. Кстати, я голоден, как койот.

- Это хорошо. Люблю смотреть, как люди поглощают пищу.

- Тебе не жалко?

- Я же для тебя старался.

Когда Мещеряков помыл руки и подошел к столу, Илларион отодвинул стул.

- Присаживайтесь, товарищ полковник. Думаю, вы будете пить коньяк.

- Да-да, коньяк, - Мещеряков выбрал самый дорогой напиток из стоявших на
столе.

- Ну, тогда поехали. Может, для начала виски или водки - самой простой? У
меня в холодильнике есть, держу специально для сантехников.

- Нет, что ты, как можно! Разве что потом...

- Ты имеешь в виду, Андрей, когда все это выпьем? Мещеряков кивнул и
сглотнул слюну. Над столом и в гостиной витали настолько ароматные запахи,
что слюна, заполняющая рот, даже мешала языку двигаться.

- Садись.

Мужчины без разговоров занялись тем, что стояло на столе. Илларион то и
дело подливал своему другу в бокал коньяк, себе - охлажденный чай,
замаскированный под виски. Пили они "на равных". Постепенно лицо полковника
Мещерякова становилось все довольнее, а на влажных, поблескивающих губах то
и дело появлялась сладкая улыбка. Так бывает у мужчин, когда выпивка, еда, а
самое главное, компания и атмосфера приятны, когда ничто не раздражает и
ничто не волнует.

- Илларион, в честь чего такой праздник?

- Андрей, не все же в жизни - серые будни. Иногда хочется расслабиться,
встретиться с другом, посмотреть ему в глаза, услышать его голос, посидеть.

Мещеряков чувствовал, Илларион что-то недоговаривает, немного хитрит. Но
эта хитрость не вызвала подозрений, она была по-детски наивной и безобидной.

- А сейчас горячее.

На большом блюде Илларион принес дымящееся печеное мясо, вилку с двумя
зубьями и большой нож с длинным сверкающим лезвием.

- Что это? - поведя носом, поинтересовался полковник ГРУ Мещеряков. Его
ноздри затрепетали. - Удивительно знакомый запах.

- Твоя жена, Андрей, хотя я ее и уважаю, можно сказать, даже люблю,
такого не приготовит.

- Знаю. Кроме пирожков с капустой и рыбой она других изысков готовить не
любит.

- Но зато пирожки, Мещеряков, она, согласись, делает отменно.

- О, да! - Мещеряков смотрел на мясо.

- Давай, дорогой, я тебя обслужу. Эти тарелки уберем, будем есть с
чистых.

На столе появились два чистых прибора. Все у Иллариона получалось так
спорно и лихо, что у полковника Мещерякова возникало впечатление, будто
рядом не его Друг, знаменитый инструктор спецназа ГРУ Илларион Забродов, а
вышколенный официант из дорогого ресторана.

Мясо было виртуозно порезано.

- Вот соус, бери, бери. Хочешь, полью?

- Нет, я сам. Наверное, очень острый?

- Попробуй, потом скажешь. Мещеряков попробовал соус и вместо слов звонко
причмокнул.

- Женщин не хватает, - поднимая бокал с коньяком, сказал полковник.

- И боюсь, в ближайшее время они здесь не появятся.

Мещеряков уже захмелел. Он насытился, и теперь ему хотелось поговорить не
о работе. Даже будучи пьяным, о работе полковник ГРУ разговаривать не любил.
Работа - отдельная жизнь, самостоятельная и не зависящая от того, что
происходит вокруг, ее, как имя божье, всуе поминать не стоит.

- Илларион, а почему я никогда не заставал тебя перед телевизором? Ты его
хоть когда-нибудь смотришь? Он что, у тебя не работает?

- Почему же, работает. Вот, пожалуйста, любой каприз.

Илларион догадался, Мещерякову хочется пофилософствовать, глядя на экран
телевизора. Экран вспыхнул, Илларион включил новости, они шли сразу на трех
каналах.

- Какие будешь смотреть?

- Верни предыдущую программу, на ней новости самые необъективные.

- Пожалуйста!

Музыка в колонках мягко смолкла и в гостиной прозвучал женский голос.
Ведущая новостей говорила, в общем-то, ужасные вещи, при этом на ее губах то
и дело появлялась улыбка.

- Что это она улыбается? - недовольно пробурчал полковник ГРУ. - Словно и
не знает, что за всем этим стоит.

- Почему ты думаешь, что она знает? Сюжеты шли один за другим. Мещеряков
давал комментарии, иногда забавные, иногда серьезные. Илларион слушал своего
друга молча, давая тому выговориться, а самое главное, почувствовать себя не
последним винтиком в государственной машине. Менялись сюжеты, менялись
кадры.

И вот на экране возник загородный бизнес-центр. Сверкали стекла, зеленел
лес. Журналист с микрофоном принялся пояснять, что сегодня в Подмосковье
проходит важное событие, собралось много влиятельных политиков и не менее
влиятельных бизнесменов.

Илларион повернул голову, посмотрел на экран.

- Ты разве не знал? - перехватил взгляд друга Мещеряков. - Собрались,
решают, что ждет Россию в следующем столетии.

- Погоди, Андрей, дай послушать.

На экране после планов заседания возник холл и Борис Аркадьевич Галкин
вместе со своим отпрыском. Галкин отвечал на вопросы, его сын кстати и не
кстати произносил одну и ту же фразу. Темные стекла очков иногда зловеще
вспыхивали, отражая лампы подсветки.

- Ну и мразь! - выдавил из себя Илларион.

- Ты кого имеешь в виду, старшего или младшего?

- По-моему, они стоят друг друга.

- Да уж, - сказал полковник ГРУ Мещеряков, - яблоко от яблони далеко не
падает. Ты сам любишь это повторять.

- Потому что в этой фразе есть правда, - сказал Илларион.

Он уже все понял. Он просчитал действия Галкина-старшего. Тот сейчас
вытягивает своего сына, создавая ему безупречное алиби.

- Ничего невозможно этим людям сделать. Представляешь, Илларион, ничего!
Ни генпрокуратура, ни ФСБ - никто не может противостоять хозяевам жизни. Они
кормят всех - и выборы финансируют, и людям повыше деньги дают, и первую
семью государства содержат. И самое интересное, что даже имея на руках
факты, этим людям ничего не сделаешь!

- Так уж и ничего? - выдавил из себя Илларион.

- Пойми, ничего. Они от кого угодно откупятся, от государства, от любой
спецслужбы, от любого человека. А кто против них, того уберут.

- Ты уверен, Андрей?

- Конечно! Правильно ты сделал, что решил больше не дергаться и смирился.

- Наверное, правильно, - буркнул Илларион, наливая себе "виски", почти
половину стакана. Затем залпом выпил, тряхнул головой. - Может, кофе? -
спросил он, досматривая сюжет до конца. - Это где они сейчас?

- Можно подумать, ты не знаешь! Ты же все Подмосковье изъездил, пешком
исходил со спиннингами или с ружьем.

- Так это там?

- Конечно.

- Как ты думаешь, охраняется этот объект серьезно?

- Не знаю. При желании туда можно попасть, особенно с моими документами,
- самодовольно произнес полковник ГРУ.

Илларион помрачнел. Но вдруг его губы сложились в странную улыбку, в
которой чувствовались и презрение, и ненависть. Но полковник Мещеряков этой
улыбки не видел, Мещеряков сидел к нему спиной, но заметил, что пальцы
правой руки Забродова сжались в кулак так сильно, что даже кожа на косточках
стала белой.

- Ты, может, мне нальешь?

- Да, конечно, налью! Сколько будет это мероприятие продолжаться?

- О чем это ты? - спросил Мещеряков.

- Симпозиум, конференция по поводу судьбы России в следующем столетии?

- Не судьбы страны, а бизнеса.

- Это, наверное, одно и то же в их понимании.

- Не совсем, - сказал Мещеряков, наливая себе коньяк. - Выпьем, Илларион.
Пить так пить!

- Давай, - сказал Забродов.

Мещеряков даже не заметил, как в его бокал попала маленькая белая
таблетка и, зашипев, мгновенно растворилась.

- Давай до дна, за нас с тобой, за справедливость, которая, в конце
концов, восторжествует!

- Давай, - благодушно хмыкнул Мещеряков. Мужчины чокнулись и выпили.

- А теперь, пожалуй, я сварю кофе.

- Больше пить не будешь?

- Почему не буду, сейчас выпьем кофе, а потом продолжим. Пересядь-ка в
кресло, я стол немного освежу.

Мещеряков перебрался в кожаное кресло, удобное, мягкое, располагающее ко
сну. А Илларион принялся убирать со стола грязную посуду. Затем он
пристально взглянул на Андрея.

Тот тер глаза, моргал и дважды чихнул:

- Что-то меня разморило. Вроде и выпили немного, и закуска была сытной, а
я окосел, в сон тянет.

- Кофеек тебе не помешает, сварю по своему рецепту.

- Да-да, пожалуйста, - пробормотал Мещеряков.