Чтение 62–й страницы книги ~Последняя империя 1~

восемьдесят градусов. Все то, что кормило раньше государство -- экспорт,
было обрезано санкциями ООН и США. Еще в октябре две тысячи четвертого года
во Временный Верховный Совет пришли десять олигархов, главы нефтяных и
газовых концернов страны. Это было странное зрелище, словно сошлись в бою
две армии. С одной стороны стола -- ряд людей в однообразной военной форме,
по другую сторону -- десять человек в не менее однообразных костюмах,
пошитых самыми престижными кутюрье мира, в строгих галстуках и белоснежных
рубашках. Разговор начал Артур Андриевский:

-- Господа, мы хотим, чтобы вы воспринимали нас не только как ходячие
тугие кошельки, но и как главных двигателей прогресса в России. Мы даем
работу половине работоспособного населения страны. Ежегодно бюджет на треть
пополняется за счет налогов с нажитого нами и нашими работниками капитала.
Именно поэтому мы попросили принять нас. Нас беспокоит положение страны,
прежде всего в экономической области. Из-за введения эмбарго государство
лишается основного притока валюты, а значит, и доходов. Впереди нас ждет
финансовый крах, хаос, нищета и голод. Это будет похлеще, чем на Кубе или в
Северной Корее.

-- И что вы предлагаете? -- спросил Сизов.

-- Надо идти на компромиссы с Западом. Нет-нет, не принимать их
ультиматум, -- Андриевский даже поднял вверх ладони, успокаивая оживившихся
офицеров, -- а просто гибко лавировать. Пойти на ряд уступок. Например,
можно пожертвовать Чечней и предоставить ей автономию, а за это выторговать
хотя бы возможность продавать свою нефть.

-- Значит, вы считаете, что нам не выжить без западных подачек?

-- Ну, можно называть их подачками, можно траншами, суть от этого не
меняется, -- сказал, пожимая плечами, Альфред Кашинский. Полноватый
информационный магнат имел неприятную особенность улыбаться по делу и без
дела, в радости или, как сейчас, в беде. -- Без этого нам пока не обойтись.

-- А если не воровать? -- спросил Соломин. -- Мы пошли вам навстречу,
снизили налоги до тридцати процентов с прибыли. И что мы имеем в ответ?
По-прежнему черный нал, двойная бухгалтерия. Не так ли, господин Кашинский?

Магнат заметно побледнел:

-- Почему вы так решили?

-- Мы не решили, мы точно знаем, как вы это делаете, с кем и куда
исчезают неучтенные финансы. Полмиллиарда долларов вы вывезли из страны
только за последние два месяца.

В разговор вступил Сизов.

-- Мы предупреждали, что продолжение подобной практики будет караться
по всей строгости законов военного времени.

В ту же секунду открылись двери, и два офицера, подойдя к Кашинскому,
ловко и быстро заломили ему руки и выволокли из комнаты. Чуть погодя, в
невольно наступившей тишине, все расслышали отдаленный пистолетный выстрел.
Из всеобщей оторопи олигархов вывел голос Сизова.

-- Но продолжим наш разговор. Насколько я понял, вы на данный момент не
в состоянии управлять своими финансовыми и производственными делами. Мы
решили пойти вам навстречу и согласны национализировать ваши предприятия,
банки и фирмы.

-- Но вы же заявляли нам тогда, в июне, что гарантируете... сохранность
частной собственности! -- срывающимся голосом заявил Андриевский.

-- Да, но вы же сами только что заявили, что не способны в условиях
блокады продолжать свою деятельность!

-- Мы говорили не про это. Мы говорили о путях вывода России из
политического кризиса, -- резко заявил Шахновский, глава Газпрома.

-- А вам незачем соваться в дела политики. Россия будет в блокаде еще
не один год, так что привыкайте.

-- Знаете, есть такая фраза: "Политика -- это концентрированная
экономика", -- напомнил Андриевский.

-- Вот именно, -- подтвердил Сизов. -- Именно поэтому мы и затеяли всю
эту заваруху с переворотом. Россия должна перестать жить на деньги богатого
дядюшки с Запада.

-- Но это сейчас невозможно!

-- Мы думаем иначе. Виктор Андреевич, ознакомьте господ финансистов с
нашей экономической программой.

-- Ну, тут все внешне просто, -- начал свою речь Соломин. -- Есть три
кита, на которые мы намерены опираться: строительство, сельское хозяйство и
снабжение энергоносителями. Только треть страны газифицирована, это наш
позор. Дальний Восток и Камчатка не имеют своих нефтеперерабатывающих
заводов. Это также полный идиотизм. Естественно, что строительство дальних
нефте- и газопроводов вызовет рост производства труб, а значит, и черной
металлургии. Затем строительство. Две трети населения страны нуждаются в
улучшении условий проживания. Мы намерены, как минимум, в десять раз
увеличить финансирование индивидуального строительства, особенно дорог и
жилья в сельской местности. И это даст не только рост производства кирпича и
бетона, но и сопутствующей техники: кранов, подъемников, оборудования для
кирпичных заводов, производства красок, обоев и прочего. Ну и сельское
хозяйство. На первое время все усилия сосредоточим на наиболее рентабельных
хозяйствах -- птицефабриках и производстве зерновых.

-- Но главное сделано еще в июле, -- перебил премьера Сизов. -- Издан
закон, разрешающий покупать и продавать землю.

-- Ну как же, "Декрет о Земле", -- с кривой усмешкой заметил
Шахновский. -- Только вся эта голытьба кинулась сейчас же пропивать свою
землю.

-- Это пена, -- ответил Соломин. -- Вы правильно заметили -- голытьба.
Не они накормят Россию.

-- Ну так что, господа? Есть желание поработать на важном фронте во
благо страны?

Говоря это, Сизов чуть усмехнулся. Он слишком хорошо знал этих людей.
ФАПСИ с первых дней после переворота взяла десятку под плотный колпак
слежки. Большинство из них все это время занималось только одним --
попытками вывезти из страны как можно больше валюты.

Вместо ответа Шахновский молча поднялся и пошел к двери. За ним
последовали все остальные магнаты. За столом остался только один из
олигархов -- Андриевский.

-- Вы знаете, у меня полтора десятка кирпичных заводов, -- заявил он.
-- Так что я не прочь содействовать вашей строительной программе.

-- Хорошо, мы рады этому, -- сказал Соломин и кивнул своей круглой
головой.

Во дворе олигархов ждало неприятное зрелище. У стены, под строительными
лесами, окружившими Большой Кремлевский дворец, лежало тело Кашинского.

-- Нет, надо бежать из этой страны и немедленно, -- шепнул один из
финансистов, Рубин, Шахновскому.

-- Куда бежать, мы под колпаком, ты разве не понял? -- зло отозвался
тот.

Наблюдая из окна за исходом финансовой гвардии России, Сизов заметил:

-- Лучшие мозги России -- семь евреев и татарин. Смешно.

На этом неприятности для олигархов не кончились. Оказалось, что за
время, пока они беседовали с руководством Временного Военного Совета, в их
офисы успели вломиться энергичные молодые люди с погонами офицеров и
штатскими манерами. Процесс национализации начался незамедлительно. Горячие
головы предлагали национализировать все, вплоть до последних парикмахерских
и магазинов, но Соломин на это не пошел.

-- Как раз мелкооптовая торговля у наших "бизнесменов" получается лучше
всего. Пусть себе торгуют.

Самой трудной проблемой было оторвать рубль от курса доллара. Раньше,
при социализме, это удавалось чисто искусственными мерами. Теперь же Соломин
объявил о переходе рубля на золотой номинал. Одновременно была разрешена
свободная продажа золота. Ожили Колыма и Магадан, курс золота неизменно рос,
и добыча ценных металлов перестала приносить убытки. Первоначально возник
обширный теневой валютный рынок, но нефтяной кризис сильно подорвал доверие
к доллару, тот подешевел настолько, что фарцовщики начали более охотно брать
за единицу расчета евро. Большую часть добытого золота закупало государство,
устроив жесточайшую войну "Ингуш-золоту" и всем остальным подпольным
цеховикам-перекупщикам. Одновременно Временный Военный Совет утвердил
"Земельный кодекс", разрешающий свободную продажу и скупку земли.
Специальный Земельный банк должен был обеспечить операции живыми деньгами.
Идея едва не закончилась крахом. Тысячи колхозов, совхозов и фермеров
бросились в банк, выпрашивая ссуды под залог своих земельных угодий.
Уставного капитала оказалось слишком мало. Тогда волевым приказом Соломин
перевел дополнительные средства из Центробанка, что и спасло аграрных
банкиров. Из-за этого решения Соломин надолго вошел в конфликт с директором
Центробанка Анохиным, и лишь вмешательство Сизова разрешило этот небольшой,
но принципиальный кризис.

Пришлось прибегнуть и к традиционным формам пополнения казны еще со
времен Ивана Грозного -- введению государственной монополии на продажу
спиртного. Спиртовая мафия развязала настоящую войну за сохранение своих
привилегий, но была уничтожена под корень апробированными методами бывшего
танкиста Доронина.

Приток медикаментов из-за рубежа иссяк, и теперь уже государству
пришлось искать возможности производства в стране нужных лекарств или
закупать их через третьи страны и вводить на них фиксированные, заранее
убыточные цены. И тут же, мгновенно, появился теневой рынок медикаментов,
бороться с которым было очень сложно.

Самыми трудными были первые полгода после введения эмбарго. Встали
целые отрасли промышленности, например, автомобилестроение. Замер конвейер
ВАЗа. Сотни машин так и остались на потоке без импортных комплектующих.
Застыли нефтяные "качалки", все хранилища были заполнены "черным золотом". В
Тюмени и Поволжье нефтяным магнатам удалось спровоцировать рабочих на
забастовки, испугав их неизбежной потерей длинного рубля. Забузили было и в
Тольятти, но Соломин лично побывал на местах и спокойно и уверенно разъяснил
забастовщикам политику своего правительства. Собрав в Москве директоров