домотканую подстилку, прилег. Аурика устроилась рядом, судя по дыханию, лицом к
нему.
месте, где между джинсами и кофточкой оставалась полоска голого тела. Кожа у
Аурики была прохладной и нежной, как самый лучший атлас. Ничего более приятного
Костя в своей жизни еще не осязал. Грех было трогать такую кожу грубыми
пальцами, больше привыкшими к стакану, вилке, перу и даже пистолету, то есть
вещам совершенно неромантичным, и он, чуть наклонившись, осторожно поцеловал ее
в живот.
ведет себя точно так же, как и двадцать лет назад.
чашечек лифчика. Костя уже подзабыл, как следует правильно сражаться с этим
предметом дамского туалета, и тщетно шарил у Аурики между лопаток.
упругое и ароматное, как апельсин. От восторга и нежности он даже застонал.
обонянием. Однако он мог поклясться самой страшной клятвой, что другого такого
чуда нельзя было найти на тысячу километров в окружности, включая такие
общепризнанные рынки женской красоты, как Париж, Амстердам, Гамбург, Стамбул,
Иваново, Тбилиси и Жмеринка.
Кости закружилась голова. Если бы человек мог чудесным образом останавливать
время, то он выбрал бы именно это мгновение.
я-то, глупая, надеялась поболтать с настоящим писателем о Пушкине и Овидии...
Теперь слушай меня внимательно. Сейчас я разденусь. Для взаимного, так сказать,
удобства. Можешь ласкать меня, можешь целовать...
набросишься на меня, как дикий зверь, я не смогу оказать сопротивление. Да,
наверное, и не стану. Но тогда это будет наша последняя встреча. Короче, тебе
предстоит экзамен. Если ты меня действительно любишь, то сдашь его хотя бы на
"удовлетворительно"...
раннего утра, как Аурика стала тормошить Костю:
которое до этого служило им ложем.
исступленно орали петухи. Туман лежал плотным слоем, как дымовая завеса, на
метр-полтора не достигая земли. Трава от росы казалась седой.
овчарка. Сначала он с подозрением глянул на Костю, а потом - с упреком - на
хозяйку.
Поедешь по тропинке и никуда не сворачивай, пока не доберешься до шоссе. А уж
там ориентируйся на дорожные указатели. До города отсюда час езды, не больше...
Если, конечно, цепь выдержит...
видавший виды дамский велосипед.
коров. Я буду там, у реки, - высвободив из-под одеяла одну руку, она указала в
ту сторону, откуда тянуло промозглой сыростью и пахло тиной. - Приедешь?
дороже любви.
и за всю ночь это был ее первый самостоятельный поцелуй.
она была последовательницей Екклесиаста, учившего, что есть время обнимать и
есть время уклоняться от объятий.
спорь, не пытайся сбежать, а сразу предъявляй паспорт. Есть он у тебя?
гостями президента. Теперь иди... Нет, подожди! Выпей на дорожку. - Босой
ногой, на которой Костя перецеловал все пальчики, она указала на кувшин с
вином, который ночью они забыли под стеной хлева.
посошка. - Выпьем вместе, когда я вернусь. Только учти, пастух из меня
неважный.
никогда не разойдемся...
повторил тот же путь, который накануне они прошли пешком. Подобным видом
транспорта он не пользовался уже лет двадцать и поначалу в своем успехе сильно
сомневался, однако стоило только начать, как мышцы сами собой включились в
работу. Память тела была надежней памяти сознания.
рассеивался, и сейчас при свете только-только показавшегося над горизонтом
солнца он видел, что каждый клочок этой земли, включая склоны оврагов и вершины
холмов, тщательно возделан, что избы-мазанки хоть и убоги на вид, но любовно
побелены, что каждую усадьбу окружает аккуратный плетень, что почти во всех
дворах уже суетятся хозяева, а над трубами летних кухонь поднимается дымок.
подумал он. - Это же волшебный край! Палку в землю воткнешь, и та зацветет. Что
я - работы себе не найду? Авось и Верещалкин чем-нибудь пособит".
которые были сейчас его единственным щитом против коварной действительности,
навевавшей совсем другие мысли. В грубой, но откровенной форме их можно было
сформулировать так: "Прокаженному нельзя жениться и поздно начинать новую
жизнь".
которым он страдал по воле злого рока, для окружающих был куда опаснее проказы.
Разящий меч Костиной любви загубил уже немало судеб.
лихо отплясывала на столе.
вызвать у Кости чувства досады. Кружечка пивка ему бы сейчас совсем не
помешала.
вероятно, что их сняли умышленно, дабы сбить с толку вероятного противника.
Пришлось ориентироваться самостоятельно, тем более что кое-какую практику Костя
имел. Став спиной к восходящему солнцу, он определил, что налево будет юг, а
направо - север. А то, что ехать надо именно на юг, он знал точно.
велосипед катился довольно резво, вот только на подъемах пошаливал, словно бы
хотел довести седока до инфаркта.
Костя с запозданием вспомнил, что кто-то в его присутствии упоминал про
комендантский час, действующий в темное время суток. Оставалось надеяться, что
с восходом солнца все ограничения на свободу передвижения сняты.
автомобиль.
никакого сомнения, кто из них двоих охотник, а кто - добыча. Глубокие кюветы
бегству не благоприятствовали, да кроме того Костя хорошо помнил слова Аурики,
советовавшей воздерживаться от опрометчивых поступков.
поравнялся с велосипедистом и принялся отжимать его на обочину. Водитель
смотрел прямо перед собой, словно все происходящее его нисколько не
интересовало, зато оба его спутника, одетые в обычную для этих мест полувоенную
форму, целились в Костю из автоматов.
Автоматные стволы по инерции качнулись вперед, но затем вновь сосредоточили
свое внимание на фигуре одинокого велосипедиста.
картонную папку и стал неторопливо перебирать хранившиеся там бумаги, пока одна
из них не заинтересовала его.
тридцать лет. Высокого роста. Среднего телосложения. Лицо вытянутое,
славянского типа. Носит длинные волосы. Мочка левого уха отсутствует. В нижней
челюсти четыре зуба из желтого металла.
промедления повиновался, разочарованно произнес: - Не тот...
На вид пятьдесят лет. Рост ниже среднего. Атлетического телосложения. Бывший
штангист. Глаза карие, на левом бельмо после ожога пороховыми газами. Волосы
черные, вьющиеся. На предплечьях обеих рук татуировки в виде черепа, креста,
Бажанов Олег
Володихин Дмитрий
Сертаков Виталий
Ковальчук Вера
Шилова Юлия
Володихин Дмитрий