Чтение 62–й страницы книги ~Ниндзя~

- Нет, я имею в виду - когда он застал тебя с той девушкой.

- Об этом случае не знает даже моя сестра Жюстина. Я никогда ей не
рассказывала, а уж отец тем более. Он всегда над ней дрожал, так же, как и
мать. Она была худенькой и спортивной, а я всегда была полной. Они
испробовали на мне все диеты, какие только можно, но я никак не теряла вес.
Мать всегда меня этим попрекала.

Гелда помолчала.

- Не знаю, с чего все это началось. - Она уже больше не обращалась к
Кроукеру, а говорила сама с собой. - Короче, отец застал меня с Лайзой. Был
разгар лета. Я познакомилась с ней на пляже. Лайза жила недалеко от нас, с
отцом и мачехой, которых она ненавидела. Видимо, это нас и объединило. Кроме
того, нас физически тянуло друг к другу. В нашей любви было что-то очень
чистое. Позже я не испытывала ничего подобного.

В тот день было ужасно жарко, даже возле воды. Мы лежали на газоне, на
краю нашего участка, в тени высокой изгороди. На нас были только купальники,
и мы буквально не могли оторвать рук друг от друга. Потом мы сняли
купальники; это было очень здорово...

Мы все еще лежали обнявшись, когда я увидела отца. Думаю, он подсматривал
за нами, возможно, с самого начала.

Он заметил, что я смотрю на него. Лицо у него было красное, он тяжело
дышал. Он с криком бросился к нам, размахивая руками. Лайза в ужасе схватила
купальник и побежала к пляжу. Отец на нее даже не взглянул.

Я лежала на земле, оцепенев от страха. Но вглядевшись в его глаза, я
поняла: он смотрел как мы занимались любовью, и его это возбуждало. Он
приближался ко мне со странным выражением глаз, которого я сразу не поняла.
Мне было тогда семнадцати, и я никогда раньше не видела его таким. Я не
узнавала своего отца: это был другой человек.

Он навалился на меня с такой яростью, что я закричала. Он тут же зажал
мне рот рукой, и я изо всех сил впилась в нее зубами. Все было кончено так
быстро, что на мне мгновение показалось, будто ничего и не было. Но
оставался солоноватый вкус крови во рту, и еще несколько дней мне было
больно ходить.

Гелда замолчала и повернула голову, вспомнив о присутствии Кроукера.

- Ну вот, я рассказала. Говорят, после этого должно стать легче. Знаешь,
ничего подобного. Мне так же противно, как и было. Я презираю себя. Не за
то, что он это сделал. За то, что я не сопротивлялась; потому что... потому
что в глубине души мне это нравилось. О боже! - Она расплакалась, и ее
крупное тело сотрясалось от рыданий.

Гелда покачнулась, Кроукер подхватил ее и встал рядом. Ее ноги
подкашивались, и ему приходилось ее поддерживать. Плечи Гелды вздрагивали, и
эта дрожь передавалась Кроукеру. Он чувствовал, как длинные шелковистые
волосы нежно гладят его лицо, чувствовал запах ее духов и тепло ее тела.

Гелда долго плакала, и даже когда ее всхлипывания постепенно утихли, она
продолжала прижиматься к Кроукеру, сцепив руки у него на шее.

Потом он услышал ее шепот:

- Я сошла с ума. Я сошла с ума.

- Пойдем, - сказал он мягко, но настойчиво. - Пойдем отсюда.

***

Поднимаясь в лифте на верхний этаж башни, Николас думал об этих трех
именах. Хидэ"си. ‚догими. Мицунари. Что хотел этим сказать Терри? Николас
знал его очень хорошо, но не мог разгадать эту головоломку. Ладно. Начнем с
начала. Допустим, Хидэ"си - ниндзя. Он сам так назвался. Тогда кто такие
‚догими и Мицунари? Замешаны ли здесь три человека? Это противоречило всем
законам ниндзюцу, но ничего нельзя исключать.

Дедукция - в книгах это так просто. "Элементарно, друг мой". Хотел бы он,
чтобы рядом был сейчас Шерлок Холмс.

И все же Николас чувствовал, что за этими именами что-то кроется. Он
прекрасно знал историю этих людей, но то было в далеком прошлом.

Николас посмотрел на неоновый индикатор, который неумолимо двигался слева
направо, отсчитывая секунды, минуты, годы. "Время", - подумал Николас.

"Господи! - оборвал он себя. - О чем я думаю? Я слишком долго прожил на
Западе. Я стал одним из них". Его охватило чувство тайного стыда, в котором
трудно признаться даже самому себе.

"Разве меня не учили, что настоящее неотрывно от прошлого? Почему я все
время этому противлюсь? Почему в свои тридцать три года я вдруг ушел от
жизни? Бросил работу, бежал из города и впал в спячку?"

Вдруг Николас почувствовал, как внутри у него поднимается что-то темное и
непреодолимое. Цунами, приливная волна. Она вырастала у него за спиной,
готовая безжалостно обрушиться на него. Разве не было предупреждения?

Предупреждений было достаточно. Он был слишком поглощен собой или просто
слишком глуп, чтобы их увидеть.

Николас почувствовал, что задыхается, и уперся потной рукой в стенку
лифта. Он вообразил себя пилотом, затерявшимся в огромном небе. Он пытается
выбраться оттуда, дергает рычаги управления... И вдруг - ничего. Ни неба, ни
облаков, ни звезд. Только прошлое.

Лифт остановился, и Николас на негнущихся ногах вышел в коридор. Он
подошел к стене и через недавно вставленное оконное стекло невидящим
взглядом посмотрел на водоворот города.

Теперь это казалось ему очевидным. Юкио должна дать ему путеводную нить.
Его воспоминания о Юкио, как оскалившее зубы привидение, стояли между ним и
Жюстиной. Именно это чудовище так ранило Жюстину. Николас невольно сжал
кулаки. Прошло столько времени, а оно все еще не отпускает его. Но он
понимал, что это пустые слова. Душа не знает, что такое время.

Внезапно его чувство к Жюстине вырвалось наружу, как гейзер взрывает
безмятежную гладь спокойного пруда. Как он мог быть таким дураком!

Приняв решение и успокоившись, Николас быстро зашагал по коридору и
распахнул металлическую дверь в кабинет Рафиэла Томкина.

У порога стоял Фрэнк. Когда он увидел Николаса, глаза его сверкнули и
правая рука угрожающе согнулась. Николас прошел мимо, не обращая внимания.

- Послушайте...

Но Томкин уже поднял глаза от письменного стола и успокоил его взмахом
руки.

- Все в порядке, Фрэнк. Николас теперь работает у нас, верно? - Он
перевел взгляд на Николаса.

Кабинет был огромный, с небольшой танцевальный зал. На первый взгляд, это
казалось нелепым, но потом становилось видно, что обширное пространство
разделено на отдельные зоны, как квартира; только вместо стен перегородками
служила мебель.

Слева было что-то вроде гостиной: в небольшом углублении паркетного пола
стоял огромный полукруглый диван с бархатной обивкой, а перед ним - низкий
кофейный столик из хрома и затемненного стекла и торшер с гибкой стойкой.

Справа, вдоль длинного ряда окон, располагалась небольшая проектная
мастерская с чертежным столом, настольной лампой и черным пластмассовым
табуретом. Рядом стоял металлический шкаф для чертежей; на нем красовался
макет здания вместе с прилегающей площадкой и рядами деревьев.

В глубине, за гостиной, можно было разглядеть небольшую кухню с
холодильником, стальной мойкой и электроплитой. Через открытую дверь
просматривалась ванна. В одном из углов была оборудована библиотека; книжные
полки поднимались до потолка, а рядом с ними стояли два высоких кожаных
кресла, уже явно обжитых. Не хватало, пожалуй, лишь массивной стеклянной
пепельницы и пенковой трубки.

Наконец, посреди комнаты, там где сейчас сидел Томкин, был собственно
кабинет. Огромный, сделанный на заказ письменный стол Томкина напоминал
пульт управления самолетом: четыре разноцветных телефона, телекс, терминал
нью-йоркской фондовой биржи, ряд телемониторов системы безопасности здания и
еще множество разных приборов, о которых Николас понятия не имел.

Томкин говорил по телефону. Он жестом предложил Николасу сесть в
бархатное кресло перед столом. Николас заметил в его правой ручке телефонный
аппарат, снял трубку и набрал номер Жюстины в Уэст-Бэй-Бридж. После шести
гудков он повесил трубку. Жюстина могла пойти на пляж. На всякий случай он
позвонил в ее нью-йоркскую квартиру. Никого.

Николас узнал у Франка внутренний телефон Эйба Рассо и позвонил ему. Он
попросил принести список всех рабочих азиатского происхождения, занятых на
строительстве этого здания.

- На это потребуется время, - ответил Рассо. - У меня уйма работы. Не
знаю...

- Вот что, - процедил Николас. - Если у меня не будет этих имен,
строительство может быть приостановлено...

- Понятно. Сейчас все приготовлю и принесу вам.

- Спасибо за помощь, Эйб, - сказал Николас. - И еще: я хочу, чтобы вы все
сделали сами. Не привлекайте никого, слышите? Потом мне понадобится
посмотреть на всех этих людей. Подумайте, как это сделать, не предупреждая
их заранее. Договорились? Хорошо.

Николас повесил трубку, едва справляясь с желанием еще раз позвонить
Жюстине.

Томкин разговаривал по телефону еще десять минут. Все это время в
кабинете никто не двигался. Николас слышал тихое шипение кондиционера; Фрэнк
беззвучно стоял возле двери.

Николас встал и подошел к книжным полкам. Там на старомодном бюро,
которое Николас сначала не заметил, располагались несколько картин в
серебряных рамах и фотографии двух женщин. Одна из них была Жюстина; вторая,
как предположил Николас, - Гелда. Каждая была по-своему красива. Только на
одном снимке сестры были вместе. Это была черно-белая фотография с
оторванным уголком. Девочки стояли на лужайке. На заднем плане виднелся угол
кирпичного дома, увитого плющом. Жюстина, которой здесь было лет семь,
держала в руках раскрашенное яйцо и улыбалась. Гелда, гораздо выше и полнее
Жюстины, стояла чуть поодаль и смотрела куда-то в сторону. Девочки,
казалось, не замечали друг друга, будто это был монтаж из двух разных