изобразилось глубокое удивление - это Нанджи ударом меча отсек ему кисть,
размахнулся еще раз и всадил клинок в живот. Кровь хлынула потоком...
Нанджи усмехается, а на полу лежат пять тел. Он кинулся к младшим. Те уже
бежали, бросив своих пленников. Размахивая мечом, он бросился за ними мимо
Джа и визжащей Зорьки.
разделились, один побежал по дороге, а второй бросился через поле. Шонсу
кинулся за ним и уже почти догнал его, когда парень вдруг развернулся и
упал на колени. Меч Шонсу замер у самого его горла. Он стоял, откинув
назад голову, и смотрел на Шонсу широко распахнутыми глазами, губы в ужасе
искривились, руки дрожали, он ждал.
посмотрел на него. Казалось, что все случившееся за эти несколько минут
произошло очень давно. Неужели это был он? Этот ревущий смертоносный
дьявол? Он опустился на траву, чтобы перевести дыхание. В горле пересохло.
тропинке, как будто за ним гонится сам дьявол.
наблюдатель, а не участник всех этих событий. Он вытер меч о траву. Второй
открыл глаза и при виде его опять затрясся от ужаса.
поднялся, убрал меч в ножны и помог мальчику встать. Тот дрожал как
осиновый лист. - Успокойся! Тарру мертв. Ты жив, и я тоже. Это главное.
Пошли.
до конца, кто из них кого поддерживает. У самых дверей лежало тело того
Второго, которого он все же убил. Плохо, очень плохо. Это - самое ужасное,
что случилось за сегодняшний день, потому что вреда этот парень причинить
не мог. Даже Джангиуки был опаснее, а этот просто спасался бегством. Он
пал жертвой дикого бешенства, с которым Вэлли не сумел вовремя справиться.
Ему уже казалось, что за все остальное не стоило платить такую цену.
тех, кого убил Нанджи. Их смерти еще раз убедили его в том, что с Нанджи
все в порядке. Дождевого червяка больше нет. А ведь Нанджи больше не
вассал, он сделал это как друг Шонсу. Это хорошо.
улыбнулся им. Они не ответили. Хонакура закрыл глаза и, кажется, впал в
забытье. У Зорьки на лице, как всегда, не отражалось ничего. Джа смотрела
на него таким взглядом, который он понял как предупреждение.
все они стояли против света, и он не мог хорошо их рассмотреть. Вот он
разглядел Нанджи.
благодарность за то, что могу сейчас уверить вас, что ваше счастье и
процветание всегда будут предметом моих молитв.
же и от меня все те же уверения.
около пятидесяти. Его суровое лицо с квадратным подбородком за многие годы
испытаний приобрело выражение высокомерия и властности. У него были
кустистые брови цвета соли с перцем, но волосы - тщательно выбеленные и
собранные в длинный белый хвост. Одет он был нарочито бедно - синяя старая
юбка в заплатах, потертые ботинки, ремни, на которых висел меч, совсем
изношены. Свободные воины всегда подчеркивали свою бедность, считая ее
доказательством честности. Но меч блестел и сверкал, руки воина были
иссечены шрамами, а на плечевом ремешке было не меньше десятка дырок.
пустое место. Предводитель своей маленькой армии, никому ничем не
обязанный, Имперканни, руководствуясь только своей совестью и волей
Богини, представлял собой могущественную силу этого Мира.
эти янтарные глаза скользнули по седьмому мечу, по сапфировому зажиму в
волосах и неодобрительно сузились. Это были очень холодные, неподвластные
безрассудству глаза.
подопечного, достопочтенного Йонингу шестого ранга.
каштановые волосы, быстрый взгляд, а лицо немного несимметрично, отчего
кажется, что он большой весельчак. Но эта сторона его натуры, если только
она существует на самом деле, сейчас никак себя не проявляет: вид у него
такой же враждебный, как и у светлейшего. Вот еще один борец, весь
покрытый шрамами, как стойка, на которой рубят мясо.
вассала, который, опустив голову, стоял в стороне. Вид у него был побитый
и несчастный.
голосом. Потом он повернулся к Йонингу. - Вы сделаете это, подопечный?
затем на Нанджи, а потом сказал: - Я также объявляю, что светлейший Шонсу
нарушил седьмую сутру.
Имперканни, а Йонингу - прокурором. По понятиям Вэлли, такое правосудие
примитивно, потому что они оба - свидетели, к тому же давние друзья. Но
все же это лучше, чем ничего.
несколько воинов от второго до седьмого ранга. Они прибыли как раз вовремя
и смогли увидеть все с самого начала. Это были свободные воины, те, о
которых Нанджи говорил с такой страстью и восхищением. Они охраняют мир и
покой, они помогают, поддерживают, а если надо, то и мстят за воинов
гарнизона и охраны.
задержите и лодку тоже.
который тут же побежал к пристани. Возможно, доказательства вины как
таковые ему и не нужны, но он хочет, чтобы все официальные формальности
были соблюдены.
сесть, то он не скажет об этом первым. На случай, если узники решат
бежать, выход наружу охранялся. Им, правда, оставили мечи, но Вэлли решил,
что это обыкновенная любезность. С этими справиться будет не так легко,
как с воинами из охраны. Эти - борцы.
не похоже - грубые деревянные стены, а по полу идет узкая, вымощенная
камнем дорожка. С одной стороны - конские стойла, они занимают высоту
обоих этажей, вверху виден деревянный потолок. С другой - просто голая
стена и несколько дверей. То и дело сюда залетали ласточки: они
устремлялись вверх, к своим гнездам под потолочными балками, они громко и
рассерженно кричали. Если вся эта картина хоть о чем-то напоминала Вэлли,
то, скорее всего, о театральном представлении, которое смотришь из-за
кулис и видишь всю подноготную сцены, а мертвые тела повсюду говорили о
том, что автор пьесы, скорее всего Шекспир.
Словесным препирательствам воины предпочитали действие. Но препираться ни
один из мирных жителей не станет.
испуганными глазами. Низкое вечернее солнце проникало сюда со стороны Реки
и освещало тело Трасингджи. В стойлах жевали лошади.
ним.
пополам и что камни вокруг залиты кровью.
быть, желая освежить память или удостовериться, что не забыл никаких
серьезных обвинений. Лицо у него перекошено шрамом, и от этого уголок рта
поднимается вверх, а чувства юмора у него, может быть, нет вовсе. Если его
наставник примет решение не в пользу Шонсу, то Вэлли станет рабом этого
человека? Нет, пожалуй, ему светит высшая мера.
Я видел, как он ударил этого человека ножом и этого тоже. - Он пожал
плечами, как бы говоря, что этих обвинений пока достаточно.
Акунин Борис
Эриксон Стивен
Афанасьев Роман
Андреев Николай
Белогорский Евгений
Смит Кордвейнер